Иосиф
В последних числах декабря, когда зима стучится в окна. Он случайно себя потерял, в мире, что им был создан. Владимир Ильич Ленин суетливо ходил по просторному рабочему кабинету в Кремле, словно торопился закончить тревожный 1921 год. В последнее время он себя плохо чувствовал. Особенное беспокойство вызывала голова.
- Никогда раньше я не испытывал таких острых головных болей! - подумал вождь мирового пролетариата.
Прежде, до покушения Каплан, он был способен работать сутками. Небольшой отдых, короткий сон и бодрость мозга восстанавливалась полностью.
- Теперь же после двух часов работы возникает боль в висках, - мучился Владимир Ильич, с трудом садясь за стол, - наступает вялость, апатия, в глазах словно насыпали песку.
Беспокоило руководителя партии и то, что окончание гражданской войны не принесло покоя в Россию. Во время войны вождь укрепил ненавистное революционерам государство, но в экономике всё обстояло наоборот.
- Он осуществил целый ряд мечтаний Маркса, назвав их «военным коммунизмом»... - понимал Иосиф Сталин.
Промышленность была национализирована, запрещена частная торговля. На крестьянина была наложена продовольственная развёрстка, весь хлеб, кроме необходимого для питания, изымался. Война закончилась, крестьяне ждали перемен, а партийцы верили:
- Войну выиграли, чтобы перейти от военного к мирному коммунизму.
Мужик не хотел даром отдавать хлеб, работать на чужих. Когда большевики стали посылать отряды, чтобы реквизировать излишки, крестьяне встретили реквизиторов с винтовками и пулемётами. Летом 1920 года вспыхнуло Тамбовское восстание.
- Владимир Ильич приказал подавить его силой! - одобрил Коба.
В последний день февраля, ровно через четыре года после Февральской революции, опять восстал Кронштадт. В марте открылся X партийный съезд. Прямо на съезде провели мобилизацию и триста депутатов направились по льду залива на штурм Кронштадта. Восстание было подавлено, но часть матросов, по льду бежала в Финляндию.
- Троцкий расценил мятеж моряков, - вспомнил Ленин, встав со стула. - «Кукушка прокуковала!»
Недавно вождь попросил коменданта поставить в кабинете диванчик, отгородить его ширмочкой. Слабость накатила внезапно, он выбрался из-за стола и повалился на диванчик.
- Блаженство забыться хотя бы на минуту! - скривился Владимир Ильич.
Он ощущал физически, как мозг, отключившись, словно очищался от разъедающего яда утомления и вновь обрёл прежнюю работоспособность.
- Сколько дел впереди! - Ленин заставил себя встать и начать писать очередные тезисы. - Нужно наметить пути развития страны.
Однако выпадали дни, когда отключаться не удавалось. Тогда Владимир Ильич, сжимая лоб, принимался постанывать. Выходило это непроизвольно, и однажды он поймал себя на этом.
- А если услышат работники Кремля? - испугался Ленин. - Проблем и так хватает. Страна устала от лишений войны. Взбунтовалась опора власти.
Он вспомнил, как объявил потрясённому съезду о переходе к новой экономической политике, вместо политики военного коммунизма
- Прежняя Россия вернулась! - обрадовались эмигранты.
Октябрьский переворот породил великое разделение русской интеллигенции. Её блестящие представители эмигрировали или были высланы на Запад, поэтому ненавидели большевиков. Многие поверил в нэп:
- Большевики одумались.
Несколько блестящих экономистов составили отчёт под названием:
- «Судьба основных идей Октябрьского переворота».
Они пришли к выводу, что в результате объявленного нэпа не осталось ни одной идеи, с которыми четыре года назад пришли к власти большевики:
- Вместо отмирания государства строится новая могучая держава.
Вместо исчезновения денег, укреплялся рубль. За годы войны деньги в стране невероятно обесценились, и финансы были расстроены. По реформе была введена новая денежная единица - червонец.
- Равный десяти царским рублям! - решил Владимир Ильич.
Деньги вновь вошли в обиход граждан. Рабочие стали вместо пайков получать зарплаты в деньгах за труд. Квартплата за жильё, электричество и отопление были возвращены.
- Создан Государственный банк, - дивились партийцы.
Продразвёрстка в деревне была заменена на облегчённый тридцатипроцентный продналог, который был фиксированным. Его можно было выплачивать либо продукцией, либо деньгами.
- Всё остальное находится в полном распоряжении крестьян. - Ленин искал новую опору в трудящихся массах.
