Посвящается Молодости.
Дорогой друг мой!
Вот я опять уже который раз мысленно возвращаюсь в город (если разрешите скажу «наш город»). Вы, конечно, его помните – наш город. Тот, кто хоть раз был в том городе красивом, никогда его уже не забудет.
А горы! ? Помните? Их белые вершины – три пика вечно покрытых снегом.
А прохладный освежающий ветерок с их белоснежных вершин, чувствуете?
Вот сейчас, когда я сижу и пишу вам это письмо – ощутила, как по всему телу прошелся легкий приятный холодок. Такой же, какой дует с гор ранним утром, когда нет и намека на предстоящую жару, вздохнешь полной грудью, как – будто хочешь надышаться горного свежего воздуха. Уже минут через пять – десять чувствуешь, как припекает твою голову, пробиваясь между листочками зеленных кронов южное солнце. Вначале ласково темечко, нежно щечки и оголенные плечи….
В полдень нас от зноя спасала ветвистая тень, которую образовывали верхушки деревьев сцепляясь ветвями, как влюбленные держаться за руки образуя арки, что росли по обе стороны тротуара. А внизу монотонно журчал арык, орошая ноги прохожих. Вы наверно, не чувствовали брызги арыка, мужчины обычно носят закрытую обувь в отличие от нас женщин. А военные вообще ботинки. Мне очень нравился легкий бриз арыка – такое приятное щекотание. Еще одна особенность южного города от других городов – здесь растут, помните, огромные пирамидальные тополя, карагачи?
Тот город всегда будет со мной, где бы я не находилась. И не от того, что он красивый, и не от того, что у подножия гор раскинулись великолепные яблоневые сады (знаменитый сорт апорт, который растет только здесь) и не от того, что благоухает абрикосами, урюками и сиренью. А от того, что в том городе осталась моя молодость. Принято считать, что молодость проходит. Для меня она не прошла, а как будто я ее оставила в нашем городе. Я даже знаю, где она осталась, знаю конкретное место.
Вы, конечно, мой друг вспомните белое двухэтажное здание? Оно выделялось среди других окружавших его серых, панельных зданий. Я его сейчас называю «белокаменным». Это здание было построено еще семиречьинскими казаками (я это поняла недавно) из камня и побелено белой известью. И город сами казаки называли «белокаменным». Город расположился в низине, при спуске с гор он издали определялся в виде правильных рядов белых квадратов. В нашем городе, определенно есть красивые места, шикарные дворцы и т.д. Но мне это белое двухэтажное здание очень дорого. Потому что там я встретила Вас! Белокаменное здание напоминает мне дом Верещагина из фильма «Белое солнце пустыни» - такое же двухэтажное, покрашено белилой, внутренний двор обнесен двухметровой сплошной стеной и так же побелен известью. Даже, кажется, в фильме был и КПП.
Наш город мне часто снится! После того как я просыпаюсь от такого сновидения первое впечатления, как будто я проснулась в постели в нашем городе. И только окинув взглядом спальню начинаю понимать, где реальность. Часто во сне блуждаю по нашему городу, не могу найти нужную улицу, если нахожу нужный дом, то бывает, что он не тот. Тогда набегает грусть, тоска, нежная истома о прошедшем и уже не возвратном. Увы, как это горько осознавать! Признаюсь, Вы мне тоже стали сниться (после того как мы нашли друг друга на просторах интернета). А до этого лет за тридцать не снились. Но Вас я иногда вспоминала.
Не могу и не хочу бороться с воспоминаниями. Они меня волнуют, как старое вино из погреба (я их достаю, как из погреба - из глубины моей памяти), которые разгоняют тоску и одиночество.
Я встретил вас раннею весною и что - то встрепенулось во мне… Не думала и не гадала, что тот, кто встревожит мое сердце окажетесь Вы. Вас любили многие…. И, Вы любили, думаю многих… Вы красивый, молодой, высокий, хорошо сложенный, выправка выдавала в вас будущего офицера. А я самая заурядная – стройная, невысокого роста, симпатичная. Единственной моей красотой я считала – молодость. Не смотря на все свои доводы, которые я сама себе приводила, чтобы не думать о вас, увы они были напрасны, вы не выходили из моей головы, вы со мной днем и ночью. Одним словом, я заболела Вами. И в то же время я стеснялась, смущалась при виде Вас, то краснела, то бледнела.
Вот однажды пересилив все свои страхи решила с вами заговорить… Ибо я знала, что Вас скоро выпишут из госпиталя и тогда Вас никогда больше не увижу … а мне так хотелось с вами пообщаться. Вы не представляете, как я волновалась!
- Вас скоро выписывают? – спросила я - этот вопрос был единственный с чем могла обратиться к вам, когда проходили мимо меня.
- Да, вроде…
Я обрадовалась, что вы остановились:
- Вы сами поедете или за вами приедут?
- Пока не знаю.
Тут вы мне напомнили:
- Сегодня же ожидается сигнал «Тревога»?
Честно, говоря меня сигнал «Тревога» мало волновал, но послужило поводом для дальнейшего общения.
