ЧАСТЬ СТО ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ (1911-1913)
Глава 114.612. КАК ЭТО ПОШЛО И ГЛУПО…
Что-то произошло, чего Венков даже не понял. Луна отскочила и повисла в небе, далекая и равнодушная.
Он сидел на траве оглушенный. В ушах у него звенело, руки и ноги дрожали, во всем теле была бесконечная слабость. Он все еще тянулся к Юленьке, но девушка стояла уже в двух шагах, закрыв лицо руками и повернувшись к нему спиной.
Злоба обманутого порыва охватила Венкова до помрачения.
Ему было бешено стыдно, и казалось, что ничего на свете не может быть комичнее его позы, с протянутыми руками, на коленях, с бессмысленным лицом. Он почувствовал, что из уголка рта вытекала на подбородок струйка горячей слюны, и кто знает, если бы Юленька увидела это, возможно, что Венков убежал бы и застрелился за первым кустом.
Но она стояла, закрыв лицо руками, полумертвая от стыда и страха, что обидела его.
Венков опомнился.
– Так, – сквозь зубы проговорил он, – прекрасно… Ну, как вам угодно!.. Очевидно, мы не понимаем друг друга!.. Ну и хорошо!.. Желаю вам счастья в законном браке!..
Есаул встал, неловко отряхивая пыль и листья с колен и чувствуя, что говорит совсем не то, что хочет.
Юленька отвела руки от лица и взглянула на него с удивлением.
– Н-да, – холодно и бессмысленно, страдая сам и, в то же время наслаждаясь мстительной грубостью своих слов, продолжал Венков, – мы с вами, Юлия Людвиговна, разные люди!.. Я не признаю половины ни в чем!.. Вздыхать и мечтать я не хочу и не умею!.. Слуга покорный! Это может делать ваш студент, но не я!..
«И при чем тут он?. Как это пОшло и глупо!» – мелькало у него в голове, но он уже не мог остановиться.
– Ведь это же ваш нежный рыцарь?.. Вот вам достойный жених!.. Уж он-то, конечно, до свадьбы не посмеет руки вашей поцеловать!.. Правда, немножко на барана смахивает, но зато чувствовать… О!..
Юленька смотрела на него во все глаза, точно не узнавая.
– Что вы так на меня смотрите?.. Разве не правда, что он на барана похож?..
Венков ломался, был жалок и смешон, и сам отлично сознавал это.
– Мне пора… идемте, – вдруг быстро, видимо страдая за него, проговорила Юленька.
– О, пожалуйста!.. Прикажете проводить вас?.. – насмешливо, но с полным отчаянием в душе подхватил Венков.
Юленька, не отвечая, быстро пошла прочь. Венков, неизвестно для кого делая презрительную улыбку, последовал за нею. На душе у него было совсем скверно. Он презирал себя, ненавидел Юленьку, готов был заплакать и сразу обнаружить, что еще очень и очень молод.
– Итак, мы расстаемся?.. Жаль!.. Если бы вы не были так трусливы!..
Юленька молча и поспешно шла по тропинке между высокими редкими деревьями. Обрыв остался далеко позади, луна стала меньше и бледнее, все тише доносилось неумолчное кваканье лягушек. Скоро уже казалось, что только какая-то бесконечная трель, замирая, звенит в воздухе.
Венков наконец замолчал и шел вне себя, сжимая кулаки. Он, то усмехался, то пытался беспечно насвистывать, то окидывал Юленьку, идущую впереди, циничными взглядами, но неизменно чувствовал, что все, что бы он теперь ни сделал, фатально обращается в мальчишество и глупость.
У калитки своего дома Юленька остановилась.
Здесь начинался сплошной сосновый бор, который жуткой стеной стоял за белыми домиками слободки. Луна светила прямо на него, и передние стволы сосен белели, как колонны, а за ними был черный глубокий мрак. На соседнем дворе лаяла собака.
– Ну вот вы и дома!.. – сказал Венков каким-то дурацким тоном.
Он развязно приподнял папаху и поклонился. Юленька протянула маленькую белую руку, на которой синеватым огоньком вспыхнул при луне узенький ободок колечка. Но рука осталась в воздухе. Девушка с тоскливым недоумением и мольбой о прощении взглянула в лицо ему, и губы ее страдальчески дрогнули. Она не могла понять, что произошло между ними.
Венков видел, что она страдает, и сам готов был удариться головой о ближайшую сосну, но в то же время ощущал и жгучую сладость мести.
«Ага, – мысленно говорил он, – сама виновата!..».
Рука Юленьки медленно опустилась и повисла. Она, видимо, что-то хотела сказать и, не могла. Венков стоял, небрежно пощелкивая хлыстом по сапогам и беззаботно оглядываясь кругом.
– Зачем… зачем так грубо?.. – вырвалось у девушки.
– Что – грубо?.. – с великолепным удивлением переспросил он, высоко подымая брови.
Но Юленька быстро повернулась и торопливо пошла к дому.
Светлая кофточка замелькала между молодыми сосенками, которыми была обсажена аллейка, исчезла за ними, еще раз ярким пятном вспыхнула на темном крыльце и пропала совсем.
Венков долго стоял на месте, весь с головы до ног облитый лунным светом, и не знал, что теперь делать. Все вышло так неожиданно и глупо, он вел себя как мальчишка. Ему было жаль ее и хотелось просить у нее прощения, но снова вспыхнуло в мозгу представление о ее недоступном теле и новый приступ животной злобы охватил его.
– Хорошо же!..
С размаху он ударил хлыстом по сосне, сломал его и, крупно шагая, пошел прочь.