Ещё раз о писателе А. Дорском
Статья в Интернете об этом писателе не остаётся без внимания, и я решил написать ещё одну. Кто интересуется литературой, знают, что писателей с трудной издательской судьбой было на свете немало, но такой неудачник в этом плане, как А. Дорский, вряд ли был когда-то ещё. Хотя тема "Жизнь в стране СССР" сейчас из тех, какую до сих пор проклинают очень многие, но и тех, кто вроде всей душой за то, чтобы историю этой страны всё же легитимизировали, с каждым днём прибавляется, однако на моём жизненном пути людей, которые захотели бы обсуждать со мной творчество писателя А. Дорского по указанной теме, не встретилось ни одного. Кому-то известно, что писатель, о котором речь, виртуальный, возникший в моём сознании, а я в литературных кругах не известен никому, и это вместе с тем, что тема об СССР является одной из скандальных в мире (когда освещается, как о великой стране), и привело к тому, что у меня нет ни одного шанса издать хотя бы один роман нормальным образом.
Об этом уже написано в Интернете, но я повторю это ещё раз. За всю мою жизнь до сегодняшнего дня был только один человек, проявивший интерес к моему творчеству (я тогда только мечтал приобрести профессию писателя). Речь о Главном редакторе журнала "Нева" в С.–Петербурге – Борисе Николаевиче Никольском. Судьба его журнала и сотрудников была ему не просто близка, а он этим жил, и прекрасно понимал, как в стране, и в том числе в его городе, относятся к теме, по поводу которой я попросил его меня выслушать. Это был 2005 год, тему об СССР – какая это была ужасная страна – "не топтали только ленивые". Как человек интеллигентный (а я не представлял по внешнему виду из себя маргинала), он не указал мне на дверь, но слушать начал со скептическим выражением на лице, Почти час он меня не прерывал, а в конце сказал: "Говорить о чём-то – это одно, но я должен ознакомиться с тем, что вы пишете на бумаге. Я вижу, у Вас есть что мне предложить прочесть, после этого я скажу, будет ли у нас ещё встреча".
О том, как я "бросился в писательство", в Интернете я написал несколько статей, потому скажу тут совсем коротко. В том году умерла моя жена, с которой я прожил 46 лет. Она, естественно, знала, что во мне ещё в детстве возникла мечта стать писателем, и категорически была против этого (как не одобряла и моё желание стать оперным певцом), чем я был "болен", когда мы с ней поженились (мне тогда был 21 год) до последнего дня своей жизни. Правда, я женился, будучи студентом престижного в Ленинграде технического Вуза (Военно-механического института), но пошёл туда учиться, живя в нищей семье, а там была очень приличная стипендия, а я, как школьник, в гуманитарных науках не процветал, в технических же науках имел кое-какие успехи (побеждал на школьных олимпиадах, в том числе и городского уровня). Но был ещё один мотив такого выбора профессии, о котором чуть ниже. Что же касается отношения моей жены к моему писательству, то её буквально пугало, что она наверняка станет прототипом в каких-то моих художественных произведениях, и её это совершенно не привлекало...
Когда рухнул СССР (а я уже прожил значительную часть мне отмеренного, и достиг положения, которое многим дало бы основание считать успешной свою жизнь), всё мною достигнутое "полетело к чертям собачьим", хотя моя биография была не просто трудовой, а её можно было считать маленьким подвигом. Космическая отрасль, в которой я достиг скромного успеха, но отдал этому делу вроде весь запал своих способностей, стала уничтожаться и в России (которая меня сформировала), и в Украине, в которой я прошёл значительную часть своего трудового пути, а начинать новую жизнь в Украине (притом, что моя основная часть родственников жила в Ленинграде, а старшие из них уже покоились в могилах в этом городе), мне казалось просто дикостью, но бросать дом и жену в Киеве тоже не было выходом из положения, тем более, что жене климат в Ленинграде был противопоказан. В это время я и "бросился в писательство", вдруг почувствовав, что это теперь станет главным делом в моей жизни. Но отношение жены к этому "предприятию" заставляло меня таится от неё в этом деле, которое стало для меня основной целью в жизни. Но пока об А. Дорском я ничего не думал. Такие имя и фамилию я придумал себе в детстве как псевдоним, но это была детская шалость. А почему моя жена так болезненно относилась к моей страсти посвятить себя литературе, это уже не имело отношения к детским забавам. Вот моя карьера оперного певца была в области преданий, и она когда-то против этого протестовала чисто из женских соображений, чтобы я жил на свете как обычный человек, а вот литературное творчество – это был уже совсем другой мотив. Она, очень умная женщина, понимала (считая меня очень порядочным, но не умным человеком), что я обязательно введу её в прототипы персонажей своих художественных произведений, если вдруг всё же стану способен их создавать. И только после того, как она умерла (а случилось это в упомянутым выше 2005 году), я почувствовал себя свободным человеком, который может начать писать художественные произведения, причём обо всём, чего пожелает представить на суд читателей. Оказавшись в своей квартире в одиночестве (в свободное от работы время, ибо я ещё не освободил себя от ответственности за коллектив, с которым был тесно связан 40 лет), я в исступлении стал исписывать страницы чистой бумаги, и создал кое-что, с чем (благо та промышленность России, к которой моя фирма имела прямое отношение, ещё не была уничтожена дотла) бросился в журналы, посещая Москву и Ленинград в командировках, чтобы найти отклик в литературных кругах на мои тексты, в которые я облекал свои мысли, не дававшие мне спать по ночам.
