Поздний, октябрьский вечер. Темнота стоит такая, что "хоть глаз выколи". Уныло завывает ветер, раскачивая ветки деревьев и в такт им скрипят и качаются старые, давно отгоревшие и требующие замены электролампы, шляпы фонарей. В начале улицы появилась шатающаяся из стороны в сторону, одинокая фигура. Это возвращается с дружеской попойки домой Афанасий Мефодьевич Наливайко. Несмотря на своё богатырское телосложение, он с лёгкостью, хорошо натренированного танцора, выкидывает ногами такие веселые кренделя да коленца, что глядя на него, ему мог бы позавидовать артист любого театра. Его шаг болеевсего напоминает азбуку Морзе: тире-тире-точка (что означает в переводе на народный - "два шага вперед, один назад). Или наоборот, то есть одно тире и две длинные точки назад. И всё бы ничего, отчего бы не расслабиться после тяжёлого трудового дня, да вся беда заключалась в том, что друзья-собутыльники малость не подрасчетали. Вот и оказалось, что бутылок с зелёным зелием-искусителем оказалось намного больше, чем их самих.
Афанасий Мефодьевич как-то странно махнув руками и не сдержав своё огромное, балансирующее тело (а может быть, не справившись с сильным порывом ветра) со всего маху упал плашмя на дорогу. "О-о-ох!" - болезненно простонал он. "О-о-ох", - жалобно проскрипели фонари. "У-ух!" - молодецки просвистел ветер, радуясь своей победе над человеком.
Немного отдохнув и набравшись сил, Афанасий Мефодьевич попытался подняться на ноги, но зелёный змий оказался сильнее его. "Врёшь, не возьмёшь!" - сквозь зубы процедил он. И медленно, но уверенно пополз...на четвереньках, как большая Московская сторожевая. Но так как октябрьская землица была уже изрядно схвачена морозцем, то руки и колени у несчастного очень быстро закоченели. К тому же ему сильно мешала шапка, которая все время наползала на глаза. "Стоять!!!" - строго приказал она сам себе и, собравши последние силы, уверенным и точным рывком встал на ноги.
Возле его дома горел единственно уцелевший от мальчишеских рогаток фонарь, который основательно сбил его с толку. Дело в том, что Афанасий Мефодьевич , увидев на своем доме знакомую табличкус номером, от чего-то принял этот одинокий фонарь за лампочку, над входной дверью. Свет фонаря ярко освещал дощатый мостик через придорожную канаву. "Ну, вот и крыльцо!" - глядя на него, облегченно вздохнул "великомученик". "Надо бы разуться на крыльце! Чтобы жена меньше ругалась." - подумалось ему. И он, аккуратно сняв сапоги, поставил их рядышком на самую середину мостика. "Вот и коридор!" - думал он проходя мимо полисадника. Тут его рука уткнулась во что-то твёрдое. Проводя рукой по колышкам, он облегченно вздохнув и решив, что это вешалка, спокойно улёгся спать, не раздеваясь, так как зелёный змий окончательно взял над ним верх.
Аграфена Тихоновна Наливайко в этот тревожный вечер долго не ложилась спать. Поминутнопоглядывая на часы, она всё чаще подходила к окну и с тревогой вглядывалась в ночную тьму, в надежде увидетьзнакомую фигуру. Вот и сейчас в ту самую минуту, когда часы пробили полночь, она в очередной раз подошла к окну и замерла в ожидании. Никого. Лишь, одиноко стоящий фонарь, высвечивал пустынную дорогу. В соседних домах не светилось ни единого окошка. Люди спокойно отдыхали после рабочего дня. Неожиданно пошел снег, крупные его хлопья закружились в свете фонаря словно ночные бабочки. "Вот и первый зазимок!" - подумала женщина и у нее тревожно сжалось сердце. Немного полюбовавшись на пархающие снежинки, она хоттела было уже идти спать. Как вдруг в это самое время в тени забора появилось что-то огромное и тёмное. Это была некая часть человеческого тела, а именно то самое место, откуда у людей растут ноги. Аграфена Тихоновна подумала: "Видать чья-то коровушка заблукала, а теперь голодная травушку щиплет". И вдруг она явно увидела взметнувшуюся над кольями забора человеческую ладонь с пятью растопыренными пальцами, которая исчезла так же стремительно, как и появилась. В голове у женщины мелькнула странная догадка. Быстро накинув пально и полушалок, со скоростью лани, она выскочила на улицу.
Первое, что бросилось ей в глаза, были сапоги, аккуратно стоящие на мостике. В тени забора она сразу же заметила ту драгоценную фигуру, которую прождала весь вечер. Муж крепко спал, издавая неясные, булькающие звуки. В ярости стала она колотить своими маленькими кулочками по спине спящего "гиганта". Но все странаия её были тщетны, а так как поднять его она была не в состоянии, то изрядно поотбив свои кулачки, вновь метнулась в дом, чтобы отыскать там некий поучительный предмет, и так как единственный ремень был на хозяине, то пришлось Аграфене Тихоновне вооружиться резиновым шлангом. Коим и принялась она затем изо всех сил хлестать по тому самому месту, что прежде возвышалось над изгородью. В ответ ни звука.
Устав и отчаявшись разбудить мужа, Аграфена Тихоновна настойчиво забарабанила пальцами в окно соседнего дома. Вышел сердитый, разбуженный ею сосед. Но, узнав в чем дело, он сменив гнев на милость, деловито двинулся наспасение своего давнего приятеля. Но и его убедительные доводы о том, что дома гораздо теплее, не возымели успеха. Поняв наконец, что единственный выход - это взвалить неподвижно лежащую тушу на горбушку и таким образом доставить её в дом. Он так и поступил. Когда силы оставляли его, он тащил тело волоком, как куль картошки. Аграфена Тихоновна помогала ему лишь тем, что вовремя открывала двери. Сосед, перетащив приятеля через последний порог, с облегчением и чувством исполненного долга, свалил тяжелую ношу теперь уже под настоящую вешалку.
Запыхавшаяся женщина, открыв перед соседом последнюю дверь, метнулась назад, за сапогами. И вот уже держа огромные сапоги в руках, она зошла в дом в горячах крепко хлопнув дверью. В такой позе застыла она от гнева и изумления надолго. Так как доселе крепко спавший муж при сильном стуке довольно резко подскочил на ноги и приняв грозный вид лица и полную боевую готовность. Со словами: "Где это ты, дрянь эдакая, шаталась?" - с кулаками набросился на жену.
И неизвестно чем бы закончился этот неравный бой, если бы за спиной у Афанасия Мефодьевича не раздался громкий смех соседа, который ещё не успел отдышаться от тяжёлой ноши. "Ну, Афоня, ты даёшь, у тебя точно крыша поехала!" - сказал он ему и объяснил в чём дело, разрядив накаленную атмосферу.
А через несколько минут дом уже сотрясался от богатырского храпа мирно и безмятежно спящего Афанасия Мефодьевича Наливайко.