ЧУДО
РАССКАЗ
Тишину небольшого кирпичного дома нарушил настойчивый звонок. Где-то вдалеке, у соседей, залаяла разбуженная собака.
– Сейчас, подождите, – доктор Ламский включил свет и, на ходу завязывая поясок просторного халата, отпер входную дверь.
– Не ждал, Палыч, ночного гостя?
Низкий, чуть хриплый голос стоявшего на пороге человека показался Ламскому знакомым.
– Серёжа? Резнов?
– Теперь я не Серёжа, а Сергей Фёдорович. Здравствуй, Борис. Ну что же ты, принимай гостя.
– Да, да, конечно. Здравствуй, Сергей Фёдорович. Проходи в комнату.
Пока шли, гость заметил во взгляде доктора какую-то странность – глаза словно остановились на его гладком лице, едва затронутом течением неугомонного времени. Кроме того, в воздухе стоял запах сырости, как в давно нетопленом помещении.
Резнов озабоченно спросил:
– Что с тобой? Не знай я, что ты врач, решил бы, что у тебя не всё ладно со здоровьем.
– Дело не в нём. Дух, дух всё решает в нашей жизни, Сергей. И в моей тоже.
Он с грустью посмотрел на гостя и вздохнул. Указал на кресло:
– Раздевайся. Я приготовлю поесть, а ты посиди вот здесь. Нет, нет, лучше вон там, – он указал на диван. – И ради Бога, ничего не трогай на столе. Всё это бьётся и летит к чёрту при малейшем прикосновении.
Он наклонился над усевшимся на диван Резновым, быстро, профессиональным взглядом оглядел его с ног до головы, повернулся и тихо вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Удивлённый и даже немного испуганный, Резнов застыл на месте, стараясь не смотреть на низкий, с толстыми резными ножками, письменный стол красного дерева. Оттуда на него глядели бесстрастные глазницы желтоватого черепа.
«Ну и обстановочка здесь: ни дать ни взять склеп, и сыро так же», – подумал Сергей Резнов, обозревая скромное убранство жилища его школьного товарища.
Неслышно отворилась дверь, и вошёл доктор, держа в руках блюдо, на котором вместо яств стояла бутылка рома.
– Выпьем немного, – предложил он, ставя бутылку на стол. – Жена приготовит поесть через полчаса.
Выпили. Завязалась неспешная беседа о том, о сём. Лицо Ламского посветлело, оживилось. Жена принесла ужин. Это была маленькая, полноватая женщина с простым лицом, на котором годы уже успели поставить свою горькую печать.
После приёма пищи доктор и Резнов сели к окну и закурили. Прерывая молчание, Сергей Фёдорович спросил о работе. Ламский махнул рукой.
– Что работа? С психами всю жизнь общаюсь. Думаешь, это полезно для здоровья? – и, как бы отвечая сам себе, сказал раздельно:
– Не очень.
– А перевестись отсюда не пытался? В другой город, что ли. Ведь у тебя стаж, ты бы везде сгодился.
– Да, стаж. Стаж по психам. Иначе и не назовёшь эти двадцать лет.
– А если бы я предложил тебе маленькое чудо: уехать отсюда. Туда, где я смог бы устроить тебя на работу по специальности. Поверь, у меня такая возможность имеется. Ты бы поехал?
– Чудо? Это не чудо. Я бы и сам давно уехал отсюда, если бы не это самое чудо. Кстати, ты сам-то во что-то подобное веришь?
Ламский повернулся к собеседнику и пристально поглядел ему в глаза.
– Конечно, верю, – пожал плечами Резнов. – Чудеса в наших руках. Разве не чудо – построить в горах плотину? В тундре проложить…
– Нет, – перебил его Ламский. – Я говорю о настоящем, необъяснимом, от которого обычно отмахиваются, пока не увидят.
– Ну, тут я не оригинален. В разную чушь не верю, конечно, – улыбнулся Сергей Фёдорович. – С чего это ты вдруг сменил тему? Давай о чём-нибудь более интересном.
– О более интересном? Не знаю, может быть и есть что-то настолько же любопытное. Во всяком случае лично я не встречал ничего замечательнее настоящего чуда.
– Ты что, действительно в это веришь? Во все эти истории о демонах и бесах? Ну, ты даёшь, дружище Борис Павлович.
Резнов окинул снисходительным взглядом щуплую фигуру доктора и выпустил кольцо табачного дыма.
– Не знаю, причём здесь бесы, но некое высшее начало всё же существует. Если пожелаешь, и ты можешь в этом убедиться.
– Это каким же образом?
– Очень просто. У меня в клинике есть один псих, так вот он показывает чудо регулярно, как говорится, по расписанию. Очередное произойдёт через… – он посмотрел на часы. – Через полчаса. Если хочешь, можем отправиться туда прямо сейчас. Только нужно поспешить.
В глазах Резнова блеснула искорка интереса.
– А что? Можно попробовать, – заявил он, сощурив глаза и насмешливо хмыкнув.
– Маша! Мы уходим. Придём через часок, – открыв дверь в спальню, громко сказал Ламский.
