Огненные шары пика Щуровского

 
               
               
               
            "Безумству храбрых поём мы песни"               
               
                12.10.19. 
   
            Начало девяностых.  С распадом Союза развалились  все спортивные общества, то есть не совсем уничтожились, а функционировали в засохшем состоянии, потому-что финансирование тю-тю.  Альплагеря переходят в частное владение местных народов, подняла голову мать анархия, каждый идёт куда может, но желающих мало, бояться попасть в плен к бандитам, которых оказывается на Кавказе пруд-пруди. Идёт война в Чеченской республике. Кавказ  бурлит в полную силу. Корифеи  нашего альпинизма разъехались по заграницам.  Простой народ, вроде нас, брошен совсем и ходит изредка по горкам на свой страх и риск: куда захочет. Ведь регистрация сейчас чисто пустая формальность  и  в этом бардаке происходит много аварий: слабо подготовленный народ  лезет, куда не может,  не соизмеряя вершины со своим опытом и снаряжением.               

Собираемся  вместе  с Валеркой на пик Щуровского  по гребню с Ушбинского плато-4б, маршрут серьёзный. Вершина стоящая, а  рядом демонические стены Ушба и Чатын. По стенам  на Щуровского много маршрутов 5б, но нам с Валерой хочется  жить и от стен рискованных решили воздержаться, тем более время такое смутное, КСС почти не работают, да и спас отряд тоже никак не могут найти кто их будет финансировать. Но кое-что, правда, теплится  на Эльбрусе у горнолыжников.  С нами просится один хохол по фамилии Сидоренко, зовут Михаил, тогда ещё не говорили Михайло.  Мы заявили ему, что надо ещё человека ведь в троём идти, неудобно: так ходят одни чайники. Мишка вроде обиделся да отвалил, а дело было на территории  Альплагеря «Шхельда», где мы сняли комнатушку в одном из строений. К вечеру он остыл и появился с каким-то другом по фамилии  Левчик, по имени Гангут.  Мне имя сразу понравилось, так и пылает историей нашей страны многострадальной. Сели поговорить уже вчетвером, чтоб узнать поближе ребят, так как этот пик  Щуровский (в просторечии Шура) шутить не любит и маршруты туда очень смелые.

Альплагерь  «Шхельда» в описываемое время, то ещё место: кучка разномастных коттеджей построенных из чего попадя. Кирпич, саман, дерево, есть два даже двухэтажных, но конечно это не западные  шале, а так одно недоразумение, кому принадлежит  лагерь, тоже не понятно, часто видно переходит из рук в руки, а на дворе  начало  девяностых. Обществ  спортивных много, но теплятся  те, кто ближе к руководству, то есть к Москве. Остальные остались за бортом: нет финансирования.

Место под лагерь и название, идущее от знаменитой вершины Шхельда,  выбраны удачно,  расположен также  отлично в верховьях ущелья Адыл-су. Вдали от дорог, начальство не любит трясти сюда свои задницы, больно бездорожно, а зимой здесь  вообще  хана, если снежно  ставят  лагерь  на  консервацию, охраняет его какой-нибудь местный кабардинец  или балкарец. Так для виду конечно. По причине удалённости  и некоторой  глухоты и переходного периода, порядки здесь свободные  и начальство совсем  не давит, всё пущено на самотёк, свободней  даже чем  в других  альплагерях кои уцелели.

Публика собирается разношёрстная,  я бы сказал вольная. Те, кто без гор жить не могут: русские, хохлы, прибалты – в основном литовцы.  Те ещё ребята дружные и никого не бояться. Недавно  Литва  спустили одного местного  кабардинца со второго этажа вниз головой, а то он сильно выпендрился  вооружившись мелкашкой и двумя горными «кинжалами» за поясом, а ведь когда трезвый - мухи не обидит, этот Рамазан.  Мы с ним дружили и стреляли по пустым пузырям в лесочке из его ТОС а. А тут  выпил и давай выступать,  - Мол, всех приезжих ненавижу, оккупировали наш  Кавказ  сволочи.Вначале он стал приставать  к хохлам, но  они как-то  быстро его переориентировали на прибалтов, а что у него вышло,  я уже писал. Известно ведь всем, что  эти литовцы потомки лесных братьев - народ серьёзный и всех видят только в гробу и пить  водяру  здоровы, не хуже славян.

Прибегают вечером наши новые знакомые Гангут и Хохол и кричат: Ребята есть халтурка поработать шерпами. Оказывается, накануне, прибыл один богатый синьор из Италии, да ищет носильщиков для своего восхождения на Шхельду по двойке с юга. Мы с Валеркой почесали репу, пошли смотреть на этого  синьора,  который расположился  в лучшем помещении рядом с квартиркой начальника лагеря Семёновича. Кстати, Николай Семёнович предупредил нас, что эта 4б на Щуровского очень опасная и народ ходить по ней не любит. Однако нас это не расстроило, мы же понимали, что  Семёныч специально тормозит.

