- Привет, Маришенька! Ты же у меня месяц не была. Пойдем! Я с удовольствием услышу все новости! – с неподдельным интересом и ожиданием рассказа, пригласила за стол любимую племянницу Тетушка.
Племяннице было уже за сорок. Но, когда она приходила в этот дом, словно оставляла за порогом половину своего возраста.
Может, это было от того, что Тетушка не собиралась стареть и всегда выглядела современно, ухожено. Чем старше она становилась, тем моложе казалась Марине. Может, потому что относилась она к племяннице с одной стороны с нежностью и любовью, как к ребенку, а с другой стороны с трепетным уважением, как к сформировавшемуся подростку.
Она была не по возрасту заботлива и всегда гостеприимна. По легкому макияжу Тетушки создавалось ощущение, что она готова к приему важных гостей. Как бы случайно выбившийся из прически локон, повторял изгиб ее шеи, обращая внимание на изысканные рубиновые серьги. Такие уже давно никто не носит, тем более в комплекте с брошью. Но на ней они были скорее, как подтверждение высокого рода, чем просто украшение. А длинное строгое платье, походившее больше на вечернее, чем на домашнее, подчеркивало важность рубиновых ценностей. Она всегда гордилась историей своего рода и вела себя соответствующие достижением предков. За что и слыла даже среди родных надменной и чопорной.
Тетушка придерживала тонкими пальцами крышечку чайника так, словно в руке ее был смычок. Её музыкальная карьера уже давно закончилась так и не оставив великого следа. Кроме музыки и Мариши ее ничто не интересовало в этом мире. Похоже это было взаимно.
- Да, все «тфу-тфу-тфу»! Вовка вчера сессию закрыл, последний экзамен сдал. С Олей на следующей неделе поедем на конкурс. Их оркестр скрипачей играет первую часть «Весны» Вивальди. Волнуюсь, но боюсь ей показать. Главное, чтобы от Сережи не заразилась простудой, – выпалила Марина, словно надо было успеть рассказать обо всем раньше, чем нальется чай в чашку.
Тетушка сочувственно покачала головой и беззвучно поставила утонченный чайник на стол. Мариша единственная, кто видел в ней чуткого, всегда готового на поддержку человека. Пожалуй, она и ее дети и были единственными, кого тетушка всегда была готова поддержать. Да, собственно, остальные родственники давно перестали с ней общаться, ссылаясь на ее характер.
- Последняя командировка далась ему очень тяжело. Совсем наш папа разболелся, но уже пошел на поправку...
- Я по телевизору вдела, как они разгребали завалы – он у тебя герой!... Надо же как рано в школе Оле дали «Времена года», но я уверена, она справится – не без гордости за внучатую племянницу сказала тетушка и в ее голове зазвучала любимая музыка Вивальди. Глаза засияли, словно она почувствовала всю силу и надежду обновленной природы.
Но как в музыке сквозь солнце, тепло и праздничные вести набегают бархатные тучи, так и в мысли вернулись тревожные нотки. Она ведь сразу заметила, но только сейчас решилась спросить:
- А ты как? Как ты себя чувствуешь? Что-то ты бледненькая.
- Да, нет. Я нормально. Свет, наверно, так падает, – улыбнувшись, мягко заверила Тетушку любимая племянница.
Марина задумчиво, как в детстве, обняла ладонями чашечку из тонкого фарфора. Тень от листвы за окнами, вторя легкому ветерку, нежно скользила по белизне сервиза, подчеркивая неторопливость течения времени в доме. Теплый аромат наполнил Марину воспоминаниями...
Она всегда любила приезжать к Тетушке и рассказывать обо всем, что происходит в ее жизни. Так случалось еще, когда Маришке приходилось придвигать стул, чтобы достать из буфета вазочку с конфетами. Однажды её окликнула старшая сестра. Она, резко и неловко обернувшись, зацепилась ленточкой за витую ручку буфета. Стул пошатнулся, и Маришка чуть не упала. Противный буфет, схватив ее за ленточку, дернул больно за косичку. Вазочка выскользнула из рук и рассыпалась фейерверком, коснувшись пола.
Солнце насмешливо плясало в хрустальных осколках вазочки, переливаясь и разбрасывая разноцветные лучи, но Марина увидела только страх и обиду в отражении. Она и сама не знает, как догадалась свалить все на Иру. Моментально спрыгнув со стула. Мариша побежала к тетушке в комнату и всхлюпывая рассказала той, что Ира разбила вазочку.
Тетушка тогда грозно взяла за руку ее сестру - и поставила ту в угол. А её, Марину, вытирающую слезы, она нежно погладила по голове, усадила пить чай с печеньем и рассматривать Маришин рисунок на музыку Вивальди «Лето». Тетушка восхищалась, как точно передано настроение: цветов дыханье, шелест трав и словно только что чистое голубое небо затягивает серыми грозовыми тучами. Она явственно почувствовала - скоро пойдет ливень.