Появлялся рынок, ненавистный прежде оплот капитализма. Иностранцам разрешили оформлять концессии на разработку полезных ископаемых. Множество людей поверили словам Владимира Ильича:
- Нэп всерьёз и надолго!
Ленин захотел получить средства от Запада. Капитализм должен был помочь большевикам, чтобы они потом его же уничтожили. Для этого необходимо, чтобы Запад поверил:
- С якобинством в России покончено, ведь пришёл нэп!
Одновременно подавили восстание в Тамбове. В мае командующим армией по борьбе с бандитизмом назначен Тухачевский.
- Остатки разбитых банд собираются в лесах! - приказал он. - Для очистки леса применить ядовитые газы, чтобы уничтожить всё, что прячется.
Полководцу было выслано двести пятьдесят баков с боевым хлором. Тысячи восставших крестьян содержались в концентрационных лагерях, спешно построенных. Армия Тухачевского насчитывала сорок пять тысяч бойцов, семьсот пулемётов, пять бронепоездов и восемнадцать самолётов.
- Уничтожил отравляющими газами Тамбовщину, - осудили на Западе.
Политика нэпа вызвала в партии большевиков панику, уныние и негодование, как отказ от заявленных ранее революционных ценностей:
- Разве за это мы воевали?!
На улицах появились извозчики и авто, в которых сидели новые буржуи. Ходили красавицы в норковых шубах, вертелась рулетка. Города были в лихорадочном веселье. Оживилась торговля, открылись рестораны.
- Нэп для Ленин передышка, как Брестский мир! - понимал Троцкий.
Волны духов, бриллианты, блудливые глаза в тёмных кругах, играющие женские бедра, серая замша в чёрном лаке туфель и валютно-биржевая речь.
- Это напоминает Термидор, когда умерла Французская революция, - сказал он. - Мы вызвали на свет рыночного дьявола, который нас сожрёт.
После съезда Ленин стал следить за собой, как бы присматривать со стороны. Чтобы приступ головной боли не случился на людях. В невесёлые минуты им овладевало отчаяние. Почему-то виделся запомнившийся с детства паралитик, неподвижный, полностью беспомощный остаток человека, в котором живы глаза и желудок.
- Только не это! - подобного состояния Владимир Ильич страшился. - Нет, нет, всё что угодно, но только не такое существование!
8 августа после лечения в Москву приехал Иосиф Сталин. Едва вернувшись с польского фронта, любимец Ленина опасно заболел. В майские дни Коба умирал, его свалил острый приступ гнойного аппендицита, истощенный организм мог не выдержать.
- Что он знал хорошего в жизни? - подумал вождь, когда узнал про это. - Ссылки, побеги и метания, сначала по тюрьмам, потом по фронтам...
Операцию в Боткинской, бывшей Солдатенковской больнице в Москве проводил хирург Владимир Николаевич Розанов. Решились оперировать под местным наркозом из-за слабости больного. Но боль заставила прекратить операцию, дали хлороформу.
- Операция была очень тяжёлой, помимо удаления аппендикса пришлось сделать широкую резекцию слепой кишки, и за исход ручаться было трудно, - сказал его жене лечащий врач Розанов.
Когда Надежда Аллилуева пришла в больницу, пациент лежал худой и бледный как смерть, с отпечатком страшной слабости. Владимир Ильич ежедневно утром и вечером звонил в больницу и спрашивал:
- Как он? Есть изменения в лучшую сторону?
Не только справлялся о его здоровье, но требовал тщательного доклада. После операции, когда опасность миновала, Ленин лично обсудил с Розановым отдых пациента и потребовал отправить его на Кавказ.
- И подальше, чтобы никто не приставал, - уточнил он.
Кавказ был вновь завоеван большевиками. Сначала пали Армения и Азербайджан, потом пришёл конец независимой Грузии. Старые знакомцы Кобы Чхеидзе и Церетели отправились в эмиграцию.
- Всё равно это Россия! - обрадовался таким известиям Иосиф. - Моя родная Грузия, это Горная Русия. А Пруссия - Поморская Русия.
В последние дни мая едва вставший Сталин выехал на лечение в Нальчик. Почти месяц приходил в себя, дышал горным воздухом. Только в начале июля по просьбе Орджоникидзе он отправился в Тифлис, где шёл бурный пленум Кавказского бюро большевистской партии.
- Мы должны быть едины! - Коба поддержал преданного ему Серго.
Заботливый Ленин 4 июля выслал гневную телеграмму Орджоникидзе:
- «По какому праву Кобу оторвали от отдыха»?
