Опубликовав на сайте проза.ру статью о конференц-секретаре ИАХ В.И. Григоровиче и его близких родственниках [1,2,3], хочу рассказать читателям о художнике Мокрицком Аполлоне Николаевиче (28.07.1810–26.02.1870), бывшем, как известно из его биографии, земляком Василия Ивановича, который оказал значительную поддержку в жизни начинающему художнику. Начну при этом свое повествование с книги «Дневник художника А.Н. Мокрицкого», изданной в 1975 году немыслимым в настоящее время тиражом 20 000 экземпляров [4].
В аннотации к книге говорится: «Автор Дневника – художник А.Н. Мокрицкий, ученик А.Г. Венецианова и К.П. Брюллова, позднее преподаватель Московского училища живописи и ваяния. Публикуемый документ, хронологические рамки которого ограничены 1834 –1840 годами, отличается разнообразием и обилием фактических сведений, особенно ценных, так как эпоха эта небогата мемуарным и эпистолярным наследием деятелей изобразительного искусства…» [4].
При первом знакомстве с Дневником особое внимание обратил на Именной указатель, в котором указаны фамилии порядка 750 человек, упоминаемых в книге. При этом В.И. Григорович упоминается на страницах книги более 70 раз, что выше числа упоминаний учителей Мокрицкого – К.П. Брюллова и А.Г. Венецианова, а также и Н.В. Гоголя (32 раза). Даже эта статистка показывает, что роль петербургского земляка в жизни молодого художника была существенной. Приведу далее ряд подтверждений этому, но вначале вкратце ознакомлю читателей с элементами биографии самого Мокрицкого. Использую при этом не только информацию из Вступительной статьи Дневника, но и сведения об А.Н. Мокрицком и его семье, приведенные на сайтах Geni, РРФ и Родовод и в других первоисточниках.
Родился Аполлон Мокрицкий, по данным Гос. архива Полтавской обл., 28 июля 1810 года, в том же городке Пирятине Полтавской губернии, в котором родился и В.И. Григорович, в семействе скромного почтмейстера Мокрицкого Николая Алексеевича (1776–1834) [4]. Во вступительной статье к Дневнику сообщается также, что « мать будущего художника, Ульяна Даниловна, увлекалась рисованием и художественным рукоделием, и от нее сын, по-видимому, и воспринял интерес к изобразительному искусству. Семья, хотя и дворянская, была небогата, однако детям стремились дать хорошее образование».
Следует заметить, что в [4] упоминается лишь старший брат Апполона (Александр), и почти нет сведений о других его братьях. Но с этими сведениями можно ознакомиться на названных выше сайтах (всего в семье Мокрицких было пять детей – Александр, Апполон, Иван, Михаил, и Иван). Что касается матери, то на сайте Geni указывается, что девичья фамилия ее была Григорович, но никаких сведений об отце ее ни приводится. И если она действительно была урожденной Григорович, то это создает определенную интригу, поскольку возникает вопрос: «А не был ли покровитель Аполлона не только земляком Мокрицких, но и их родственником?».
Попытка прояснить эту ситуацию вывела на две статьи в интернете, в которых содержится одна и та же фраза: «В 1804 году Николай Мокрицкий женится на Ульяне Даниловне Григорович, а с 1808 года с помощью ее двоюродного брата Василия Ивановича Григоровича он получает должность Пирятинского почтмейстера». Но для того, чтобы имело место такое родство, отец В.И. Григоровича, Григорович Иван Никитич (1756 –1834), должен был иметь брата Данила Никитича. Однако подтверждений этому не нашлось ни на сайте Бориса Тристанова «История Полтавы», ни на известных родословных сайтах.
Ну а поскольку, в упомянутых выше двух статьях мною были замечены принципиальные неточности, то к информации о возможном родстве Василия Ивановича Григоровича и Аполлона Мокрицкого отнесся критически. Думаю, что будь это на самом деле, то историки-искусствоведы такой факт непременно бы обнаружили. Не остался бы он не отмеченным и в дневниковых записях самого Аполлона Мокрицкого. Поэтому будем в дальнейшем воспринимать Григоровича как земляка и хорошего знакомого семьи Мокрицких.
