О схожести действий природы и человека
«Когда духовные инвалиды воспитывают свое дитя, сложно вырастить не инвалида»
В Интернете нашел приговор суда маленького нефтяного города Муравленко, который вынес его мне, как оказалось, еще месяц назад: три года лишения свободы условно и четыре года испытательного срока. Там же в Интернете нашел кассационную жалобу на этот приговор прокуроров маленького нефтяного города. Они требуют вписать мне за выдуманные тяжкие преступления, которых я не совершал, реальный срок!
Рвать противника насмерть, наслаждаясь его агонией, - это принцип политики, ненависти, страстей, но никак не справедливости. Прокуроры, по логике, должны радоваться, что суд принял полностью их мистическое обвинение, признал его истиной и, по дьявольской своей сути, одобрил на «пять» их липовую работу, но им этого мало, им надо организовать максимальное страдание.
Решил не изменять свое скрытное положение, поскольку неизвестно, какое решение вынесет кассационная инстанция, где будет присутствовать только прокурорская жалоба и никакого слова в мою поддержку.
Однако, на сердце стало легче, что-то сработало в мою пользу. Возможно, сейчас возник тот промежуток времени, когда можно не опасаться милиции, которая зная об условном приговоре, возможно, меня не ищет. Возможно, что можно спокойно гулять на улице в ночное время. Вероятность этого существует, но слишком много слов «возможно». Приговор суда маленького нефтяного города Муравленко еще не вступил в законную силу. Даже случайные узнавания могут повредить мне. Да и мороз стоит непрогулочный.
Устрашает сам взгляд на столбик телетермометра, который десятая за десятой увеличивает цифру за запятой. Вот еще недавно было минус 42,3, а уже 42,4. Кажется, нет конца этому падению температуры. Стоит открыть форточку, как холодный воздух, спускаясь в комнату по окну заставляет его пугающе потрескивать. Форточка очень быстро по краям покрывается снежным пухом, а потом наледью. Все больше наледи появляется там, где оконные стекла стыкуются с оконными рамами.
Сколько может прожить человек при такой температуре, оказавшись без центрального отопления? Как быстро охладятся батареи, а за ними стены, пол и вся квартира? Не хочется этого испытать, не хочется об этом думать. Сейчас вся жизнь в городе зависит от стабильной работы котельных, от людей, которые, хочется надеяться, добросовестно подготовили их к работе, от тех людей, которые держат вахту в котельных.
Ночь наступает быстро. Теплый воздух из квартир, выходя через воздуховоды на крышах, уже не поднимается вверх, как раньше, а плавно соскальзывает с крыш и ползет клубами горизонтально, словно низкие облака или болотная дымка, и плывет от одной крыши к другой, собираясь в широкий плотный шлейф зимней королевы. Вот оно скрытое летом дыхание маленького нефтяного города.
Звезды, словно иголочные проколы на черной ткани неба, ярко предупреждают, что в ближайшее время теплее не станет, а свет фонаря над подъездом соседнего дома словно бы на лету превращается в мелкие-мелкие льдинки.
Листья на домашнем цветке, стоявшем на противоположном от окна краю комнаты, вчера превратились в пепел только от проветривания. Думаю, что примерно также скукоживаются и живые ткани легких, их альвеолы, соприкасаясь с вдыхаемым сорокаградусным морозным воздухом, а он уже ниже.
Вот уже минус 43,5 градуса, от которых человека отделяет лишь несколько сантиметров стекла. Близость холода ощутима даже в теплой квартире по какой-то сдавленности воздуха, по словно бы его разряжению, как на солидной горной высоте, по слабоощутимому напряжению, которое словно бы передается телу от сжатых морозом железобетонных конструкций. Где та температурная грань, за которой оконные стекла не выдержат морозного давления, напора жажды холодного убийства? Северяне погружаются в мороз, как водолазы - в глубину, где нет жалости, а только стремление раздавить насмерть.
Фотография сделана в сорокаградусный мороз в маленьком нефтяном городе Муравленко.