Перекати Поле
Сергею Короленко и Владимиру Ланцбергу
(В рассказе приводятся оригинальные тексты песен Владимира Ланцберга).
Зима, чёртова зима! Непроглядная, ненужная, и почему-то (когда тебе всего семнадцать лет) – несчастная. И постоянные, навязчивые мысли – о смерти. Как о решении, как о выходе. Кто-то умный сказал: «Ищи выход там, где был вход». Вход – родилась на свет. Выход – не пора ли обратно?
Глупость, дрянь! Но всё равно, каждый вечер, по дороге в Старый Город думается о вечном покое, о ржавой оградке. Всего-то – один рывок и успокоишься.
Но нет, просыпаться каждое утро, идти куда-то, тянуть, писать что-нибудь, искать работу (институт брошен дважды)...
И упрёки, обвинения, ненужные фразы типа: «Я с пятнадцати у станка!», «Вышла бы замуж, беспутная такая!». Понимаю, мама, понимаю. И тебя, папа, понимаю. И вообще, всех вас понимаю. Да всё можно, всё можно сделать! Но жить-то мне. А зачем жить? В чём она – жизнь? Где она? Смысл?
И некому эти вопросы задать. Некому. И вообще – никого. Есть, конечно, приятели, есть, какие-то знакомые. Но разве с ними об этом – можно? И поймут ли? Всё, крест, хватит – пусть течёт «жизня», как течёт. Авось, вытечет до капли.
Звали-то странно – Волчарка. Не волк, не овчарка. Со школы прицепилась кличка и не оторвать. Ладно, Волчарка так Волчарка.
А что ещё там, в этих семнадцати годах? Стихи, книжки, мальчишки – чаще – в драке, как враги. Подруги? А какая подруга поймёт, что ты на уроке вместо занудной физики или отвратительной химии сидишь, экспериментируя с внутренней энергией? Свечку там тушить пытаешься, разрядами балуешься, однажды на спор «законтачила» с розеткой? Или ещё лучше – на литературе – упасть не встать! – смысл стихотворения, сочинение на пять – «Вуаля!». Любая книга в кратком пересказе Волчарки перед сочинением – и пиши на твёрдую пятёрку. И туда же – свои стихи, конкурсы, на выпускном с электрогитарой на сцену вылезла, свою песню какую-то спела! Хохот за спиной, тычки и подножки по переменам – слава Богу, кончилось! Но когда все одноклассники рассеялись по институтам и городам, она (вот ведь номер!) и поступила в институт как-то непонятно, и уходила дважды! Просто взрывалась на перемене, кидала на стол ректора заявление и уматывала в Старый Город. А там, да все же знали! – какой-то притон посещает; и курить научилась, и пить. К тому же с гитарой туда второй год мотается. Шалава какая-то!
А было всё не так.
Волчарка стихи пишет, читает много, а друзей – нет. Да, пить и курить выучилась не как все – классе в девятом, а сразу в одиннадцатом, после первого кризиса серьёзного, когда три месяца – ни строчки, когда, читая книги, ни слова понять не могла.
И другое сыграло – обидели. Страшно обидели, смертно. До сих пор – не может понять – за что? Что другие – так вас же не трогают, и вы не троньте! Старый Город, говорите? А вы знаете, что там...
Там он, седой, высокий, красивый. Как прилепилась всем сердцем – так и не отлепишь. От имени до выдоха – он. Первая любовь. Два года прошло, а горит и не отмучаться никак.
Институт бросила? После того, как поняла, что это не ее место. Не ее иснтитут. Не ее город. Не ее судьба.
Только и могла выразить свои чувства музыкой. Он – учил играть на гитаре. Потому и училась так, чтобы радовался, чтобы гордился ученицей, чтобы улыбался чаще. Высокий, седой...
Но как долго Волчарка ни терпела, вырвались слова, упали и убили. Силы кончились, и сорвалась, вышептала упрёк – нет, не жестокий, но упрёк. Случайно, тихо, искренне – не от обиды, от боли, от невыносимого отчаянья!
Изменился в лице, страшно, неузнаваемо – и такими словами расстрелял, уничтожил, разбил на части. И картинно схватился за сердце.
Высокий, седой! – как это было тогда – до сих пор Волчарка вспомнить не может.
Только отголоском – своё «прости» и лязг стеклянной промёрзшей двери...А потом старый город, ночь, подворотнями – во дворы.