Как говорится в Дневнике, в 1818 году Аполлона Мокрицкого помещают в Полтавский дом воспитания бедных дворян, откуда в январе 1824 года он был выпущен на «собственное попечение отца». Вскоре Мокрицкий был принят в недавно открытую гимназию высших наук князя А.А. Безбородко в небольшом уездном городке Полтавской губернии Нежине. Вместе с ним здесь учились Н.В. Гоголь, будущий писатель Е.П. Гребенка и некоторые другие его друзья.
Окончив в 1830 году Нежинскую гимназию, Мокрицкий переехал в Петербург, желая заняться здесь по примеру старшего брата Александра, изучением медицины. Однако его постигла неудача на этом поприще, хотя в сентябре 1831 года Мокрицкого и зачислили «посторонним учеником» Академии художеств. К этому времени относится и его знакомство с А.Г. Венециановым, сыгравшее важную роль в дальнейшей судьбе художника. Тем не менее, в конце 1833 года Аполлон был вынужден вернуться на родину. Никаких упоминаний о том, что Мокрицкий, находясь в Петербурге в указанное время, общался здесь с Григоровичем, в Дневнике нет.
На основании первых записей начала 1834 года в Дневнике можно представить, чем занимался Аполлон, вернувшись в дом отца. «Я люблю ее, и эта любовь примиряет меня с судьбой; 23 февраля я писал с нее портрет» – с этих слов начинается Дневник художника. Значительная часть времени в период нахождения Аполлона на родине ушла на выполнение заказов на портреты окрестных помещиков и усадебных интерьеров, благодаря чему он зарабатывал деньги на возвращение в Петербург.
1 декабря 1834 года , как свидетельствует запись на стр. 35 «Дневника», Мокрицкий вновь приехал в Петербург, чтобы посвятить себя, теперь уже окончательно, занятиям живописью. Большую роль в дальнейшей судьбе художника сыграло, как отмечается во Вводной статье к [4], его близкое знакомство с всесильным, по отзывам современников, конференц-секретарем Академии художеств Василием Ивановичем Григоровичем, родители которого, жившие в Пирятине, как говорится в [4], были дружны с семьей Мокрицких.
Полистаем теперь Дневник с целью отбора записей, свидетельствующих о большой роли конференц-секретаря ИАХ В.И. Григоровича в жизни Аполлона Мокрицкого:
«2 декабря 1834 г. был я у Григоровича, показывал ему свои работы, коими он и Варнек (пра-пра-прадед автора статьи) были очень довольны. От него пошел я к Алексею Гавриловичу Венецианову, где и провел весь день до вечера».
***
«19 августа 1835 г. 15-го, в субботу, в день выезда моего из Петербурга в Павловск, часу в первом, пошел я к Василию Ивановичу. Заведя разговор о своих работах, намерениях и предприятиях, договорились под конец до поездки моей в Италию. Положено: в генваре нынешнего года перейти в натурный класс, заготовить эскиз для картины на медаль 2-ю или даже на первую золотую; получить за натуру хоть 2-ю серебряную; написать четыре головы – Кукольника, Редкина, Гоголя и Базили на одной холстине, заняв их чтением, в июле ехать в Малороссию. Явиться к сентябрю, представить картину, получить медаль и быть назначенным к отправке за границу. Довольно этого!»
«15 октября … я был у Григоровича и, как обычно, о многом с ним говорил. Чем больше я узнаю его, тем более убеждаюсь, какой это превосходный человек, какими знаниями он владеет, особенно в области прекрасных искусств. Каждый раз, когда я ухожу от него, уношу новые идеи и новые мысли, и как я счастлив, что мне одному это предоставлено».
«21 октября после класса пошел к Григоровичу, где был и Венецианов. Василий Иванович встретил меня с возгласом: «Да здравствует будущий наш знаменитый художник!» Много сказано! Нелегко оправдать сказанное, но постараюсь угнать свою живопись далеко…. Вперед, вперед , моя история. Важна практика, когда с нею теория. Итак, нужно рисовать и рисовать много. Хорошо! Я пообещал ему быть даже и неплохим рисовальщиком».
«18 ноября…был в классе, из класса зашел к Василию Ивановичу, рассказал ему все, что было. Он как напустился на меня, так я только молчал, потом поздравил меня с принятием в Академию. О! …Что ни говори, а Григорович – разумный человек, и счастье мое в том, что я имею такого руководителя».