– Идите уже, ради бога, – недовольным голосом ответила жена.
Через пять минут они вышли из дома и зашагали в сторону больницы – одиноко стоящего на холме здания, скупо освещённого стареющей луной, поминутно закрываемой быстро бегущими облаками.
Ветер гудел где-то вверху, качая тяжёлые кроны огромных пирамидальных тополей. Всё дышало спокойствием, только в глубине расположенного невдалеке леса ухал одинокий филин.
Шли молча. Чем ближе подходили к угрюмому зданию – обиталищу скорбных умов – тем неуютнее становилось на душе Резнова. Неизвестно, место ли влияло, или пациенты, содержавшиеся в стенах клиники оказывали воздействие, – но ясно ощущавшийся холод забирался за ворот уже в ста шагах от клиники, и Сергей Фёдорович это ощутил в полной мере.
– Однако здесь неуютно, – признался он, повернувшись к доктору.
Тот ничего не ответил и только загадочно улыбнулся. В лунном свете его лицо казалось желтовато-зелёным и стало похожим на посмертную маску.
– Вот мы и пришли.
Доктор ключом отпер дверь и пригласил гостя войти.
В коридоре было темно. Слева начинались двери палат, их насчитывалось не менее двенадцати. Справа, через многочисленные окна, убранные массивными железными решётками, в коридор со двора падал жутковатый лунный свет.
– Идёмте за мной, – приказал Ламский.
В его голосе послышались металлические нотки.
– Здесь я хозяин, – сказал он тихо, – и моё слово закон. Не спрашивай ни о чём. Делай только то, что скажу тебе я. Никаких криков, иначе я не ручаюсь за целость этого дома, да и за твою жизнь тоже. Всё, что происходит здесь и что произойдёт при тебе – даже со мной – тайна. Почему я держу всё происходящее здесь в секрете, ты сможешь понять сам. Во всяком случае, я на это надеюсь. Тебе всё понятно?
– Да, – хрипло проговорил Резнов, в глубине души уже жалеющий о своём согласии посетить клинику.
«А вдруг здесь разбойничье гнездо?» – подумалось ему.
– Идём же, – приказал доктор.
Шли по гулким коридорам первого этажа, затем по чисто вымытой лестнице поднялись на второй, и остановились у одной из дверей. Резнова поразила тишина в клинике для умалишённых, она не вязалась с его представлением об этом скорбном месте.
«Такое чувство, что здесь никого нет», – подумал он и спросил у доктора о причине необычной тишины.
– Я же сказал, что спрашивать запрещается, – раздражённо прошипел тот и окатил Резнова взглядом, полным холодного гнева.
«Господи», – пробормотал тот.
Одновременно со взглядом школьного приятеля в душу Сергея Фёдоровича стал вползать какой-то негромкий гул, переливавшийся, колебавшийся и холодящий кровь.
– Хорошо, – едва слышно прошептал Резнов холодными непослушными губами.
Доктор толкнул дверь. В комнате стояла темнота.
– Стой пока здесь, – приказал Ламский.
Сергею Фёдоровичу показалось – от страха? – что доктор не вошёл, а вплыл в комнату. Темнота, густая и липкая, сомкнулась за его спиной. Впрочем, это могло померещиться порядком струхнувшему Резнову, так как через минуту в комнате уже горела свеча.
– Подойди сюда, – уже мягче сказал Ламский. – Видишь отдушину с решёткой?
– Да, – подняв голову почти к самому потолку, прошептал Резнов. – Вижу.
Высоко на стене, разделявшей палаты, он заметил вентиляционную отдушину, забранную решёткой.
– Ставь стул, становись на него и смотри. Через две минуты начнётся.
Резнов бросил на доктора вопросительный взгляд. Ему показалось, что лицо Ламского приобрело светло-зелёный оттенок, хотя огонёк свечи испускал тёплый желтоватый свет. Сергей Фёдорович промолчал, затем судорожно вздохнул, взобрался на стул и заглянул сквозь решётку. За ней находилась точно такая же комната. На тумбочке у противоположной стены тоже горела свеча. Резнов подумал: «Неужели в клинике для психических больных разрешено пользоваться открытым огнём? Нужно не забыть спросить об этом Бориса».
Посреди комнаты стоял стол с квадратной столешницей. На нём, согнувшись, сидел, поджав ноги, карлик с огромной шевелюрой. Резнов снова удивился порядкам этого заведения, где разрешалось носить длинные волосы, которые довольно тяжело содержать в больнице из соображений гигиены.
Резнов прислушался. Карлик о чём-то говорил сам с собой, но до ушей Сергея Фёдоровича доносилось только невнятное бормотание. Время от времени короткий торс сидящего начинал раскачиваться – то справа налево, то вперёд-назад, и всё это проделывалось в постоянном ритме.
Резнов обернулся и вопросительно взглянул на доктора.
– Смотри, – хрипло проговорил тот, глядя в пол.
Вдруг он поднял глаза – они показались Резнову ярко-зелёными – и прошептал с надрывом:
– Смотри же!