Этот детский рисунок, по мнению Марины, не представлявший никакой ценности, и сейчас висел в деревянной раме на тетушкиной кухне.
Когда девочки подросли, и их мама поссорилась со своей сестрой, они совсем перестали общаться с Тетушкой.
Но когда Марина подросла, будучи угловатым, неуверенным в себе подростком, сбегала от всего мира, она бежала именно сюда. Тетушка всегда внимательно слушала ее и находила нужные слова, чтобы приободрить и успокоить.
Марине почему-то вспомнилось, как с пониманием, без тени расстройства Тетушка отнеслась к известию о том, что Марина не будет справлять пышную свадьбу, а вместо этого они с мужем просто распишутся и улетят отдыхать. Марине показалось тогда, что Тетушка даже рада такому решению. Больше никто из родственников их не понял.
По возвращению, Марине не терпелось рассказать о далекой стране, о каждой мелочи, и она знала, что Тетушка будет с интересом рассматривать фотографии пляжа, отеля и всех мест, где они побывали. Расспрашивать, слушать и снова расспрашивать.
- Жаль только, тебя нет на фото - грустно, но без упрека покачала тогда головой Тетушка, – ну ничего, зато твоими глазами, через твой объектив на теплые страны посмотрю, словно стирая грусть из разговора, нежно подбодрила она тогда Марину. – Мы-то с концертами только по «Союзу» ездили, да по Европе.
Она радовалась успехам Марины и переживала вместе с ней неудачи. Немного расстраивалась, что Марина никогда не приезжала с мужем, ссылаясь на его бесконечные разъезды и, что еще плачевнее, всегда находила причины не привозить детей. Раньше Тетушка пыталась уговорить ее, но в силу ни то своего характера, ни то воспитания она никогда не добивалась встреч или общения с теми, кто не хотел этого. Она любила внучатых племянников заочно, видела их на фото и всегда передавала маленькие сувениры.
Иногда они позволяли себе посплетничать и о других. Вот и сейчас Тетушка не без грусти в голосе спросила:
- Как поживает моя вторая племянница - твоя сестра? Все одна? Надо же как жизнь сложилась: ни семьи, ни деток.... Ей бы из дома почаще выходить, съездить бы куда, хоть бы работу вне дома найти.... Надо же какие вы разные.
- Да, мы с мужем много раз предлагали ей лететь с нами! И каждый раз она отказывалась, ссылаясь на отсутствие денег, сил.... Мы уж ей и подарком на день рождения приносили путевку – наотрез! «Сдайте, - говорит, - чтобы не пропала».
- Нда… Мы с ней совсем не общались. Как ваша мама перестала с вами маленькими приезжать, так она и потом ни разу про меня и не вспомнила. Не смогла я с ней найти общий язык. Иногда мне кажется, что когда – то давно, в детстве, я не её в угол поставила, а себя. До сих пор помню Иришкин обиженный взгляд исподлобья. Ох, жесткий у нее характер – обиделась, как отрубила.
- Волнуюсь я за нее. Со здоровьем у нее не все гладко.
Они обе глубоко вздохнули, словно закрыв тяжелую тему, и еще долго о чем-то беседовали на уютной светлой кухне, пока солнечный луч не потускнел и не позвал на помощь свет абажура.
…
Тревожный пронзительный звонок телефона разбудил Тетушку. Услышав недобрую весть, она быстро собралась, поправила локон под шляпку, спешно закрыла дверь и уже по дороге, ощупывая карманы, пыталась сообразить, взяла ли она ключи.
У больничных дверей ее встретил лечащий врач.
- Что с ней? Что случилось? – медленно, словно боясь ответа, выдавила из себя Тетушка, спеша по длинному тусклому коридору к палате.
- Родственники Вам не рассказывали? Даже не знаю, как Вам сказать. У Вашей племянницы четвертая стадия... А вчера днем резко поднялось артериальное давление, и случился инсульт. Сегодня перевели из реанимации.
Врач открыл дверь в палату. Заботливые руки сестры поправляли одеяло больной. Племянница с надеждой и болью, по-детски посмотрела на Тетушку, словно та могла чем-то помочь.
Бледное лицо больной казалось не живым. Все в палате: стены, жалюзи, больничное белье – было лишено цвета. И оттого белизна лица становилась еще более пугающей. А черный стул у кровати, словно кричал: «Это не сон, это реальность!»
Тетушка нежно коснулась лба племянницы, как в детстве, будто надо замерить температуру и едва слышно прошептала:
- Бедная моя девочка!
Тетушка не помнила, как они вышли из больницы.
