Арии Дона Селеби

Адвоинженер
  Роман Грачев сообщил, книга о Челябинске, составленная из очерков рядовых горожан, моих в том числе, готова к бесплатному выпуску. Бумажный вариант будет стоить триста рэ. Отрадно.

  Арии Дона Селеби. Такое название я придумал для своей книги о родном месте, местах - книги, которая пишется всю жизнь.

  К довоенному Челябинску рука не дотягивается. И это понятно - семья отца, хвала небу, эвакуирована из Мариуполя в сорок первом, а мамина - после войны. Поэтому моя личная история в городе начинается оттуда - с Танкограда.
  В этом смысле Челябинск переиздан, заново рожден войной, и является местом, где расположены железные заводы и железные дороги.

  Заводское гражданство, прописка. А центр - маска, прикрывающая сталеплавильни, литейки, домны, станы и паровозы. Крышка огромного чугунного котла.

  Онтология челябинца - крепость-замок-завод, поселок-деревня, заводская община-коллектив. План, как жреческое заклинание, труд, как подневольная рутина и, одновременно, жертвоприношение.

  Дон, синьор - директор, начальник замка, над ним дракон - министерство.
Свита - заводоуправление, жрец - секретарь парткома, который подчинен жрецам высшего порядка - райкомовскому, горкомовскому, обкомовскову. А религия - коммунизм. Сейчас трудно, но всем, а потом будет сладко, и тоже всем.

  Жизнь человека практически на сто процентов определялась крепостью. Дом культуры, дворец спорта, столовка, поселок, тепло и свет, санатории и пионерские лагеря, матпомощь, продуктовые пакеты и похороны. Даж зарплату выдавали жене, если муж пьющий. Прорабатывали, учили, воспитывали.

  Где-то вдалеке маска-крышка, прикрывающая заводскую личину - большой проспект, телевышка, библиотека, три театра, вокзал, учреждения и обком. Площадь с Ильичом, горсад, остатки Селеби-бора. Трамваи и троллейбусы, вузы, технари и шарашки.

  Я ни разу не заводской. По крайней мере, так казалось. Центр. Отец - юрист, судья, мать - журналист, режиссер. Дед, который в войну жил энергетиком на танковом заводе, к моменту моего рождения работал в Гипротяжмаше. Другой - танковый комбриг, в шестьдесят первом уже в отставке, председательствовал в совете ветеранов. Бабушки - не работали, обе.

  И для меня город - это двор-район в центре. Сам центр узкий, протянутый вдоль улицы Спартака - от ЧТЗ до Селеби-бора, а заводы - нечто большое, периферийное, грозное, сумрачное, железное.

  Так или иначе Селеби-центр - моя сознательная форма города. То есть, слово-понятие "город" внутренне раскрывается, понимается только как Селеби-центр.
  Другие города - точки на карте, декорации, виды, планы. Вокзал, рестораны, офисы и гостиницы. Феномены.

  Если уйти от теории-созерцания к субъект-объектному описанию - все как у всех.   Есть красивые города, есть столицы мира, есть просто удобные - средние или маленькие и уютные, чистые и ухоженные, а есть Челябинск, где все наоборот. Где эстетика, экология и уют расположены на другом конце ленты Мебиуса - ровно там, где начинаются вечность с бесконечностью.

  Но во внутреннем пространстве, душе вечное тождество: "Город - это Челябинск".