Сразу по возвращению в столицу Сталин направился в Кремль. Он вошёл в кабинет Владимира Ильича без доклада и чрезвычайно удивился, увидев пустой стол. Осторожно, стараясь не стучать пыльными сапогами, прошёл и заглянул за ширмочку.
- Вы здесь товарищ Ленин? - спросил Коба.
Владимир Ильич лежал опрокинутый, зажмурившись, сильно сжимая рукою лоб. Одна нога свесилась и едва доставала до пола.
- Гм... Значит, вот оно что... - забормотал Иосиф.
Ленин тяжело дышал с закрытыми глазами. На его жёлтом лице лежала маска терпеливого страдания. Под истонченной кожей чётко обозначились кости его мощного лба.
- Голова раскалывается! - простонал он.
- Позвать врача? - спросил он участливо.
- Эти прохвосты ничего не понимают в медицине! - брезгливо отмахнулся больной. - Особенно в человеческом мозгу…
- Да, чрезвычайно хрупкий инструмент мозг человека. - Сталин охотно согласился, а сам подумал: - Всего какая-нибудь мелочь и вот результат! Внешне всё вроде бы цело, а инвалид, полнейшая беспомощность, абсолютная зависимость от ухода.
Они немного помолчали, а потом перешли к рабочему столу.
- Владимир Ильич! - предложил Коба после минуты размышлений. - Вам необходимо переехать на некоторое время за город.
- Куда?
- Я знаю отличную усадьбу в Горках, - пояснил он. - Имение принадлежало миллионеру Морозову.
- Исключено! - возмутился Ленин. - Я не поеду в эту глушь… Я буду совершенно оторван от политической жизни страны.
- Вовсе нет! - заверил Иосиф. - Там есть телефон, электричество и все условия для восстановления здоровья. Кстати, там работает очень хороший повар Спиридон Иванович Путин.
Владимир Ильич прислушался к его совету и всё чаще жил там. Сталин окончательно осел в Москве. Но Кремль перенаселён новыми владыками, и Ленин решил переселить его в Большой Кремлёвский дворец.
- В исторические парадные комнаты селиться нельзя! - возмутилась жена Льва Троцкий, заведовавшая музеями. - Там антикварная мебель.
Анатолий Владимирович
Осенью 1936 года Борис Генсицкий снова оказался на войне. Его уговорил вступить в ряды армии Франко Анатолий Владимирович Фок, с которым он в ноябре 1920 вместе с корпусом эвакуировался из Крыма в турецкий Галлиполи.
- Там я был одним из помощников генерала Кутепова, - сказал Фок при встрече Борису, - а потом поколесил по Европе.
В Испании к власти пришёл «народный фронт», бывший под влиянием Москвы. Искрой в разгоревшейся гражданской войне стало убийство лидера монархистов адвоката Кальво-Сотело, выступившего в июле в парламенте с обличительной речью, направленной против правительства.
- Мы все, от генерала и до последнего солдата выполняем в Испании долг защиты веры, культуры Европы от нового натиска красного зверя! - убеждал его Анатолий Владимирович.
- Когда наконец мы поумнеем и перестанем распинаться за чужих? - возразил Генсицкий. - С какой стати и почему проливаем потоки слёз и чернил во имя какой-то совершенно ненужной, чуждой и безразличной нам Испании? Нашлись русские люди, пошедшие проливать свою кровь на поля Ламанчи, ту русскую кровь, проливать которую за чужие интересы они не имеют права, ибо скоро она может понадобиться Матери России.
- Русский офицер должен быть рыцарем всегда и всюду и, будучи убеждённым антибольшевиком, должен уничтожать большевиков на любой территории, - настаивал генерал Фок.
- Нам важно истребить русских большевиков, а на испанских нам в высшей степени наплевать! - возмутился Борис. - Пусть не морочат голову надоевшей пошлятиной, что борьба с «мировым злом» наше дело... Почему это сделалось общим делом сейчас, а не было им в 1917? Что делали тогда испанские офицеры? Много ли их стояло в строю наших офицерских рот? Изнасилованные испанские женщины, расстрелянные испанские священники… А наших русских женщин кто-нибудь жалел. Тысячи замученных русских священнослужителей нашли разве отклик в сердцах? Что за негодование: разрушен Альказар! А когда Иверскую сносили, кто из них возмущался? А когда разрушали Десятинную церковь, воздвигнутую Владимиром, кто из испанцев возвысил негодующий голос?