«19 декабря. Вчера поутру, напившись чаю, собравшись духом идти по такому ужасному холоду, отправился к Григоровичу….Мы уселись, начали толковать о том, о сем, и из разговора о художествах завязалась у нас длинная материя – любимая тема моего доброго Василия Ивановича….Много хорошего говорил он об искусствах и я, признаюсь, с искренним сожалением упрекнул его – зачем он не пишет об искусствах?! Задел я его за живое этим вопросом (требованием), но, к большому сожалению, увидел, что обстоятельства жизни, обязанности по службе, неудовольствия и нападки наших критиков останавливают и подавляют это желание. А жаль, ибо, если бы мог кто-либо подарить русских сочинением, то именно этот благонамеренный и много сведущий по этой части человек».
***
«2 генваря 1836 г. Часу в 8-ом пошел на вечер к Василию Ивановичу. Гостиные уже были полны. Изредка раздавались звуки фортепьяно и опять умолкали. Маленькая кучка гостей стояла возле стола, рассматривая рисунок К. Брюллова «Портрет моряка Корнилова, и разбирала достоинства мастера. Одни восхищались чудесным дарованием, другие требовали тщательной отделки как главного в искусствах изображения. Каждый по-своему был прав и не прав, и все вместе были заняты приятно. Во всем обществе царствовало удовольствие и веселье».
«7 генваря после класса пошел к Григоровичу, пил чай, играл в шахматы в первый раз. Потом мы стали говорить о различных сюжетах. Много прекрасного слышал я от него насчет древних великих художников и, между прочим, заимствовал от него составленное им самим определение красоты человеческого тела. Он говорит, что красота бывает тогда, когда части или формы достигают совершенного развития сообразно своему назначению».
«21 марта. Поутру был в классе, потом пошел к Кукольнику, взял у него портрет и, принесши домой, показал его Василию Ивановичу. Он похвалил, побранил, и кое-что посулил насчет житья-бытия моего. Было говорено, хотя и вскользь, о помещении меня подле Брюллова. Кабы то сбылось! Потом был у меня Алексей Гаврилович Венецианов, и тот нашел, за что побранить».
«27 мая. 24 числа началась для меня новая жизнь: я переехал на дачу, т.е. в квартиру Василия Ивановича Григоровича (на первом этаже Академии художеств). Как я благодарен этому добрейшему человеку! Позволив жить в своей квартире, он на целое лето избавил меня от несносного положения, в каком я находился на своей квартире. Здесь же, напротив, я имею все выгоды: прекрасную комнату, меблированную лучшим образом, снабженную многими хорошими образцами по части живописи и скульптуры. Вид из моего окна – против сфинксов, свету – лава, тишина, спокойствие, удобство, одним словом, все располагает и способствует к порядку идей и мыслей. Занятие мое идет успешно. Я встаю рано, и целый день проходит в самом приятном: читаю, рисую, пишу, гляжу на эстампы – времени как будто прибавилось, успеваешь заняться многим. Спасибо Василию Ивановичу. Эта неделя прошла с наибольшим успехом…».
***
«13 марта 1837 г. после прилежных занятий в классе и в галерее поехали мы с Василием Ивановичем в концерт. Играли ораторию Бетховена… , симфонию и сонату его же. До этого я никогда не имел понятия о полноте и силе музыкальной фантазии. Это совершенно новый мир, мир чистый стройный, гармонический…».
«9 апреля после класса прислал за мной Василий Иванович, посидели и побалакали с ним до 11 часов, от него пошел я к Брюллову…».
«10 апреля от Василия Ивановича пошел я домой и не успел еще сбросить плаща, как лакей от Брюллова пришел за мной…».
«29 апреля. Утро просидел я за бумагами, заходил раза два к Василию Ивановичу, был у Брюллова и Шебуева. Все хлопотал о потребностях, необходимых для вояжа. (Мокрицкий готовился к путешествию на родину, на Украину)».
"31 мая (хутор Александрия). Вот уже 12 дней, как я дома (в Пирятине) и не мог всю эту пору продолжать свой дневник".
«15 июня. Ровно 10 дней не писал я в своем журнале. 7 числа, вечером, отправился я в Пирятин. Писал портрет матушки Василия Ивановича Григоровича. 8 числа приехал туда Евгений Гребенка и привез известие, что Василий Иванович едет в Малороссию. Это чрезвычайно обрадовало старушку, так что и для портрета она сидела веселее».
