М.М.КИРИЛЛОВ
ЛЕЖАЧИЕ БОЙЦЫ
Рассказ
Всем понятно, когда по команде из окопа поднимается солдат с автоматом в руке и вместе со всеми рвётся в атаку. Мы это видим в фильмах про войну. Мы знаем, это боец. А если, раненный, сражённый, но ещё живой, он неподвижно лежит на дне окопа или рядом с ним, и от него уже мало что зависит в этой атаке? Всё равно, он ещё боец, но только лежачий. Обидно, конечно, но мысленно-то он по-прежнему со всеми. Иногда, в горячке боя, он ещё и не понял, что с ним. И таких, лежачих, подбитых в бою, подчас половина оставалась тогда, в Отечественную, на поле боя.
Мне приходилось видеть таких бойцов и в годы войны (школьником) в московских госпиталях и, позже, в Кабульском советском военном госпитале в Афганистане. Трудно и больно вспоминать их сегодня.
А ведь люди страдают не только в бою, но и в мирной жизни, и не только от пули, но и от тяжёлой болезни или от иной беды. И ведь бывает, жизнь показывает, что среди них – те же бойцы, в широком смысле этого понятия, то есть люди, сохранившие участие в жизни при всём утраченном ими здоровье и физической немощи. Таким людям особенно трудно сейчас, в современной России, в условиях исчезающей социальной защиты со стороны государства и семьи. Здесь, конечно, очень важно, кто эти люди.
Их много. Просто они часто остаются в тени, не нужные и неизвестные почти никому. И ведь это проблема! Не только из-за неизбежно возникающего при этом для всех бремени, но и от скрытой от окружающих, но часто отчаянной, борьбы пострадавших за свою жизнь и человеческое достоинство. Как и тем, что в окопах, им помогают далеко не всегда. Чужая боль и даже память о ней не всеми принимаются близко к сердцу. Многими, свидетелями или просто оставшимися в живых, пережитое этими людьми и сами эти люди, как правило, быстро забываются. Свидетелям не до того, дел полно, очерствели, особенно в последние годы, да и, как говорится, «свои коровы не доены». Но случается и иначе.
Я уже писал ранее о своей уважительной и долгой памяти о пострадавших, оказавшихся стойкими и мужественными в постигшей их беде, но кратко упомяну о нескольких таких наблюдениях и в этом рассказе.
Прежде всего, это то, что связано у меня с памятью о собственной матери. В 1941 году её и нас, троих маленьких братьев, эвакуировали из Москвы в Челябинскую область и, позже, дальше, в Казахстан. Мне было тогда 8 лет, а младшему из нас только два месяца. Отец оставался в Москве на заводе, выпускавшем противотанковые снаряды, а мы, как бесполезные «лежачие бойцы», были отправлены подальше от фронта.
Мама тогда сберегла нас, но заболела туберкулёзом лёгких, и уже в 1946 году, по возвращении в Москву, умерла. Четыре долгих года она практически безвыходно пролежала в московских туберкулёзных больницах, мужественно перенося всю тяжесть чахотки и сохраняя даже малейшую возможность заботы об отце и о нас. Шла война, но благодаря маме, отцу и нашей стране мы выросли и в последующем достойно поработали для людей, как этого и хотели наши родители. Мама так и называла нас тогда - «три танкиста, три весёлых друга, экипаж машины боевой».
Подлинная жертва войны, прикованная годами к больничной койке, мама осталась для нас примером человеческого подвига. Мы и в больницу-то к ней ездили тогда, как к лежачему бойцу, хотя, может быть, и не понимали этого.
Другой пример. Алексеевы - семья ленинградских педагогов. Учительница младших классов Мария Сергеевна, её пожилая мать, в 20-30-е годы работавшая с Н.К.Крупской по созданию пионерских коммун в Ленинграде, и дочка школьница, в сентябре 1941 г., с началом блокады города, вывезли 200 детей на Урал, в г. Киров. Организовали там школу-интернат, и спустя 3 года возвратили детей к их выжившим родственникам, не потеряв ни одного ребёнка. По приезде ютились в школьной подсобке, так как их дом разбомбили немцы. Позже получили комнату. Но из-за доброкачественной, но неоперабельной, опухоли спинного мозга, Мария Сергеевна слегла у себя дома на долгих двадцать лет. Растила дочь, давала уроки, прямо у постели, подрабатывая к небольшой пенсии по инвалидности. Сказывался опыт и культура выпускницы ленинградского Герценовского института.
