Свадьба театр или обряд

Семён Хмелевской
Случалось ли с вами такое, что вы чувствовали нутром: вот это – правильно, а вот это – нет? Если случалось, то вы прочитаете до конца. Меня подобного рода ощущения преследовали давно, и касались они российской свадебной традиции, как в целом, так и в её обрядовых частностях: деревенского выкупа в городских подъездах, автомобильных прогулок с проездом через семь мостов и памятников павшим воинам, и ещё множества других несуразных, с точки зрения здравого смысла, мелочей.

В этой же статье я осмелюсь предложить читателю некоторые размышления на тему весьма востребованного сегодня российского свадебного тренда, а именно: подчёркнуто  «эмоциональной» церемонии бракосочетания.
 
СВАДЕБНЫЙ ОБРЯД: МЕТАМОРФОЗА ИЛИ ЛИЦЕДЕЙСТВО?

Театр. Актеры и зрители. Драма или комедия на сцене, и зрители, аплодирующие после окончания спектакля. Актеры, пару часов играющие роли, и зрители, впивающиеся взглядами в мизансцены. Актеры, на пару часов перевоплощающиеся в персонажей и развоплощающиеся в гримерках после спектакля – и люди, становящиеся реципиентами театрального действа и разъезжающиеся после его окончания на троллейбусах и такси.

Ещё одно существенное наблюдение: спектакль играется два-три часа с антрактами. Если, конечно, это не что-либо сверхмонументальное из Вагнера.

Это – театр, драматический или музыкальный.

Теперь же попробуем взглянуть на свадьбу, как на театральное действо.
Жених и невеста на свадьбе – главные герои, несомненно. Свидетели, родители и близкие – второстепенные персонажи. Гости – зрители.

Невеста и жених до церемонии «гримируются»: надевают свадебные наряды, доводят до совершенства свои образы. После свадьбы молодожены переодеваются и уезжают в свадебное путешествие.

Мамы с папами тоже в лучших платьях, костюмах. И даже гости-зрители проявили усердие и пришли на свадьбу необыкновенно опрятными, а в «антракте» между церемонией и банкетом ели канапе и пили шампанское.

Были яркие мизансцены: торжественный вход, клятвы, соединительные обряды. И кульминация была, провозглашение мужем и женой. И торжественный выход случился. И зрители рады произошедшему на их глазах.

Всё, как в театре.

Но это только на первый взгляд.

Если вы еще не приметили разницу, обратите внимание. До свадьбы две юные персоны были женихом и невестой, а стали – мужем и женой. И родителей, к слову говоря, коснулась таинственная перемена, они стали сватами, родственниками. Кроме этого они же переменились по отношению к молодоженам и стали тестем и тещей, свекровью и свекром. И всех близких родственников осенило новыми прозваниями, на свет явились разные «шурины» и «золовки», которых прежде не было.

А актер – на пару часов стал персонажем, а потом вновь стал актером. Остался тем же, кем и был. Профессия у него такая: актер.

Я сейчас не буду вдаваться в вопросы психосоматического бытия актера и его сценического персонажа, взаимопроникновения одного в другое. Не о том статья.

Вдобавок оговорюсь, что прозрачная грань между театральной сценой и зрительным залом по умолчанию видится мною в классическом, традиционном ключе: есть зрители, и есть актеры на сцене.

Но дерзну заявить главный тезис. Попытка взглянуть на свадебный обряд как на театральное действо, принятая советскими деятелями науки, культуры и искусства в 50-60 годы XX века при создании обряда торжественной регистрации брака, изначально была обречена на неудачу в исторической перспективе. Сегодняшнее состояние российской свадебной традиции красноречиво свидетельствует об этом.

Отвлечемся немного.

Чего не коснись, науки ли, искусства ли – везде есть «до» и «после». До Баха не было Баха, а до Эйнштейна не было теории относительности.
Но после того как Бах написал два тома Хорошо темперированного клавира, невозможно уже не брать его музыки во внимание. И после того, как Эйнштейн показал язык, и это было запечатлено на фотокамеру, уже невозможно говорить о том, что Эйнштейн – миф и провокация.