«17 июня. Вчера поутру писал я дядю. После обеда получили мы известие, что Василий Иванович приехал на родину. Ответ был таков, что мы тотчас приедем сами. В два часа выехали».
«3 октября . 17 сентября приехал я в Петербург, это было ночью, часу в первом…Из конторы отправился я прямо к Брюллову, но как он уже спал, то я, осмотревши его мастерскую, пошел толкаться к Василию Ивановичу. В тот вечер были у него гости и только что разошлись, почему некоторые из домочадцев еще спали. Меня встретили с радостию, накормили, напоили и спать уложили. Поутру пошел я к Карлу Павловичу.
«14 октября . Вчера, после класса, пошел я к Василию Ивановичу».
«20 октября. Занятия мои шли удачно, это радовало меня. Василий Иванович, посмотревши моих стариков, велел выдать мне 100 рублей в счет работ».
***
«27 апреля 1838 года. Обедал у Василия Ивановича, а от него зашел к Брюллову. Был в классе. Чай пил у Брюллова, куда часов в девять пришел Василий Иванович. Хозяин был очень невесел, так и мы сидели, повесив носы».------ Последняя запись в дневнике за 1838 год сделана 13 мая. В результате в дневнике имеется лишь семь малозначительных упоминаний имени Григоровича за весь год. ---В.
***
«1 января 1839 года». Последняя запись в дневнике за 1839 год сделана 2 апреля. ---- Имеется лишь два малозначительных упоминания имени Григоровича за весь год.
***
«25 января 1840 года».--- Приведена последняя и единственная запись в дневнике за 1840 год, из которой следует, что Мокрицкий уехал из Петербурга в Малороссию (см. ниже). В.
***
Знакомясь с Дневником, замечаешь, что записей с упоминанием имени Григоровича в первой части его заметно больше, чем во второй; и являются они более насыщенными разнообразными впечатлениями от встреч и бесед с Василием Ивановичем. Связано это во многом с тем, что с 1836 года в жизнь молодого художника прочно вошел приехавший из Италии Карл Брюллов, который стал руководителем Мокрицкого в Академии. И это в дневниковых записях отражается: теперь в свободное время Аполлон все больше стремится побывать у Брюллова (иногда у Венецианова), а не у Григоровича.
Но стоит заметить, что Григорович и сам «приложил руку» к подобному сценарию. Так по мнению Н.С. Беляева, автора фундаментальной монографии о В.И. Григоровича, «не без его участия А.Н. Мокрицкий оказался в ряду учеников ведущего живописца того времени Карла Брюллова, получил медаль от Академии художеств и возможность пенсионерской поездки в Рим» [5].
О том, что влияние Григоровича на Мокрицкого стало ослабевать, свидетельствуют и дневниковые записи 1837 года, сделанные Мокрицким в период пребывания его на малой родине. Действительно, имя Григоровича, который приехал сюда же, в Пирятин, чтобы навестить свою мать, упоминается лишь вскользь (хотя встреча двух петербургских гостей на родной земле, в принципе, состоялась). Мокрицкий, к тому же, незадолго до нее выполнил портрет матери Василия Ивановича [4].
Можно думать, что ослабление контактов Мокрицкого с Григоровичем в конце 1830-х гг. произошло не только из-за того, что Апполон находился в это время под сильным влиянием Брюллова. С одной стороны у Мокрицкого были заметные успехи в учебе, о чем свидетельствует большая серебряная медаль 1838 года и малая золотая медаль 1839 года за выполненные им картины. Но главную цель в жизни А.Н. Мокрицкого этого периода времени – стать пенсионером ИАХ и поехать в Италию, по какой-то причине не удалось осуществить. Действительно, Мокрицкий, окончив осенью 1839 года Академию со званием «свободного художника», так и не получил поездки за границу [4]. На вопрос, почему «всесильный» Григорович не оказал содействия земляку в данном вопросе, нет простого ответа.
А в конце 1839 года, как следует из Дневника, перестали складываться отношения Мокрицкого и с Брюлловым, который из-за своих собственных проблем стал излишне придирчив к своему ученику.