Новость оказалась верной и вскоре мы были приняты весьма благосклонно  этим синьором по фамилии дон  Маделлини. Хотя и богач, но без выпендронов, не то, что наши скороспелки. Мы с ним душевно поговорили и как-то понравились друг другу, договорились,  что завтра с утра, как  рассветет, пойдём на рекогносцировку  пути на Шхельду по 2А  с Юга. Ведь почти всем известно, что даже на самые сложные вершины есть путь простой. Шхельда тоже не исключение. Этим активно пользуются некоторые восходители, особо кто решил прожить всю жизнь и умереть дома в постели. Вот и мы выбрали на Щуровского хороший маршрут, сложный, но без переборов. Классика, я бы сказал.

На следующий день не успели мы прийти с обзорного  выхода на плато, а в лагере нас уже ждут местные аборигены с претензией, что мы отбираем чужой хлеб. Мы с Валеркой не стали вступать в дебаты с ними (их было много),а обратились к дону Маделлини. Он понимающе покачал головой и отправил к местным для переговоров двух своих сицилийцев, что они там  говорили, мы не знаем, но к нам больше не подходили.               

А Маделлини маршрут на  Шхельду - Главную  понравился, всё логично и без риска, да я ещё забыл сказать, что Маделлини привёз много горного снаряжа, в том числе хорошие палатки. Завтра утром выходим на плато, а с него будем подниматься на Шхельду по  2А.  Состав такой:  Маделлини, трое его людей и мы с Валеркой. Восхождение прошло без сучка и задоринки: Маделлини и его друг Артур, связка номер один, и мы с Валеркой, связка номер два, группа поддержки двигаемся первыми. Идём по маршруту на двоих один рюкзак, наша задача устранять все поганки на пути высокой особы, хотя это и смешно. Но мы быстро проторили,  путь по двойке» А».  Итальянцы едва поспевали за нами и вскоре мы любовались и фотографировали чудесный вид с Шхельды - главной, её башни впечатляли. Хотя в Итальянских Альпах много сильных стен, дону Маделлини  очень понравилось, он долго снимал все окрестности на новую для нас цифровую камеру, которая работает  без плёнки, на электронную плату. Мы звали Дона на пик Шуровского по маршруту 4б, но он отказался и сказал, что сходит туда с  Ушбинского плато уже с Артуром самостоятельно. На прощанье  он подарил нам набор скальных крючьев  «made in Italy» . Крючья добрые, из титана,  есть и швеллерные, а еще и современную горную палатку на двух-четырёх  восходителей. Палатка предназначена для сложных восхождений. Очень удобная, наши такое не сделают, хоть усерутся.


По гребню на пик Щуровского.  (Июнь 1990г).

Вот и наступило утро 13-е июня, однако, мы не суеверные, а погода внизу ущелья хорошая.  Довольно тихо,  слышно как шумит речка, солнце ещё не вышло из-за вершин, четыре часа утра и мы уже идём по осыпям: первая связка мы с Валеркой вторая Михаил с Гангутом.  Мы подумали с Валеркой и решили взять ребят, так как этот  «Шур» шутить не любит и на его маршрутах аварии частое дело. Ребята вроде ничего, подготовленные разрядники, мы их погоняли на учебной стенке в связке. Вскоре перешли речку стали подниматься  сначала  по  крупным осыпям, потом по заснеженным скалам на  перевал ложный Чатын.  Идём в хорошем темпе, Михайло с Гангутом тоже не отстают, скалы до первого жандарма довольно простые и крепкие. Обходим жандарм слева, тут уже приходиться навешивать перила, так как лететь вниз очень далеко.  Утро довольно хорошее, но погода в горах слабо предсказуемая и обольщаться не надо. За жандармом идём по скалам средней трудности, обходя небольшие стенки, выходим под  жандарм «Трапеция»  и останавливаемся отдохнуть,  вид с гребня грандиозный,  все окрестные горы хорошо просматриваются, кажется до них рукой подать. Огромная демоническая  Ушба совсем рядом, чуть левее  шестёрочная стена Чатына,  на которой  недавно погибли две связки из Украины.