Вот ровно также с этнографией! По материалам собственных исследований малоцивилизованных, экзотических народов и французского фольклора, один этнограф по имени Арнольд ван Геннеп написал книгу о так называемых «обрядах перехода». Если попытаться образно изложить суть этого термина, она в следующем: даже если ты Маугли, тебя для начала должны принять в стаю. Пока тебя не примут – ты просто одинокий человеческий детеныш, плачущий в джунглях.

Итак, для начала детеныш должен быть принят в общину, пройти обряд инициации. Для этого мать новорожденного удаляется с ним в отдельную хижину и находится там какое-то время, соблюдая разного рода табу, воздерживаясь от движения, пищи и общения, смеха. После прохождения определенного времени её приводят обратно, над младенцем совершаются разного рода действия, после чего он считается принятым в состав общины.

Или возьмём посвящение в мужчины. Юноша соблюдает разного рода табу, уводится в отдаленное место, соблюдает молчание. После приводится, над ним совершаются испытательные и посвятительные обряды (помните сценку из «Эйс Вентура II», где главный герой с помощью нехитрого плевательного орудия пытался вывести из равновесия юношу, стоящего на одной ноге на высоком деревянном столбе?). Вуаля, он уже взрослый мужчина.

Или свадьба. Сочетающихся браком отводят в отдельные помещения, они соблюдают строгий пост, не молвят ни слова по-туземски или по-французски, после их приводят обратно, над ними совершаются соединительные обряды, все танцуют и так далее – и вот, они муж и жена.

А теперь ухватим из всего этого смыслы: уводятся, приводятся, молчание, воздержание, пост. Недвижность, статика. Как с покойником: уносится, приносится, хоронится. К слову сказать, похороны – это тоже один из обрядов перехода, по Геннепу.

Если бы Арнольд ван Геннеп поехал собирать полевой материал по русской крестьянской свадьбе, он бы с удивлением обнаружил все те же особенности, что довелось ему наблюдать у туземцев или в родной Франции. Невеста и жених в течение всего дня воздерживались от еды и общения. Невесту выводил у жениху и усаживал на посад брат, а жениха привозили друзья. Даже был особенный чин между друзей жениха: шапкосниматель – жених даже этого не должен быть делать сам, за него всё делали другие.

Свадебное платье невесты в некоторых областях России называлось «саван» (похоронный наряд). После приезда от венчания невесте еще раз переменяли головной убор. Отводили молодоженов в холодную подклеть, на нагретую постель. Наутро приходили за ними, выводили на свет божий.

И только после всего этого им дозволялось (постепенно, шаг за шагом, день за днём!) войти в круг общения замужних женщин, женатых мужчин. Снимались табу на принятие пищи, на самостоятельные действия, на свободное общение, на смех.

Подобного рода ограничения накладывались не только на невесту с женихом, но и на всех «героев второго плана». Отец с матерью с обеих сторон на время свадьбы отстранялись от дел, их роли исполняли посаженые родители, заместители родителей на время обряда. Родители по стародавнему обычаю не ездили к венчанию (касаемо высшего сословия, запрет на эскортирование молодоженов к венцу родителями решительно наложил Петр Первый, хотя и по иному поводу), а сидели за столом, ритуально подперев ладонью подбородок, и смотрели вослед поезжанам. После проводин ехали в дом родителей жениха, где встречали от венца своих детей.

Если обобщить, то получится вот что. В самых примитивных, малоцивилизованных формах обрядов перехода, у русского крестьянина, французского сельского жителя или мадагаскарского аборигена, наблюдается своего рода «обрядовая смерть» и «обрядовое рождение». Умирание одной социальной единицы и рождение другой социальной единицы, другой персоны.

А смерть – это недвижность, молчание, недействование. Отсутствие жизни, отсутствие эмоций. Состояние, близкое к гипнотическому трансу. Сон, немота, пассивность, «несмеянность», Одеревенелость тела и души.

В это состояние реципиентов обряда вводили постепенно (так называемая «стадия выключения»). Совершался сговор, шили приданое, проводили девичник и мальчишник. Невеста отдавала подругам символ девичества, её мыли в бане, расплетали косу.
Самым неоднозначным и напряженным был собственно день перехода, день свадьбы (так называемая «лиминальная», пороговая фаза). Количество различных табу, накладываемых этим днем на его участников, не счесть, а уж про магические ритуалы, обереги и приметы – и вообще умолчу. Тьма их, да и только.