Мучилась от болей, мужественно скрывая от всех своё состояние. В полном смысле слова - лежачий боец. Не жаловалась никогда. Старалась быть полезной всем, кто к ней обращался.
Когда из газеты «Смена», спустя какое-то время, ленинградцы узнали о её подвиге в годы войны, к ней повалили десятки спасённых ею, уже ставших взрослыми, бывших блокадных детей. Она умерла, когда ей было уже более 70 лет.
Следующее воспоминание из 60-х годов. Один из моих больных в клинике выделялся среди всех. Он лежал в небольшой одиночной палате, обследовался и получал консервативное лечение.
У него был паралич обеих ног в результате огнестрельного ранения поясничного отдела позвоночника с разрушением спинного мозга. В 1930-м году в него, тогда молодого большевика и председателя колхоза, стреляли односельчане-кулаки. С тех пор прошло более 30-ти лет. Все эти годы, за исключением периода блокады, он регулярно госпитализировался в Ленинградскую областную больницу, продолжая активно заниматься общественной работой. Ещё в 30-е годы он был признан почётным гражданином области и награждён орденом Боевого Красного Знамени. Пациент тщательно следил за состоянием своего здоровья, пунктуально выполнял все лечебные назначения, а главное, постоянно занимался физкультурой. Он выглядел не старше своих 63-х лет, обладал мощной мускулатурой (руки, торс). Если бы не ноги, которые он, тем не менее, разрабатывал под руководством врача лечебной физкультуры, он бы казался здоровым человеком. И хотя без посторонней помощи он не мог покинуть койку, в нём нельзя было увидеть инвалида. Моральный дух его оставался высоким. Он заражал людей оптимизмом, оставаясь тем, кем он был всегда – питерским большевиком. И лежачим, он оставался бойцом.
Конечно, приведенные примеры необыкновенной стойкости инвалидов подчёркивают волевые возможности «лежачих бойцов». Но получается это, к сожалению, далеко не у всех. Примеров этому много, причины разные.
Но речь в моём рассказе пойдёт о другом. Сейчас простой народ в нашей стране живёт плохо или очень плохо. Многие города и целые регионы страны просто «лежат». «Лежат» и семьи. Общество и власть такие, что помощи от них ждать бесполезно. Выживают и наживаются только те, что из племени «купи-продай». Работай, хоть на трёх работах, особенно если ты врач, школьный учитель или университетский преподаватель, достатка и полнокровной жизни не достигнешь. У людей на сон времени нехватает. Какие книги, музеи и театры! Вот почему в этих условиях действительных бойцов немного. Тем более трудно оставаться бойцом «лежачему» больному. Да и прежние духовные ценности изменились подчас до их полного уничтожения. Среда изменилась. Иногда бедность и бытовая замотанность людей так велики, что их пессимизм вполне можно понять. Некоторые, по воспитанной в советское время привычке, всё ещё полагают себя бойцами, а «встать» уже не могут. Нет у них ни сил, ни опыта для борьбы. Их хватает только для унылой ежедневной добычи куска хлеба. Посочувствовать им можно. Но это уже не бойцы, даже если и не «лежат» ещё.
Замечено, что бойцами перестают быть раньше, чем «ложатся». Потому и «ложатся». Такой «лежачий», уже не боец.
А есть среди нас даже очень прочно «стоячие» особи. Перерожденцы, потребители и прихлебатели нового порядка, идеологи и охранники современного буржуазного строя. Исторически у этих расплодившихся паразитов нет будущего, они обречены.
Но сейчас речь не о них. Речь идёт о «лежачих» бойцах. Такой боец – больше, чем просто боец. Это – уже опытный резерв сопротивления нашему бездуховному настоящему.
А что обо всём этом и о себе думает читатель?