1
По главной улице городка шли двое. Он держал её за руку и время от времени бросал восхищённые взгляды. Она шла молча, уткнув голову в шарф и думая о чём-то своём. Был вечер, и накрапывал мелкий дождь. По краям дороги проходило два ряда фонарей, дававших в тот вечер очень смутное освещение из-за окутывавшей их пелены. Возле одного из них они остановились, и спутница подняла голову. В глазах её читалась тоска.
– Мне скучно, – тихо сказала она. Подождала минуту и, не слыша ответа, повторила: – Мне скучно.
В голове молодого человека происходило смятение. «Скучно со мной? Да, несомненно… Ведь я её так люблю… Что же делать? А что, если…» Начало последней фразы заставило его побледнеть. Он знал, что в этот миг идёт на самое страшное в жизни. Если проницательный читатель ещё не догадался, я скажу, на что: на испытание любви. Наконец он решился.
– Дорогая, – сказал он, – я хочу кое-что сделать для тебя. Только ничего не спрашивай и ничему не удивляйся. И пойдём со мной.
Держась за руки, они пошли… и поднялись на крышу самого высокого здания.
2
Молодой человек, о котором идёт речь, хотя внешне ничем не выделялся, был не от мира сего, ибо не каждый имеет дар парить в воздухе – а он мог. Мог, хотя сам боялся этого дара; отчасти из-за видений, которые были до этого, отчасти потому, что всё-таки оставался человеком, со своими слабостями и недостатками. Он знал, что может осуществлять полёты, пока не познает плотской любви; знал и то, что может осуществлять полёты не один, но со следующими условиями: другой человек должен быть девственником, не говорить и не видеть во время отрыва от опоры. Своей тайны он пока никому не доверял, но с ней он встречался уже два года да любил так, что был готов без сожаления расстаться со своей способностью. Но в этот вечер всё сыграло злую шутку: и её каприз, и его ответная растерянность, и угнетающая сознание мысль о том, что она не всё о нём знает. Он повёл её на крышу. Глупец.
3
Итак, они находились на крыше – в этом странном и не подходящем для прогулок месте – и смотрели друг другу в глаза. Она думала в это время: «Ну, опять этот чудик что-то затеял. Скорей бы…»
– Любимая, – с дрожью в голосе произнёс он, – закрой глаза.
Любимая послушно повиновалась. Спутник поднял её на руки, закружился, чтобы она не угадала направление, постепенно подошёл к краю, поспешно приник губами к губам и шагнул в пустоту. Теперь всё должно было решиться после поцелуя.
…Она открыла глаза, набрала в лёгкие воздух и хотела улыбнуться, но улыбка застыла на устах: не было видно ничего, кроме облаков, плывущих внизу, да звёздного неба над головой. Её объял цепенящий ужас.
– Милая, – радостно воскликнул он, – я чародей, ангел, Бог, кто угодно! Не пугайся – тебе нечего бояться!
И поставил её рядом с собой.
Она повисла у него на руке.
4
Первое, что промелькнуло в голове: «Господи, – как же все эти бесчисленные любовные клятвы?! Что ‹всё это значит›!?! Как ‹это могло случиться›?!?» Мысль настолько ошеломила его, что лишила сил. Рука разжалась, и глаза обречённо смотрели, как та, за которую в другой миг он, не колеблясь, отдал бы жизнь, беззвучно летит в бездну, к своей конечной точке существования…
Он почувствовал себя стоящим на коленях на мокрой листве в каком-то парке. Здесь не было фонарей, дождь разошёлся не на шутку, и сильно шумел ветер в кронах невидимых деревьев. Невыносимые злость и обида душили его, вызывали жуткую гримасу на лице, смешивали с дождём потоки слёз. Единственное, чего он сейчас хотел, – это упасть вместе с ней. Он не хотел читать завтра криминальную хронику.