Где-то под стеной нашёлся осколок бутылки. Волчарка незнамо зачем схватила стекло – полоснула по руке, потом ещё раз...
Больно! Девочка пришла в себя, очнулась, побрела к центральной улице. Так и шла словно пьяная, только имя шепча, пугая прохожих. Добралась до дома друзей, посидела на кухоньке, пряча посечённую руку в рукаве, потом ушла...
Шла домой, а небосвод – словно запорошило звёздами. Остановилась где-то на стадионе, запрокинула голову без шапки и заплакала. Всё – все семнадцать лет, все мечты – тихие, юные – всё, выходит, напрасно было...
- Ну, за что! Господи, что же ты молчишь? Ну, за что? – сумасшедшая девка стоит и воет, как собака побитая. А внутри – тьма, ничего нет, всё выпито...
А может, вот оно? Вытекло, наконец-то, по капле?
И мутная, лукавая мысль – отрезвила. Всё ведь, вот оно – кончилась эта мука! Так что ты воешь здесь? Всё, иди, ведь всего один рывок...
Тихо вошла в дом, открыла дверь – беззвучно, бесшумно. Скользнула в постель, притаилась. Родители зашли узнать, как дела.
- Всё нормально.
- Нашла работу?
- Нет.
- Вот, сидишь на нашей шее, не учишься, не работаешь! Тунеядка!
Никого. Все спят. Волчарка подошла к аптечке, беззвучно открыла старый шкафчик: Вот, таблетки – папины, мамины, бабушки…
Что ж ты, седой мой...что ты сделал со мной?
Почему я не хочу больше жить?
Что хоть потом было, там, на кухне, у друзей?
Классно, Серёга Перекати Поле приехал, песни пел...вот с ним – жалко расстаться. А как он там пел сегодня:
Пора в дорогу, старина...вот и пора.
Пять часов назад, накануне...
Вечером в гостеприимную квартиру друзей нагрянули сразу двое – сначала пришла бледная, странная Волчарка, а потом приехал вечный бродяга Сергей Перекати Поле.
Девочка пришла вся в снегу, села на кухне, на вопросы ничего не отвечала, только улыбнулась слегка и чаю спросила. Ну, ничего, она растёт, бывает, потом разговорится. И попоёт. Горячий чай – хорошо, пальцы согрел, глоток за глотком – и вот девочка тихо так – улыбнулась – а по щекам слёзы. И кружку в одной руке держит. А вторую в рукаве прячет – может, болит?
- Что произошло?
- Ничего, всё в порядке.
- А сейчас Серёга Перекати Поле приедет!
Вот от этого имени Волчарка вспыхнула на миг и снова погасла.
Пили чай, молчали. И в дверь постучали, а там – ввалился в прихожую человек с гитарой. Все, кто был в квартире – встречать, встречать друга!
Серёжка Перекати Поле, невысокий, темноглазый – вот и приехал! Он музыкант – ездит, поёт. Где живёт – непонятно, как живёт – непонятно. Но человек – таких ещё поискать!
Когда успокоились и сели за стол, Сергей сразу заметил, что Волчарка на себя не похожа. Но ни о чём не спросил, ничего не сказал. Просто гитару расчехлил, когда обогрелся.
И, назвав девчонку её настоящим, почти забытым уже русским именем, – запел...
Мы условимся: трупов не будет,
Отпустим Харона гулять -
Пусть напьется, пусть вдарит по бабам,
Пусть сходит в кино, черт возьми! -
И пристроимся сами на веслах,
И время покатится вспять,
И немного побудем детьми!
Волчарка вся напряглась – Сергей угадал, на что она решилась? Но Перекати Поле продолжал петь. И припев – просто окатил с ног до головы, и отдалось в сердце – вот же, те слова, что хотелось ей сказать сегодня при встрече бродяге-музыканту! Долгожданному дорогому другу, который так нечасто приезжает к ним:
Что давно мы не виделись, старче, -
Каждый шаг, каждый вздох твой мне слышен
За тысячу тысяч локтей.
Ты молчи, ты тихонько греби,
Ты под солнцем тогдашним потей -
Может, снова на нас снизойдет синева...
Сергей пел – так, словно вот же, смотри, Волчарка! Что ты, вот она жизнь, вот она, радость!
Седой её любимый – тот не умел так, по-человечески; всё выходило грубо, сухо, теория и пальцелом. Хоть и говорил учитель о музыке – но была его музыка – напоказ, неживая, даже когда они вместе играли. Не было...