Б. Н. Никольский был не первым литератором, которого я посетил, имея большую пачку исписанной бумаги, в виде отдельных глав к будущему роману (а в моих мыслях был один большой роман, в котором я предполагал сказать своё слово о том, что же за страна такая была СССР, которую не просто уничтожили, а мажут чёрной краской безостановочно, не передыхая, и рушат, рушат всё, что в ней было создано. Не буду тратить время на то, чем тогда жил литературный мир, опишу только одного литератора. Единственное, что он мне сказал оптимистичного, это то, что некоторые мои мысли об исчезнувшем прошлом имеют право появиться в литературе, но для этого надо создать соответствующее произведение.
Через месяц, а я ему звонил до этого несколько раз, он сказал, что прочёл мои материалы и готов со мной встретиться снова. Наши встречи продолжались полтора года. По его рекомендации было решено, чтобы я написал роман от лица героини его, женщины (в виде отрывков у меня уже был довольно пространный текст), в результате чего появился роман "История киевлянки или похождение праведницы". Это была лишь небольшая часть того, что я хотел представить в литературном виде, но я был счастлив тем, что начало моей литературной карьере положено. Черновик романа ему понравился, и Б.Н. Никольский взялся лично отредактировать книгу, по его рекомендации я внёс много правок, и, в конце концов, он поздравил меня с тем, что я создал настоящее художественное произведение. А поскольку он был Генеральным директором издательства "Нева", то появилась возможность издать этот мой первый роман. Но дела и его журнала, и издательства были аховые в финансовом отношении (об этом информированным людям известно хорошо), и без того, чтобы я достал деньги для издания книги, двинуться с места было невозможно.
Тут, выходя за рамки статьи, которую я задумал, надо сделать отступление. О лихих 90-х годах, в которых произошло уничтожение СССР и создание нового государства, было издано огромное количество разных материалов, которые однако не вызвали такого же осуждения и ненависти к тем, кто всё это осуществил, ибо виновниками всего того горя, которое свалилось на большую часть населения исчезнувшей страны СССР, считали большевиков и их коммунистическую идеологию. Хотя многие "из тех героев прошлого" перебежали в стан ДЕМОКРАТОВ (творцов новых стран и соответственно народов), но люди кляли и проклинали, как сказано выше – большевиков, а то, что территорию уничтоженной страны утопили в подлостях и мерзости, это относилось к наследию недавнего прошлого, и те, кто фантастически обогащались, превращаясь в ЭЛИТУ новых обществ на постсоветском пространстве, делали своё чёрное дело "с развязанными руками". Всё это сказано только ради того, чтобы подчеркнуть, что в это время порядочные люди не имели никакой возможности зарабатывать деньги честным образом, и Б.Н. Никольский со своим журналом и издательством мог бы обогащаться, только издавая то, что помогало новым хозяевам на постсоветском пространстве богатеть и укреплять свою власть. Так и поступали те "деятели литературного мира", кто облачался "в шелка и золото". Так что не раздобудь я денег на издание книги, она бы вряд ли появилась на свет.
Скажу и ещё об одном, раз уж представляю данную историю подробно. У моей жены было бриллиантовое кольцо, подаренное ей матерью. Более чем приличное. Но продать его в это время не за бесценок человеку с улицы было абсолютно невозможно. Это тоже штрих к тому, как раздиралась страна, созданная к моменту её ликвидации с таким количеством ценного в разных видах, что на её "пепелище" возникнет довольно большой слой богатейших людей. Не буду вдаваться в подробности, как мне удалось получить за это кольцо две с половиной тысячи долларов (а продавец получил за него более чем в десять раз больше), но моя операция была против правил того времени, ибо простые люди могли что-то продавать только за бесценок.
