В то солнечное лето птицы будто не могли накричаться. Сладко и самозабвенно они надрывали свои маленькие связки со всех кустов и крыш небольшой бабушкиной деревни. Трезвонили о счастье и сытости, кишащей вокруг, о своих птенцах и гнёздах, о вечно благополучном прогнозе Гидрометеоцентра и об умопомрачительных деревенских закатах.
Мы, городские дети, оставленные своими родителями на летний период под стариковский присмотр, также забыв обо всём, бегали по песчаным улицам, наслаждаясь текущим моментом, даже и не пытаясь знать что-то о будущем. Жгли костры и сбивали пятки, купались в речке и воровали соседскую клубнику, играли в индейцев и пытались улизнуть от взрослых поручений. В настоящем было столько интересного, что будущего просто не существовало.
- Я Мороз-Красный Нос! – ревел как медведь, чуть выпивший дядя Витя. – Кого коснусь – заморожу!
Широко расставив руки, он стоял посреди двора, пытаясь достать кого-либо из нас, пробегавших мимо в обоих направлениях. Нос его, наверное, действительно был красноват, но от рычания исходило такое ярое добродушие, что мы с хохотом проносились мимо, пытаясь раздразнить ещё больше.
Самый старший из нас, Саша, всячески демонстрировал, что его не очень-то забавляет игра с мелюзгой, поэтому в момент всеобщего перебегания, нарочито не спеша, грациозно, как гепард, перемещался на противоположный край двора, самодовольно улыбаясь. Но, конечно, его захватывал азарт успеха. Кроме того, он поглядывал в сторону бурно взрослеющей Ани.
- Я боюсь! Не побегу! – визжал робкий соседский Вадик, но всё равно бежал.
- Красный нос, красный нос! – дразнил, уворачиваясь от рук дяди Вити, ловкий Мишка.
Словно сквозь лопасти сказочной мельницы проносились мы между его рук. Маленькие дон-кихоты, пребывающие в своей сказке. Один за другим игроки замирали посреди двора, но радость от этого не уменьшалась. Вот и я уже, хохоча, стоял «замороженный». Саша, поняв, что скоро останется единственным участником, незадолго до конца незаметно вышел из игры, и уже сидел в стороне.
- Дед Мороз, ты меня сейчас сразу заморозишь! – кричала Аня, желая утвердить первенство. – Тогда кто победил? Что это за игра, если никто не победил?
Через много лет ослепительная красавица Аня, бросив институт, скатится на самое дно. Привыкнув пользоваться своим обаянием, она пропустила момент, когда нужно было выбирать пристань, и вешалась уже на каждого, кто хоть ненадолго мог обеспечить ей жизнь. Говорят, смогла найти в себе силы слезть с зависимостей и, наконец, выскочила то ли за француза, то ли за араба, но и там не сложилось. Вернулась. Только в возрасте далеко за тридцать она нашла простого крепкого вдовца и смогла родить ребёнка. Вроде бы сейчас поёт в церковном хоре. Мишка, которому на заре жизни Аня успела разбить сердце, пропал лет на двадцать, но в двухтысячных вернулся в деревню, сразу женился на местной из молодых, завёл троих детишек, выстроил новый дом на месте родительского. Каким-то образом мы однажды увиделись, и сейчас иногда я навещаю их крепкую простую семью. Именно от него я узнал, что наш нерешительный Вадик, попав в армию, не стал уклоняться от распределения и уже в Чечне попал под новогоднюю раздачу. Вернулся с Орденом Мужества. Это немногое известно от его матери, живущей здесь, сам он давно переехал в другой регион. Самый старший из той нашей вечной компании, Саша, в деревне не показывается. Ещё в девяностых он примкнул к «правильной» компании, что обеспечило ему некоторый успех, но и затребовало определённой жертвы. Ему пришлось порвать с родителями, так как у них случились какие-то имущественные неприятности с новыми Сашиными покровителями. Мне кажется, я однажды видел его за рулём неплохого автомобиля, но он отвёл глаза и проехал мимо.
- Аххаха! Потому то и самая лучшая игра! Ну-ка, беги сюда! Я Мороз-Красный Нос, всех заморожу! – комично рычал дядя Витя под общий хохот, и игра продолжалась.
Игра, в которой нет победителей.