Помните, друг мой, тот самый майский вечер? Шел весенний теплый дождь постукивая по крышам, по карнизам, вроде легкой мелодии джаза – из открытого окна аромат сирени наполнял весь пост.
Не помню и думаю, это не столько важно, о чем говорили тогда. Важно, то, что мы были вдвоем. Ночь… Пост… Горела лампа на столе… Пучок света настольной лампы выделял ваш красивый профиль: большие, голубые глаза глядели на меня прямо, светло и смело. Но, бывало, вы слегка щурились, как я заметила это ваша особенность – вам идет – и тогда взгляд становился глубок и нежен. Моя рука в вашей руке. Иногда кто – то проходил мимо нас (кому – то не спалось) деликатно, стараясь не смущать – как тень. Тот, кто проходил он, был как экзаменатор (я думала – наблюдала, отпустите вы мою руку из вашей, предательски уберете свою под стол) – вы достойно прошли его – крепко держали мою руку даже ни на секунду не ослабили.
А утром, когда я зашла в палату попрощаться с вами, когда уходила с дежурства (о чудо вы были там, а могли быть на завтраке и мало ли где) вы хоть отдыхали в постели подошли, обняли меня, нежно прижали мою голову к вашему плечу и ласково проводили рукой по моим волосам. Молча стояли, прижавшись к друг другу. Слова были излишни. Как приятны эти воспоминания. А большего и не надо. Я вас вспоминаю с благодарностью за теплые и легкие прикосновения. Вы были предельно честны с собой, со мной. Вы не говорили заученных слов, которые обычно говорят мужчины, не было обещании, которые невозможно исполнить…
Дорогой друг мой! Неправда ли, как про нас с вами так поэтично написал Е. Евтушенко:
«Прости, мой милый, что в подъезде
Под шум полночного дождя…
… Себя веду с тобою странно,
Но ты ко мне добрее будь…
Мне быть обманутой не страшно,
Страшнее – это обмануть.
… С тобой душою не кривлю.
Сказать «люблю» - не будет правдой,
Неправдой будет – «не люблю»
Хорошо, что тогда к вам зашла в палату попрощаться – я как чувствовала, что больше вас не увижу.
С тех пор прошло более тридцати лет. Вы достигли многого. Вы посвятили себя служению - потомственный офицер, стали разведчиком (информация из соцсетей). Могли бы стать генералом! (я так думала). У вас были все данные для этого – ум, талант, образование, блестящая перспектива, физические и внешние данные… Возможно, ваша природная скромность и добропорядочность помешали пробиться в генералы. Ведь ваша карьера пришлась к началу девяностых годов… Ну и слава богу! Вряд ли генералы имеют социальную страницу в интернете… Решилась бы я написать генералу?
Вы также красивы, сохранилась ваша выправка. Немного побелели ваши виски. Не переживайте, седина вам к лицу, уместно подчеркивает ваше природное благородство.
Признаюсь, несколько лет назад - мечта моя сбылась, съездила в наш город. Что – то изменилось, а что так же осталось – по - прежнему. Я уже предварительно узнавала, стоит ли то белое здание моей молодости, где встретила Вас. Увы! Его снесли. Я нашла ту улицу. Нашла тот дом. На его месте стоит высотный современной дом из бетона и стекла. Я представляла, как его ломали, рушили, выбивали стены с высокими потолками, с лепниной, с большими окнами… Они ломали мою молодость… Помните, процедурный кабинет – где пахло пенициллином? Спиртом? Представила как белая массивная дверь ординаторской или процедурной висела на одной петле жалобно скрепя из последних сил вся избитая пред тем, как рухнуть. Я стояла, никак не решаясь уйти, слезы навернулись на глазах. Тогда окончательно поняла, молодость мою не вернуть, ее уже нет, осталась она только в душе.
Зато сохранился парк, напротив с высокими, стройными соснами, помните, там бегали белки почти ручные – ели с рук, а как любили семечки?
Помните, наверно, что парк знаменит не только вековыми, стройными соснами, ручными белками, но и красивой оградой с чугунными кружевами? !
У меня остается еще одна надежда – увидеть вас… Не для того, чтоб цепляться за любовь - «… она цеплялась за Любовь, как за последнюю Надежду! А она пьет чай с другою!
Ах, Любовь, любовь! Избалованных балует» (Б. Ахмадуллина). Вы для меня вдохновение, стимул… Вы же знаете, я натура романтичная, сентиментальная… Любовь – это бесконечность…
В конце своего послания говорю, прощайте – прошу у вас прощения, если мое письмо вызовет в вашей душе давно забытые воспоминания.
Закончу со словами С. Щипачева:
Своей любви, перебирая даты,
Я не могу представить одного,
Что ты чужою мне была тогда -то
И о тебе не знал я ничего.
Какие бы ни миновали сроки
И сколько б я не исходил земли,
Мне вновь и вновь
благословлять все дороги,
Что нас с тобою к встрече привели.
Я благословляю наши дороги, зато что они пересеклись.