- Держитесь! – словно командир бойцу, твердо сказала Тетушка. - Как же дети это переживут? Где сейчас Володя с Олей? - заглянула она с болью в глаза племяннице, крепко держа ее за руку. Та не вполне поняла вопрос:
- Они, как бы это сказать, мало с ней общались. И…. Им, конечно, грустно от того, что такое случилось, они сочувствуют, но….
Племянница видела, как Тетушка менялась в лице, но не могла осознать причину. Тетушка слушала и не понимала ее ответ.
- Давайте присядем!
- Ты сейчас говоришь о Марининых детях?… – осторожно переспросила Тетушка, начиная подозревать, что племянница, ей что-то не рассказала.
В ее голове проскочила мысль: «Не могла Марина уйти из семьи. Как это она не общалась с детьми? Не может быть, чтобы она такое скрыла, она же никогда ничего не скрывала… Или может?»
- У Марины никогда не было мужа. Она жила одна. Вы что-то путаете. Сережа - мой муж и у нас действительно двое детей…. – Ирина постаралась как можно нежнее и мягче сказать об этом Тетушке, – Как бы не слегла в соседнюю палату с сердцем, - испугалась Ирина.
Боль, смятение, разрушительный вихрь сменяющихся мыслей пронзительным северным ветром загудели в душе Тетушки. Сердце заныло скрипкой и все ее существо наполнилось музыкой Вивальди. Его «Зима» зазвучала в ней сначала тихо, потом все громче и громче.
- Здравствуйте, - кивнул учтиво Тетушке, подошедший молодой человек, - Мам, привет! – чмокнул он Ирину в щеку.
- Папа не приедет, его на работу срочно вызвали, так что я тебя подменю.
- Здравствуй, Володя! – испуганно, удивленно, чуть ли не заикаясь сказала Тетушка.
- Вы словно родное приведение увидели, - неожиданно сам для себя с улыбкой сформулировал Вовка вслух, поймав на себе взгляд незнакомой худощавой статной дамы. Но тут, словно вспомнив, где он находится, покраснел, опустил голову, насупил брови и виновато покосился на мать.
- Ты даже не представляешь, насколько ты прав! – едва шевеля языком, пробормотала Тетушка. По ее спине пробежали мурашки, голова закружилась и перед глазами в обратном порядке поскакали все беседы с Маришей, словно пленку фильма пустили в обратную сторону.
- Скажи, а Марина жила одна и работала дома? Она совсем никуда не ездила?
- Да. Совсем одна. Можно сказать, вела затворнический образ жизни. Вот только Вас и навещала. Даже к нам не хотела приходить, но меня всегда с удовольствием принимала. Всегда переживала за нас как за себя, обо всем расспрашивала, хранила фотографии, передавала сувениры детям…
Ире было немножко стыдно от того, что она не могла изменить жизнь сестры. Она с детства усвоила, что старшая сестра в ответе за младшую.
- А вазочку тоже не ты? – словно домотав кино до самого начала, неожиданно для Ирины спросила Тетка.
- Какую вазочку?
- Ну, ту с конфетами, вдребезги. Бог бы с ней с вазочкой! Я же тебя в угол поставила!
- А! Ничего себе Вы вспомнили! – искренне улыбаясь, махнула рукой Иришка. - Ой, да что вспоминать-то мелочи такие! Не в первый и не в последний раз за ее проделки в углу стояла. Сначала, конечно, обижалась, а потом поняла, что я старшая, должна следить за младшей. Ну а уж не уследила, сама виновата – значит, буду наказана или исправлять.
- Ох, Иришка, не то ты поняла! Вернее сказать – это мы, взрослые, вовремя не поняли!.. А знаешь, я ведь про нее ничего не знаю! Вот как получилось. Про тебя все знаю. А про нее, про Мариночку – ничего.
Зимняя музыка Вивальди заглушала какофонию мыслей. Пожалуй, только сейчас она в полной мере поняла всю гамму чувств, раскрытую в столь любимом ею произведении.
Тетушке отчетливо представилось, как медленными шагами, словно боясь поскользнуться или упасть от зимнего ветра, с опаской, несмело, но настойчиво она двигались по тонкому льду реальности. Диссонанс летнего дня и зимнего ветра внутри нее сбивал с толку и утверждал в желании вернуться домой.
Придерживаясь за скамейку, словно боясь поскользнуться, Тетушка поднялась, положила руку на плечо Ире. Она явно хотела, что-то добавить, но рука бессильно соскользнула.
- Володь, проводи ее. Я к вам сейчас приду, – дрожащим голосом попросила Ирина сына и твердым шагом направилась в больницу.
Ей надо было бы побыть одной, осознать. Но она подумает об этом завтра. Сегодня Иришка была в ответе за младшую сестру.