А теперь совсем коротко о самом романе. Чтобы сложить мнение о моей жене, которая (как она этого и боялась) стала прототипом героини данного романа (как и всей серии романов А. Дорского "О жизни советских людей в СССР"), надо прочесть всю эпопею про ту жизнь. Здесь же я скажу совсем немного. А. Дорского можно бы было осуждать, представь он жизнь в СССР в "лакированном виде", как это делали многие советские писатели, угождая Власти, в которой было много примитивных чиновников, горячо поддерживавших "героическое в содержании советских писателей ". В первом романе, который он написал, кусочек из жизни в СССР с предвоенного времени, когда страна вылезало из прошлого с репрессиями, но об этом вскользь, а в основном о судьбе героини, девицы, жизнь которой пошла наперекосяк, наполняясь безнравственностью. Главный же смысл романа в том, что в период разрухи в стране после беспрецедентно жестокой войны, эта девица стала жертвой неблагоприятных к ней обстоятельств, и невольно приходит сравнение с романом Куприна "Яма", в котором представлена тоже изломанная жизнь девицы в Царское время, однако тот роман представляет мерзкую историю, а в этой правдивой книге другая история, из которой очевидно, что жизнь людей в стране СССР в корне изменилась. И хотя описано далеко не лучшее время, в каком пребывал Советский Союз по части бытовых условий и материального положения, но из описанного следует, что у каждого человека была возможность, как бы он не оступился, очиститься от грязи.
Но этот роман интереса у читателей не вызвал, новое время сильно изменило людей, и читателей теперь привлекали книги про жизнь в СССР со смакованием в ней сплошной мерзости. А Б.Н. Никольский до выхода тиража книги не дожил, с ним случилась нелепая бытовая история, и он безвременно покинул этот мир, Он, конечно, отдавал отчёт, что книга про жизнь в СССР с относительно оптимистическим содержанием, раскупаться "на ура" не будет, и был готов попытаться мне помочь с её распространением, но судьба распорядилась иначе. Больше ни в С. – Петербурге, ни в Москве, где тогда я имел возможность часто появляться (а книга вышла в 2007 году), ни один литератор (причём не только из либералов, но и вроде "патриотов") даже в руки эту книгу не брал, чтобы с ней ознакомиться, ибо клеймо, что она об СССР без его поношения, чётко срабатывало. Про Киев, Украину я даже не заикаюсь, а добавлю то, что в обоих государствах (и в России тоже) я не встретил ни одного человека, кто бы проявил интерес к книге об СССР и захотел поговорить со мной об этой стране. Мнение о том, что бывший советский народ изменился просто фантастически, уже не вызывало никаких сомнений.
Но статья-то о А. Дорском. Я считаю очень важным пояснить, что с моей стороны это не "ход конём", чтобы любым путём вызвать интерес к своему литературному творчеству. Это истинная правда, что в результате того, что именно заставило меня "полезть в писательство", со мной приключилась история, поверить в которую не так-то просто. Я не выдумал виртуального писателя, появившегося в моём сознании. Не знаю, как бы обстояло дело, сложись моя судьба иначе – то есть если бы я стал писать прозу (а поэтом я точно не родился) сразу, как у меня появилось такое желание – да ещё бы поступил в литературный институт, то никакого бы Дорского во мне, очень может быть, не возникло бы.
Я обещал добавить к пояснению, почему пошёл учиться в технический Вуз. Моё детство из-за войны получилось более чем несуразным, и я в 9 лет имел развитие 5-ти летнего. Мне не о чем было писать что-то интересное для интересующихся литературой людей. Но в сознании что-то бродило, я рос замкнутым и постоянно пребывал "в облаке мыслей", которых, можно сказать, не осознавал. Слава богу, что хотя я жил в ужасных жилищных условиях, но к чтению приобщился, и вскоре почувствовал, что сам хотел бы писать, причём не о том, о чём читаю в книгах, а о другом, я не хотел кого-то копировать. Но в нашей социалистической стране Власть установила такую драконовскую, тупую, ничем не оправданную цензуру, и я прекрасно понимал, ибо читал довольно много литературы (в том числе и модернистской, которую любил), и ещё получал информацию из газет, и осознавал, какую оценку получит моё творчество, если я буду писать о том, о чём хочу, ибо о сокровенном люди особо не высказывались. Иногда во мне пробегали шальные мысли написать что-то такое, от чего у партийных чинуш "глаза на лоб полезут". Но жизненного опыта у меня не было и тем, которые бы меня увлекли, на ум не приходило. А в семье я жил, как уже отметил, нищей, и считал, что надо пожить на свете, чтобы у меня появились темы, каких пока никто не поднимает и думать о том, как их надо излагать, чтобы обходить цензуру.