- Но мы должны принимать участие в этой войне, - настаивал Анатолий Владимирович, - и обязательно в русских боевых единицах с возможно меньшими потерями, сберегая силы для решительного боя под Москвой.
- Укажите мне испанца, который протестовал бы против уничтожения храма Христа Спасителя! - доказывал Генсицкий. - Испанцы всё равно нас за это никогда не отблагодарят.
- Не всё ли равно, по какому месту бить большевиков, то есть бить в России или в Испании! Главное, бить и не дать опомниться! Где высунется красная морда, там и трах по морде.
18 июля против республиканцев поднялись гарнизоны, командование которыми через некоторое время принял генерал Франко, заявивший:
- Эта война - война религиозная! - Мы все, кто борется, христиане или мусульмане, мы солдаты Бога, и мы воюем не против других людей, а против атеизма и материализма…
Первые события начались в гарнизонах испанского Марокко, где как раз стояли части, исключительно состоящие из русских эмигрантов. Красные командиры были фактически руководителями политики Мадрида.
- Поэтому красные давно косились на белых эмигрантов, - пояснил Фок, - в последнее время подняли вопрос об их выселении из Испании.
Первыми русскими добровольцами стал он генерал Шинкаренко, капитан Кривошея и штабс-капитан Полухин. Они приехали из Африки, нелегально перейдя границу испанского Марокко. Белым помощь шла в основном от Германии и Италии, красным от СССР.
- Первоначально нас встретили настороженно, так как все русские олицетворялись в глазах испанцев с Советским Союзом… - улыбнулся Анатолий Владимирович, - но вскоре мнение о нас изменилось. Стало ясно, что в ряды национальной армии встали непримиримые противники красных.
Борис связался со старыми боевыми товарищами Павлом Дроздовым и Олегом Козловым, и они изъявили желание отправиться на фронт. Жили два дня в казармах. К счастью, все документы оказались в полном порядке и вполне удовлетворили штаб, поэтому их зачислили в испанскую армию.
- Это то же самое, - присматривался Козлов, - до странного то же самое, что было у нас в первые месяцы Добровольческой армии…
Большая часть белых добровольцев была направлена в городок Моли-на-де-Арагон, расположенный в провинции Гвадалахара.
- Там воюет терсио рекете, батальон монархистов, - знал Генсицкий.
Он находился на Арагонском фронте, где удерживал две позиции на реке Тахо, в двадцати километрах от Молина де Арагон. По другую сторону реки стояли интербригады республиканской армии. Под знамена Франко стекались, стар и млад. Рядом в строю стояли отставные штаб-офицеры, а ротой командовал капитан. Они поучаствовали в одном бою и трёх стычках.
- Люди сейчас очень нужны… - подбадривал всех Фок. - И хотя у испанцев нет такого понятия, как «ударный» полк, наша часть его заслужила.
На испанском юге, всё население было против республиканцев. Их поддерживал Советский Союз. Германия и Италия помогали Франко.
- Красные зверствуют, как и у нас… - понимал Олег.
Они прошли десятка два селений, видели разрушенные, сожженные и загаженные храмы, трупы священников, детей и женщин. Борис присутствовал при составлении протокола с места преступления:
- Жену ушедшего к белым жандарма, мать четырёх детей, изнасиловала при детях банда красногвардейцев, потом при ней убили двух её мальчиков...
Здесь шла борьба с большевиками не словами, а оружием. В одном городке они с налёта захватили их пропагандный запас. Там были портреты Сталина и Ленина, воззвания против религии, антирелигиозные плакаты.
- Испанские офицеры определенно говорят, что всё это делается по приказанию резидента Сталина, живущего в Мадриде, - сообщил им Павел.
В сентябре 1938 года после поражения республиканских частей в районе горной гряды Сан-Хуан белые добровольцы заняли господствующую высоту в районе Махон Бланко и оборудовали там образцовый опорный пункт.
- Танк! - закричал наблюдатель Генсицкому, который командовал им.
Борис вышел к орудию и уже хотел дать команду стрелять по неизвестному танку, как услышал крик:
- Отставить! Не стрелять!
Возле орудия случилась заминка, и танк с офицером на броне затормозил около Генсицкого. Он растерялся и не мог понять, кто перед ним:
- Танковый комбинезон без знаков различия, снаряжение испанское, на боку висит револьвер «Кольт».
- Долго будете стоять, разинув рот? - наседал на него танкист. - Убирайте орудие!