И вдруг, будто подслушав мысли девочки, песня изменилась и потекла – ответом:
И тяни под гитару
Про осень, про дождь, про любовь,
Про любовь: вот – любовь, остальное – в тени.
Волчарка заплакала – но уже иначе, улыбаясь. И кода – итог, совет, благословение...
И тогда-то не дай тебе бог
Хоть на миг в этом царстве теней
Разлучиться с твоей синевой!
- Серёжка, чья это песенка?
- Владимира Ланцберга. Бард из Туапсе.
- Пой, пожалуйста. Но только его песни.
Волчарка забралась в угол кухни – собралась в комочек и превратилась в слух. И следующая песня – просто растворила девочку, вымыла, на какой-то миг заставила оглянуться туда, где и она сама столько раз стояла на мосту над железнодорожными путями местного вокзала. Как стояла и провожала поезда, с отчаяньем и тоской читала имена других городов на вагонах, как встречала поезда из столицы – далёкой, желанной, удивительной и незнакомой. И как странно осознать, что это всё так и есть! А была мечта, была ведь! Уехать, оторваться и начать всё заново! Но как теперь?
И словно отвечая ей, Перекати Поле запел старую песенку, которую Волчарка часто слышала в этом доме. О том, что пора в дорогу...
Откуда приходят такие песни, откуда в том далёком человеке, что написал эти слова – эта радость и жизнь, эта правда? Откуда в нём силы – так жить и так писать, ведь жизнь – она не стоит того, не стоит такой красоты…
Вечер подходил к концу – девочке надо было уходить. На какие-то часы она забылась, утешилась. Но там, внутри – уже было желание покончить со всем сразу, и у нее не было сил отойти от края пропасти, отрезвить себя, собраться. Просто не было сил больше жить.
Опять захлестнуло отчаяньем, болью. И посечённое запястье ныло, напоминая, что – всё кончилось.
В дверях Сергей остановил девочку, мельком глянул в глаза и сказал:
- На прощание, ладно? – и прямо в коридоре у стены спел:
Мне быть с тобой еще полчаса,
Потом – века суетной возни.
Малыш, возьми мои паруса,
Весь мой такелаж возьми.
Мы о шторма расшибали лбы,
Наш пот всю палубу пропитал.
Малыш, ты юнгой хорошим был,
Теперь ты сам капитан.
Я злился, верность кляня твою,
Другому верность свою влача.
Я скоро что-нибудь натворю -
Не бойся, не сгоряча.
Мне быть с тобой еще полчаса,
Потом – века суетной возни.
Малыш, возьми мои паруса,
Весь мой такелаж возьми.
Волчарка стояла у шкафчика с лекарствами. Таблетки, пузырьки, ампулы. Легкое решение. Трусливое решение. Неправильное.
И вдруг ей вспомнилось, что в Старом Городе, куда она бегала каждый день, на стене – много лет есть надпись. Ее замазывают, а она появляется. Два года, что длится их история с Седым – появляется эта надпись. Для кого? Да для нее же! Это и есть тот знак.
НЕТ ТЕХ, КТО НЕ СТОИТ ЛЮБВИ.
Волчарка захлопнула дверцу шкафчика, выскочила на балкон, вытащила сигареты и впервые закурила в доме родителей. Стояла, смеялась в морозной ночи, босиком, не чувствуя холода.
Если хочется умереть – это не любовь.
Если ведет во тьму – это не любовь.
Если тянет совершить самый страшный грех перед Богом – это не любовь.
Нет тех, кто не стоит любви. Ведь пишет незнакомый человек такие песни – о море, о правде, о любви. Пишет так, что остановил ее, дурочку, остановил на краю. У кого же это было? Ах, да, у Сэлинджера.
Перекати Поле и Волчарка увиделись снова через год. Сергей по-прежнему пел и ездил по городам. О том, что случилось той ночью – он узнал. Но при встрече снова пел ей те самые песни. И смотрел в глаза.
- Ты поняла?
- Да.
И, взяв гитару, запела и заиграла сама. Пусть неумело и плохо – научится, найдёт, раз начала искать, встанет на дорогу и уйдёт на поиски самой себя. Но теперь – не сорвётся, не шагнёт в пропасть, потому что поняла, зачем пишутся песни. Перекати Поле слушал и улыбался...
2002-2005