Сергей Фёдорович почувствовал, что его ладони стали влажными. «Чёрт знает что!» – подумал он, и в глубине души появилось сильное желание убежать отсюда как можно дальше. Однако любопытство пересилило все опасения, и он снова заглянул в отдушину.
В комнате, находившейся за стеной, происходило нечто странное. Карлик продолжал сидеть неподвижно и только руки и голова совершали конвульсивные движения. Резнов заметил, что во время одного из таких колебаний контур тела карлика словно размазался в воздухе, и сначала медленно, а затем всё быстрее от него стал отделяться другой человек. Резнов присмотрелся и понял, что второй субъект оказался точной копией карлика, со всеми мельчайшими деталями лица и одежды. Сергей Фёдорович почувствовал, как зашевелились волосы на голове, дыхание стало прерывистым, но оторваться от происходящего не мог.
Образовавшийся из ничего второй карлик неторопливо встал со стола, отошёл на противоположный конец комнаты, ещё секунда – и воздух между обоими людьми заколебался, задвигался, приобрёл тёмно-фиолетовый цвет и сгустился. Из уплотнения, возникшего точно посередине между двумя персонажами, тем же порядком вышел третий карлик, неотличимая копия первых двоих. Эти двое вновь образовавшихся коротконогих карликов подошли к первому и начали о чём-то между собой разговаривать. Беседа велась вполголоса, и Сергей Фёдорович, сколько ни напрягался, ничего не разобрал. Затем все трое сели за стол, – причём стулья возникли словно бы из воздуха, – и один из них достал из кармана карты, второй – бумагу, а третий уколол свой палец длинной иглой, тоже взявшейся ниоткуда, и в кровь, закапавшую из пальца, стал макать перо наподобие гусиного. Откуда взялось перо, Резнов не заметил, да и не до того ему теперь было. Он лишь заметил, что третий карлик начал писать что-то этим пером на листе бумаги.
Сергей Фёдорович оторвал взгляд от отдушины, повернулся и спрыгнул со стула.
Перед ним, разложив на полу карты, три доктора играли в преферанс.
– Садись на прикуп, Серёжа – предложил один из них, обратив к Резнову зелёное лицо, и подмигнул своим кошачьим глазом.
– Ну что, увидел чудо? – сказал второй доктор.
– Подойди ближе, Сергей Фёдорович, – сказал третий, вставая. – Тебе нужно стать одним из нас.
– Нет! – громко закричал Резнов, мотнув головой, и начал судорожно пятиться к двери.
– Он хочет уйти, – констатировал второй доктор и тоже встал.
– Серёжа, я же предупреждал тебя, что кричать здесь нельзя, – сказал первый доктор. – Ты погубишь себя и всех нас.
Резнов успел нащупать ручку двери и резко рвануть её на себя. Секунда – и он уже бежал по коридору. Ноги не слушались, заплетались, но он всё бежал и бежал…
Ночью городок проснулся от диких криков, которые неслись из лечебницы. Одновременно жители почувствовали дрожание почвы и воздуха, обычно предварявшие землетрясение. Сонные люди в страхе выбегали из частных и многоэтажных домов. Многие из тех, что проживали вблизи клиники, увидели странную картину: стены больницы приобрели ярко-зелёный цвет, ослепляющий глаза, и стали рушиться. Крыша провалилась вовнутрь. Из здания с дикими, страшными криками стали выбегать – и даже, как показалось некоторым очевидцам, – вылетать люди. Но как же странно это происходило! Одни шли по колени в земле, другие медленно раскачивались в воздухе, третьи стремительно проносились над развалинами, исчезая вдали. Лица большинства из них излучали мерцающий жёлто-зелёный свет.
К утру весь этот сброд исчез в ближнем лесу. Приехавшие на развалины милиционеры и люди в штатском среди обломков искорёженного металла и оплавленного кирпича нашли изуродованный и сильно обгоревший труп. Опознать его так и не удалось.
Развалины разобрали, погрузили в грузовики, наглухо закрытые брезентовыми тентами, и куда-то вывезли. Почву на глубину одного метра сгребли бульдозерами и тоже увезли.
С тех пор по ночам, в лесу, на вершине самой высокой сосны часто можно было видеть светящийся силуэт человека. Даже в безветренную погоду его ослепительно-белый, широко распахнутый халат равномерно развевался.
Жители пожаловались в соответствующие органы, и сосну спилили, а ствол и ветви с хвоей сожгли.
Говорят, что и теперь на месте кострища почва по ночам излучает зелёный свет. Местные отчаянные мальчишки, которые во всех городах и сёлах страны никого и ничего не боятся, иногда приносят из леса светящиеся головешки. Родители приходят в ужас от того, что ладони пострелят долго не отмываются от мерцающего холодными искрами пепла. Впрочем, ребят это только веселит, и они нарочно пугают местных девчонок своими зелёными, испускающими свет ладонями.
3 ноября 1974 г.
ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС
Рисунок Владимира Ивановича Оберемченко, г. Макеевка
Рассказ опубликован в книге: ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС "Печальный рай" г. Донецк, "Издательский дом Анатолия Воронова", 2021 г., стр. 63.