Тут подошёл Анатолий Владимирович и спросил:
- Почему вы кричите на моих офицеров?
- Как не кричать на таких олухов, ведь они собирались в меня стрелять!
- Не повышайте тона, я генерал!
- Плевать мне на это. Вы воспитайте своих подчинённых так, чтобы они слушались начальников и не делали глупостей.
Фок даже растерялся от такой наглости.
- Кто вы такой? - спросил он.
- Как кто? Вы что не видите, что я командир танкового отряда?
Анатолий Владимирович указал рукой на часовню у дороги:
- Может быть, вы слезете с танка и пройдёте в штаб? Там объяснимся.
Подошли другие танки, наглый офицер дал условный сигнал и захлопнул над головой люк. Боевая машина с рёвом рванула вперёд, через Фока, орудие и артиллеристов. Остальные танки роты открыли бешеный огонь из башенных орудий по штабу и человек десять разлетелись в клочья.
- Это республиканцы! - запоздало понял Борис, успевший отскочить в сторону от убийственного танка.
Враги ворвались в городок Кинто де Эбро, навстречу им шла колонна грузовиков с испанскими солдатами. Танки без выстрелов налетели на неё, и гусеницами раздавили автомобили, в тесто, превратив сидящие в них.
- Спасайтесь! - закричали перепуганные испанцы.
Пройдя через площадь, танки повернули на улицу. Она была настолько узкой, что еле проходил танк, но длинная. Навстречу по улице поднимался эскадрон кавалерии казаков, воевавших за Франко, по три всадника в ряд.
- Не стрелять… - офицер приказал подпустить всадников поближе.
Подойдя к ним, командир эскадрона увидел головной окровавленный танк и начал что-то кричать офицеру танкисту, требуя освободить проход.
- Вперёд! - двенадцать танков покатились по сбившимся в кучу всадникам, получилась кровавая каша.
Немногие всадники, успевшие осадить коней и выскочить в поле, были перебиты пулемётным огнём танков. Анатолий Владимирович из остатков батальона организовал круговую оборону от подошедшей следом бригады, но во время боя русская часть была почти полностью уничтожена.
- Израсходовав все боеприпасы, Фок застрелился, чтобы не попасть в плен... - узнал позднее Генсицкий.
В бою погиб и капитан Полухин. Раненный в шею, он был перенесён в местную церковь для перевязки и погребён под её развалинами после артиллерийского обстрела.
- Посмертно они были награждены высшей испанской боевой наградой - коллективной лауреадой! - ему, Козлову и Дроздову посчастливилось выжить в этой мясорубке и они помянули товарищей по русскому обычаю.
После кромешного ада недавних боёв на мулетонском участке фронта установилась такая тишина, что ушам было больно. Вдруг послышалось далекое пение. Слаженная группа голосов выводила мелодию русской песни:
- «Во кузнице молодые кузнецы!»
Услышать пение на передовой, где только что кипел кровопролитный бой, не совсем обычное явление. Но более удивительно было то, что пели в горах Испании старинную русскую песню. Борис пошёл на голоса. В убежище около жестяной печурки сидели пожилые усатые воины.
- Салуд, камарадас! - поздоровался он, подозревая, что это враги.
- Салют, салют! - ответил кто-то.
- Хорошо поёте, молодцы! - сказал Генсицкий, присаживаясь на снарядный ящик.
Усачи переглянулись и с интересом посмотрели на незнакомца в гражданской одежде.
- Кем будете? Что делаете здесь? - спросил его боец во французской каске.
Борис кратко рассказал свою правдивую историю, опустив момент службы на Франко. Во время беседы он узнал, что находится в стрелковом подразделении Интербригады, составленном из русских эмигрантов.
- Что заставило вас взяться за оружие в борьбе против Франко? - спросил Генсицкий.
- Прекраснее нашей матушки России нет страны! - ответили старые бойцы. - Мы, члены парижского «Союза возвращения на родину», присоединились к антифашистской борьбе, потому что желаем в борьбе заслужить право называться советскими гражданами и возвратиться на землю предков...
Борис вернулся в испанскую часть, решив больше не принимать участие в боях.
- Против братьев я оружие не подниму! - сказал он друзьям.
30 июня 1939 года русских добровольцев уволили из рядов испанской национальной армии. Они получили двухмесячный отпуск с сохранением денежного содержания и испанские военные награды «Военный Крест» и «Крест за воинскую доблесть». Всем русским предоставили возможность получить испанское гражданство, чем воспользовались многие.
продолжение http://www.proza.ru/2019/12/10/630