На посту
На посту
Нежаркое осеннее солнце медленно пряталось за горизонт. Усталые краски уходившего дня неспешно сгущались, теряли резкость. Казалось, после дневной суеты приближалось умиротворение грядущего вечера. Однако город противился ему несмолкаемым шумным потоком машин, густевшим от часа к часу – наступало время «пик».
Пичугин с трудом пересиливал навалившуюся с утра маяту. Бывает так: не заладится с утра - потом весь день в себя не придешь. Перед уходом на работу состоялся неприятный разговор с женой. Она, может, и сама не хотела, но уж так получилось: устает на работе, по дому, с детьми. Вот и не сдержалась, сначала наорала на него, потом стала плакать. Он все молча выслушал. Накануне жену вызвали по телефону в школу – она переполошилась, может что ужасное случилось. Все-таки Вовке только тринадцать, а Юля, девятиклассница - барышня, вся из себя. Завуч жене сказала, что они, родители то-есть, из рук вон плохо смотрят за детьми: сын еле перебивается между тройками и двойками, зато по хулиганству – в лидерах, а дочь в учебе так себе, но уж очень мальчиками интересуется. И завуч, набычившись, уперлась в жену суровым взглядом из-под очков. Для решительного исправления нерадивых детей требуется вмешательство суровой отцовской руки, хотя бы и в буквальном смысле. А посему завуч хочет непременно увидеть сегодня вечером для разговора Пичугина-старшего.
Пичугин договорился с напарником, что тот ближе к вечеру сменит его пораньше - на пару часов, иначе в школу не успеть. И начальника предупредил. Тот не возражал: капитан Пичугин – опытный инспектор, много лет работает, вдобавок днем на его участке спецтрассы ожидался проезд важного начальства. И вообще, ясен пень: если отца вызывают – видно, серьезные проблемы у ребят. Что говорить – у гаишников на линии работа не сахар. Вот и дома, получается, не все ладно.
Он стоял на разделительном островке между магистралью, по которой катилась лавина машин, и боковым проездом с неутомительным, редким движением. До приезда сменщика оставалось меньше часа.
Лёва никуда не опаздывал. Ехал не спеша – вез жену на прием в клинику. Обычный плановый прием. Времени до назначенного часа хватало с запасом. Ушли в прошлое времена, когда он, пересев с «Жигулей» на японца, упивался скоростью новой машины. Тогда иномарки еще не стали, как сегодня, большинством в общем потоке; да и машин было значительно меньше. Бывало летними утрами, едучи на работу с дачи, Лёва умудрялся домчать до кольцевой дороги аж за 15 минут, когда нормальная, неспешная, езда требовала вдвое дольше. Адреналин бушевал в крови уже немолодого человека, сравнительно недавно ставшего владельцем волшебной машины. С тех пор прошло лет двадцать с лишним. Естественным образом Лёва успокоился, помудрел, уяснив многие жизненные истины.
Дорога в клинику заканчивалась довольно спокойным для громадного города участком: нужно было только сначала пересечь широкую, нескончаемо бурлившую движением магистраль, перебраться с одной ее стороны на другую и по параллельному проезду свернуть в тишину завершающего пути. Он остановился на светофоре у пересечения – здесь обычно долго держали. Почему-то снова вспомнили с женой детали раннего утреннего разговора со старшим сыном. По скайпу. У него уже был поздний вечер. Как обычно, ничего нового: они с Наташей работают, внук Боря, уже взрослый мальчик, на третьем курсе, зовут приехать в гости на Новый год. Да ведь как теперь туда поедешь – с визами проблемы. А вот младший… Лёва вздрогнул, подстегнутый раздраженными сигналами машин за спиной. Рванул с места, перемахнул главную дорогу на уже мигавший зеленый свет и, резко свернув в боковой проезд, по инерции погнал дальше, запоздало отметив памятью вспыхнувший позади, в самом начале проезда, красный глаз светофора.
- А-а-а, черт, опять проехал, - досадливо подумал Лёва: то же случилось у него на этом месте днями раньше. Резко сбросил скорость и с ужасом увидел неожиданно обозначившуюся впереди внушительную фигуру инспектора в светлом сигнальном жилете. Деваться было некуда.
Мало кому из водителей встреча с указующим жезлом инспектора, направленным в его сторону, способна доставить что-то иное, кроме неприятности. Логика такой встречи классически олицетворяет жестокую связь допущенного нарушения и практической неизбежности кары, хотя в ряде случаев - субъективно умеряемую.
Пичугин, поглощенный наблюдением за главной дорогой, успел заметить, как резко рванувшая с противоположного проезда машина залетела на его сторону и не затормозила на запрещающий сигнал светофора.
- Снова лихой – равнодушно подумал Пичугин, глядя на медленное приближение машины нарушителя. Он показал жезлом сигнал и место остановки. Похоже, что его сменщик тоже не торопился.
Лёва затормозил на указанном месте, опустил боковое стекло. На него укоризненно смотрело усталое лицо гаишника.
Пичугин рассмотрел в проеме окна сидевшего за рулем старика в кепке, старую женщину рядом и, молча, удивленно вздел плечи: мол, куда же ты, дед, торопишься? Как часто бывало, неординарная фантазия ученого человека Лёвы в диалогах с гаишниками моментально сдувалась, опускаясь до уровня не испорченного ложью детсадовского общения.
- Виноват, товарищ капитан, - повинно пробормотал Лёва, еще ошарашенный не столько фактом собственной провинности, сколько внезапным явлением инспектора, - не успел затормозить на красный.
Досадливое нетерпение терзало Пичугина – сменщик все не ехал, он ведь в школу может не успеть, а тут еще с дедом разбираться.
- Вы уж меня простите, товарищ капитан, - просительно затянул Лёва покаянную песню, - проглядел сигнал.
- Вы поймите, - не сгоняя с лица укоризны, вразумлял инспектор, - еще раз такое нарушение – и прав можете лишиться. Трепетно ожидаемая угроза наказания пока не звучала в его голосе.
И все равно Лёва похолодел. В прошлый раз, когда он пролетел на красный, здесь никакого инспектора не было; зато где-то могла быть камера: в этих местах камер понавешано, как фонарей на столбах.
- Когда же он приедет, дьявол, - тоскливо билось в голове Пичугина. Он не спускал взгляда со смущенного лица старика-водителя и время от времени боковым зрением привычно зыркал на главную дорогу. Вдали послышался звук сирены, замелькали сигнальные огни патрульной машины.
– Наконец-то, - облегченно выдохнул Пичугин, услыхав знакомый сигнал. Он снова глянул на старика, странно отмахнулся - мол, давай, проваливай! – и отвернулся к главной дороге.
Лёва озадаченно уставился в молчаливую спину инспектора, еще не понимая, что помилован. Так не бывает! Во всяком случае, такого в своей «автомобильной» жизни он припомнить не мог. Несколько мгновений продолжал тупо смотреть перед собой, потом, спохватившись, дрожащей рукой включил зажигание и медленно тронулся с места. Инспектор так и не обернулся: он торопился в школу.