Перекусили и двинули дальше: всего по плану на восхождение отпускается три дня. Впереди следующий «жандарм» Трапеция, густо здесь их натыкано,- сказал Валерка.
Жандарм это такой альпийский термин, так называют скальный отрог на гребнях гор, эти жандармы, как правило, злы и коварны, много народу пострадало от них. Есть на соседней Шхельде даже жандарм Гоголь.  Когда-то первопроходчик  этого чуда слез с него, очухался и сразу заявил,- что предлагаю, друзья назвать его Гоголем, потому что всё равно будут на нем «Мёртвые души». Но, я отвлекся,- простите. На жандарме мы посидели немного, полюбовались отличными видами. Зима - сука была снежная и на окрестных пиках полно его лежит, образовывая снежные карнизы, причудливой формы.
Мы с Валеркой стали искать хорошую  балду для навески дюльферной петли и всё облазили,  пока нашли, на этой балде висело несколько старых петель.  Мы соорудили несколько другую страховку.  Короче вбили пару старых скальных крючьев и небольшую петельку на них, и страховка была готова. Скоро без промедления дюльфернули  с жандарма  и  оказались на небольшой площадке с неё по простым и средним скалам подъём к жандарму  «Палец», который обходим слева по довольно простым скалам средней трудности. Связка Гангут энд Михайло идёт хорошо, запросто повторяя все наши пируэты. Молодцы ребята и глазастые. Во время обхода очередного жандарма Гангут наш немного отклонился с целью пописать. Ведь нет ничего лучше, чем поссать с высоты.
Однако он не просто пописал, а и присел, а когда поднялся, то различил меж камней подозрительный рыжий предмет, он не поленился и пробрался к нему, это оказалось старая заброска ввиде армейского небольшого рюкзака типа «Сидор».               
Его он и приволок на всеобщее обозрение, к нам устраивающим бивуак на одной площадке,  где мы поставили новую палатку, подарок  дона  Маделлини. Вскоре мы рассматривали неожиданную находку, развязать мешок не могли, а просто Валерка срезал верхнюю часть, при этом там что-то брякнуло. Наверно гранаты,- предположил громко я. Все зачесали репы. Но обошлось,  и мы выбросили на снег три ржавые банки, непонятно с чем  внутри, а также связку крючьев кованых  кустарной работы, при этом ребята заметили, - ну и здоровый народ был до Войны, больше десятка крючьев не унесёшь. Крюки были монументальные, и ребята взяли по одному на память. Был в мешке и запас сгнивших папирос в жестянке,  молча прочитали  надпись в коробке: ф-ка  «Дукат» Москва 1940г.
Скоро  улеглись спать, палатка очень хорошая, четверо разместились свободно, вход без молнии, на спец. залипах, но есть для страховки и пуговицы. В горах темнеет быстро, однако, горы живут своей жизнью. То где-то сойдёт небольшая лавинка по кулуару, то брякнет хороший камень со стенки, но постепенно звуки пропадают и мы засыпаем. Ведь вымотались за день хорошо.
Ночью я просыпаюсь от какого-то жужжания, за торцом палатки виден яркий свет, он как бы приближается, ничего не понятно, я толкаю Валерку в бок локтем что было сил. Он поднимает голову, в следующий миг в палатку влетают две шаровые молнии ярко оранжевого цвета, я закрываю глаза рукой, но всё равно вижу, как Гангут вскакивает, и шарик молнии пролетает сквозь него, он беззвучно падает. Мы с трудом выскакиваем из палатки, она ярко светится изнутри, там остался  Михаил. Нас трясёт как припадочных. Это безумие природы продолжается секунд десять, наконец-то в палатке темно и я подползаю  осторожно к её входу, у открытого входа лежит Валерка, его пуховка сгорела на спине, он тихо стонет. Я вытаскиваю его на площадку в темноту и пытаюсь зажечь фонарик. Наконец он зажигается, и я осматриваю место трагедии, ребятам уже ничем не помочь: Михаил и Гангут не шевелятся, стоит удушливый запах горелой плоти и пуха. Палатка пробита и обожжена  в нескольких местах. Я нахожу свой рюкзак и перевязываю Валерку, он стонет временами. Оттаскиваю его под нависающую скалу, сооружаю временную ночёвку из всего что нахожу, нас трясёт как с бодуна, на склоне темно как в жопе, только вдали светится лиловая полоска восхода. Надо ждать до утра.

Просидели у небольшой стенки до рассвета, немного подремали, Валерка пострадал не очень, только обожжена спина  и левая рука, он уже пришёл в себя, только тихо стонет временами. Даже отсюда слышно тошнотворный палёный запах сгоревших ребят.
Как рассвело сели держать совет. Что делать? В данной ситуации, ведь нести покойных ни вперёд, ни назад мы не сможем. Решили временно захоронить их здесь на площадке, собрали все продукты какие были: тушёнку, сало, и немного банок с лечо. Сложили в один рюкзак. Валерка пытается мне помогать, но у него ничего не получается. Я один сложил трупы в импровизированную могилу, Гангут так изуродован, что страшно смотреть, изо  рта торчит сгусток застывшей крови, глаза вылезли из орбит, и я, по совету Валерки, одел ему на голову вязаную шапку, так смотреть стало легче. До вечера провозился с похоронами, аккуратно заложив ребят камнями под стенкой, вбили крюк и повесили на него красный айсбайль  Гангута, видно хорошо.
Через два дня мы были в лагере «Шхельда», еле дотопали. Принесли как вещь док прожжённую пуховку Гангута, отдали её Семёновичу  нач. временному. Старый волк гор даже не удивился, только долго качал седой своей башкой, приговаривая «Безумству храбрых поём мы песню»