И лишь после этой ритуальной смерти наступало чудо воскресения, чудо новой жизни. Люди оживали, возвращались из небытия, начинали привычно улыбаться, но – уже в совершенно новом облике, в новых социальных ролях. И возвращались, подчеркну, не одномоментно: мылись в бане, подвергались испытательным и посвятительным обрядам, называли родителей папой и мамой, дарили подарки, наносили визиты родственникам. Новоиспеченную жену называли «молодухой» где пару недель, где до рождения ею первенца, а где – и до сорока лет от роду.

Обряд перехода был растянут во времени: от сговора (сватовства, смотрин и рукобитья) до заключительных обрядов. Растянут на несколько месяцев, а то и на несколько лет.

Вернёмся же к театру.

Функция актера в любом из видов театра – исполнение роли, действование, монологи, участие в диалогах, жестикуляция и так далее. Экшн, что называется. Главные герои на сцене, за редким исключением, максимально активны, их играют лучшие актеры труппы.

Ритуальная же функция всех подвергаемых обрядовой трансформации лиц, напротив, максимально пассивна. Жених и невеста – ведомые, бездействующие персоны, переживающие в лиминальной фазе свадебного обряда ритуальную смерть, как бы страшно это не звучало.

Первый вывод. Театральное представление не имеет и близко соизмеримой временной протяженности в сравнении со свадебным обрядом, классифицируемым этнографами, как обряд перехода. Спектакль – это два часа. Обряд – это несколько недель, а порою и месяцев.

Второй вывод: бытие персонажа на театральных подмостках и бытие персоны в обряде перехода, при определённом внешнем сходстве, имеют разные природы. Природа театра – это лицедейство. В театре Ростислав Леопольдович вышел на сцену Чацким, а в гримерку вернулся Ростиславом Леопольдовичем.

Напротив, природа обряда – это путешествие, переправа на другой берег. После свадьбы прежний Санёк стал Александром свет Дмитриевичем, а прежняя Танька – Татьяной Петровной. И новые папа с мамой появились у них.

И третий вывод. Свадебный обряд и театр служат разным «господам».Театр служит зрителям, в этом его предназначение, его культурная миссия. Театр заставляет зрителя задуматься, понуждает к переживаниям, развлекает. Вызывает эмоции, движения души. Зритель выходит из театра обновленным, одухотворенным, вдохновленным. Мотивированным, если угодно.

Генезис свадебного обряда – социальное трансформирование, разрушение прежде существовавших родственных и социальных связей между людьми и создание нового семейного паттерна.

Любой обряд перехода (крещение, свадьба, воинская присяга, монашеский постриг, похороны и т.д.) служит людям. Социуму. Малой семье. Церковной общине. Этносу. Государству. Он не улучшает, не возвышает, не проповедует. У него совершенно иная миссия: порвать, разрушить, перекроить - и сшить наново.

Участники обряда не становятся лучше или хуже, они – просто другими становятся, а обряд помогает им перейти, переправиться на другой берег реки и адаптироваться там к новым условиям жизни.

Возможно ли было создателям советского обряда торжественной регистрации брака пройти мимо исследований французского ученого, даже если он лично и не заглянул к нам в гости со своими тетрадками, ещё не исписанными убористым почерком? Знакомы ли они были с его трудами или с наработками отечественной этнографии и фольклористики, к примеру, с Проппом?

Оставим этот вопрос открытым до времени. Тем более что возник другой, гораздо более конкретный.

Если уж мы заговорили на тему, что чему служит, не попробовать ли нам внести ясность в следующее: так какая же именно специфическая миссия возлагалась партией и правительством Советского Союза на новую советскую свадебную обрядность? Чем было вызвано ее появление? Как обряд торжественной регистрации брака во Дворцах бракосочетания, по мысли его инициаторов, создателей и исполнителей, должен был послужить к усилению духовных скреп советского народа? Или, быть может, к упрочению семейных скреп?

Продолжение следует :)