Не буду повторять того, что уже есть в статьях А. Дорского в Интернете, как жизнь увлекла меня в совсем ином направлении. И если бы СССР не рухнул, до дел с литературой у меня, скорей всего, не дошло бы. Но чтение книг для меня так и оставалось главным интеллектуальным пиршеством, а из сознания не исчезали самые разнообразные мысли по поводу того, о чём бы я хотел писать, если что-то превратило бы меня вдруг в писателя.
А теперь о главном. О том, что в человеке есть ПОДСОЗНАНИЕ, я стал думать довольно рано, и подтолкнуло меня к этому то, что когда я анализировал свои поступки, то часто удивлялся, почему поступил так, как это имело место, хотя вроде должен был вести себя, учитывая свой характер и натуру, совсем иначе. И однажды меня озарило, что толкало меня на неожиданное поведение подсознание, о котором я уже много читал. При этом отмечу, что в СССР эта тема не поощрялась, но когда она овладела мной, я ухватился за неё двумя руками. И посвящал раздумьям на эту тему много времени. А вот когда "я бросился в литературу", подсознание и дало о себе знать, наполняя моё литературное творчество особым содержанием. Правда, понял я это далеко не сразу. Я ведь, когда стало ясно, что моя основная работа "исчезает как дым", то как ошалел. Заполнял я страницы чистой бумаги, будто в угаре. И диву давался, откуда во мне возникают строки, которые мне вроде кто-то внушал. Просто так, в своём обычном состоянии я за стол с ручкой и бумагой не садился. Только тогда, когда во мне всё бурлило и кипело, и какая-то неведомая сила бросала меня исписывать бумагу. Часто это происходило со мной в пути, и я подбегал к скамейке, попадавшейся по пути, а бумага и ручки всегда были со мной.
Когда я писал первую книгу (отредактированную Б.Н, Никольским) я многократно ловил себя на том, что переношу на бумагу события, которым не был свидетелем, но не сомневался, что это имело место в действительности. А возникал текст на основе разных фраз, которые когда-то слышал, но не связывал их с конкретными событиями. В этой книге тема, связанная с героиней, была для меня более чем болезненной. Жена таки оказалась её прототипом. Описывались годы, которые я прожил с ней, но тогда многому не отдавал отчёта, так что та жизнь, какую проживает героиня в моей книге, для меня являлась откровением в большой части её содержания. Но только спустя несколько лет, когда я во всю писал следующие романы, однажды меня и озарило, что сведения, которые для меня были новостью, о которой я долгое время не подозревал, черпались из моего подсознания. Вот так я и осознал, что стал писателем только потому, что в моём сознании "вызрел" А. Дорский, который мастерски использовал моё подсознание, без чего его романы на свет бы не появились. Сам я без его "участия" таких романов писать был неспособен.
Оказавшись после смерти Б.Н. Никольского в полном одиночестве, ибо и в редакции журнала "Нева", со мной, в котором шеф их журнала принял горячее участие, не оказалось никого, кто бы захотел просто пообщаться, Поскольку все литературные точки, которые жизнь России в области искусства и литературы абонировали либералы, которые ненавидели СССР и топили с огромным усердием его историю, я остановился только на одном пути, связанном с продвижением творчества А. Дорского "в массы" – принять участие в конкурсах, которых возникло довольно много, победа в которых могла посодействовать автору, который во мне появился, приобрести известность, без которой в этом деле нечего делать. Довольно быстро стало ясно, что я могу рассчитывать на объективное восприятие со своей темой только в рамках Бунинской премии, где нет атмосферы ненависти к исчезнувшей стране СССР. В статьях в Интернете об участии в этом конкурсе А. Дорского, всё подробно описано.
Сначала я всё же предложил новому шефу журнала "Нева" (ибо на конкурс я, человек с улицы, послать своё произведение не мог), от их имени книгу "История киевлянки…", отредактированную их умерши шефом, и в случае, если она получит какую-то премию, половину её отдать семье, оставшейся без кормильца. Книга должна была быть "свежего издания", чему она пока соответствовала, но главное, конечно, состояло в том, что по условиям Конкурса она должна была иметь достоинства в области русской литературы, что подтверждал Попечительский Совет, состоящий из специалистов в этой сфере, относящихся к этому пункту с большим пристрастием. Тут всё было во власти женщины, с которой я пытался решить этот вопрос. Но она и секунды не раздумывала, сразу сказав, что в их журнале есть несколько собственных авторов, которые способны победить в этом конкурсе. Но ни один автор этого журнала в том году в номинацию этой премии не попал. А я в том году участвовать в конкурсе не смог, ибо у меня не было другой возможности попасть на конкурс. А на следующий год надо было создавать уже новую книгу.