В результате 1 декабря 1839 года Мокрицкий подал президенту ИАХ А.Н. Оленину прошение, в котором сообщал о своем отъезде в Малороссию, к родным [4]. Самая последняя запись в Дневнике Мокрицкого была сделана 25 января 1840 года (и она оказалась единственной в этом году). Именно в этот день, спустя около двух месяцев после подачи прошения об отъезде, Мокрицкий прибыл в Борзну к своему знакомому Белозерскому Николаю Даниловичу – украинскому помещику и борзненскому уездному судье [4].
А в августе 1841 года Мокрицкий на собственные средства уехал в Италию, где затем жил и работал в течение восьми лет [5]. Любопытно, что в Италии с января по июль 1842 года находился и В.И. Григорович, написавший за это время своей супруге Софье Ивановне в Петербург более десяти писем. Однако ни в одном из них упоминаний о Мокрицком нет [5]. Похоже, они не встретились здесь, и нельзя исключить, что Василий Иванович был в обиде на своего ученика из-за того, что тот не поставил его в известность о своем намерении поехать в Италию еще тогда, когда писал прошение об отъезде в Малороссию. «Удрал в чужие края», как написал в своем письме Григоровичу от 28.12.1843 года Тарас Григорьевич Шевченко [5].
Тем не менее, в отчетах Академии за весь период нахождения Мокрицкого в Италии имя его постоянно появлялось. Фигурирует имя художника в академических отчетах и в последующие годы, когда он уже вернулся из Италии [6]. Так Мокрицкому, находящемуся на своем иждивении из Академии, не раз отправлялись в Рим денежные суммы для его поддержки и отмечались его успехи за выполненные им картины.
А возвратившись на родину в 1849 году, Мокрицкий в сентябре того же года получил звание академика по живописи портретной за «Портрет преосвященного Никанора, митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского и другие известные Академии работы». Прошел всего год, и он был утвержден профессором живописи исторической и портретной [6].
С 1851 года А.Н. Мокрицкий был принят на службу в Московское училище живописи и ваяния, где преподавал до 1861 год, а позже исполнял должность смотрителя классов. При этом в делах Училища сохранилось письмо, в котором рекомендовал его сюда на должность преподавателя В.И. Григорович, старинный покровитель Мокрицкого. Работая здесь, а также в Строгановском училище, он, продолжая заниматься творчеством, стал замечательным преподавателем живописи и рисунка, воспитал целую плеяду талантливых учеников. Среди его известных учеников К.Е. Маковский, В.Г. Перов, И.И. Шишкин, И.М. Прянишников.
В отчете ИАХ за 1854 год имеется упоминание имени А.А. Мокрицкого: говорится, что он исполнил портрет жены своей для отца ее г. Шмидта. А в отчете ИАХ за 1855 год также сообщается о двух его работах: написал вид Москвы от церкви Святого князя Владимира и начал другой, обширный вид Москвы из дома коммерции советника Кокорева [6]. Выходит, что связь художника с Академией продолжалась многие годы.
В заключение скажу несколько слов о творческом наследии художника Мокрицкого. Как сообщается в [4], наиболее полный список его работ включает 50 произведений, ряд работ из которых находится в ГТГ и ГРМ (см. каталоги музеев). Порядка десяти картин, выполненных художником, читатель статьи может увидеть в Википедии, в том числе на Викискладе.
Примечания.
1. Владимир Варнек. Проза.ру «Григорович Василий Иванович и его семья» от 15.11.2019.
2. Владимир Варнек. Проза.ру Статья «Последний морской министр» от 21.11 2019.
3. Владимир Варнек. Проза.ру Статья «Архитектор Кракау и его семья» от 30.11.2019.
4. Дневник художника А.Н. Мокрицкого. М., «Изобразительное искусство», 1975. Составитель Н.Л. Приймак. 272 с.: ил.
5. Григорович В.И. Избранные труды / сост., вступ. ст. и примеч. Н.С. Беляева; науч. ред. Г.В. Бахарева; БАН. — СПб.: Лема, 2012. — 480 с.: ил.
6 . Торжественные публичные собрания и отчеты Императорской Академии художеств (1817–1859) / сост., авт. вступ. и примеч. Н.С. Беляева; БАН.– СПб.: БАН, 2015. –768 с.