Весь имеющийся во мне энтузиазм я бросил на новый роман, ещё не подозревая, какого объёма будет эпопея "О жизни советских людей в СССР". Но то, что стало романом в этот раз, было первым, началом главного литературного труда. Где его издать, и кого найти, чтобы этот роман попал на Конкурс, я пока понятия не имел.
Полная история с Бунинским Конкурсом тоже описана в статьях в Интернете. Мой новый роман тоже нашёл отклик в Попечительском Совете и попал в список номинантов на премию. Но либеральное жури, которое было его хозяином во главе с Председателем Жюри, как я понял, этот роман не стало даже рассматривать. А назывался он так: "А вот мечтать в СССР не запрещалось, и любить тоже…". В нём уже главным героем был юноша, тоже не со сказочной судьбой. Бытовые условия и материальное положение его и многих персонажей книги были сверх скромные, но говорить о том, что жизнь в той стране выглядела недостойным образом, было порочным мнением.
Не буду занимать место в статье, что я ещё дважды посылал новые романы на Конкурс Бунинской премии, и его Попечительский Совет их включал в список претендентов на премию. А в их заглавие я включал аббревиатуру "СССР", хотя понимал, чем это чревато, и оба раза Жюри даже в руки их не брало, говорить о чём у меня были основания. Либералы были убеждены, что с историей СССР они покончили на долгое время, если не навсегда.
Для того чтобы изменить мнение о том, что СССР был Империей зла, и жить в нём законопослушными гражданами могли только рабы (совки), что внедрили в головы огромного числа людей, потребовалось создать цикл романов, на что ушло несколько лет. Получилось 15 романов, протолкнуть которые неизвестному автору с такой скандальной темой, было невероятно трудной задачей. Потому у меня и не было конкурентов. Любители поговорить на эту тему имелись, но к читателям проникали только специфические произведения, которые раскол в обществе поколебать не могли.
Превратившись в глубокого пенсионера, живя в Украине со своим владением только русского языка, который для меня всегда будет единственным и темой о стране СССР, от которой я уже "не уйду в сторону", я превратился в человека, которому в нормальных условиях (в материальном плане) не жить. Я оказался в полной изоляции и среди тех, с кем сталкивался по работе и завоевал уважение и практически потерял связь с родственниками в Ленинграде. Единственное, что стало смыслом моей жизни, это писать статьи в Интернет (единственное отрадное, что подарила мне жизнь – про свою вторую жену я не говорю, она, выйдя за меня, стала страдалицей) – с целью всё же натолкнуться на человека, который сможет и захочет сделать творчество А. Дорского полезным Российскому обществу.
Публицистике я не учился, никакого опыта не имел, и хотя статьи А. Дорского (а пишет их в основном он, а не я), почитывают, но в основном "неизвестные читатели", а кого-то в России, кто бы "клюнул" попытаться продвинуть тему о стране СССР таким образом, как сказано в статье, с помощью никому не ведомого писателя А. Дорского, так и не появилось. Про себя я сказал, а сам виртуальный автор сделать вообще ничего не может (кстати, я пытался обратить внимание на его творчество немалого числа людей, включая Министра культуры РФ, но всё оказалось "дохлым номером". Короче, творчество А. Дорского, появившееся на свет только ради того, чтобы ликвидировать в России раскол общества, который препятствует этой стране более успешно продолжать свой беспрецедентный путь во всём Мировом сообществе, никому в России не нужно. Это главное, что я хочу сказать в данной статье об этом виртуальном писателе. Тех, кто читают его статьи, но всерьёз не воспринимают моих слов о том, что в моём сознании родился виртуальный писатель, я ничего больше добавить не могу. Скажу только о том, что его творчество, появившееся для укрепления мнения, что страна Россия уникальное явление в мире, ждёт печальная судьба. Это творчество (кроме статей в Интернете) "сидит в компьютере", который очень скоро окажется на свалке, ибо я, как и все другие, смертен, а без меня А. Дорский просто не существующий на этом свете субъект. Так что скоро об этом писателе не будет знать никто во всём свете. На чём я и заканчиваю разговор о нём.