Он шёл по влажной дорожке, полной прошлогоднего тлена, стараясь не поскользнуться, и сердился сам на себя. «Что за блажь? Все – люди как люди, кто-то вдруг огородничать начинает, кто мемуары писать, кто-то квасит потихоньку, а я? За что мне такое?» Мысли путались в голове, утомляя и мешая идти. Уже с месяц стояла ясная погода, акварельное весеннее солнце осторожно вступало в свои права. Он сердился на себя за странное навязчивое желание, давно овладевавшее рассудком. Подобно многим другим, резко ощутившим себя повзрослевшими, он пытался осознать свою новую роль, знакомясь с новым человеком, которым внезапно стал. Многие в этом возрасте меняют привычки – кто-то неожиданно обнаруживает страсть к земледелию, кто-то к Евангелию, кто-то рвётся в лес по грибы-ягоды, иные удивляют домашних кулинарными шедеврами или ворочаются ночью без сна, буквально чувствуя, что где-то в толще воды тихо шевелит плавниками ещё не пойманная рыба. Уставший за долгую жизнь разум начинает потихоньку избавляться от лишнего, концентрируясь на главном. У него же была особенная страсть… «Ну, а что? Может, в этом-то вся тайна жизни?» – уговаривал он себя и удивлялся смелости собственной мысли.
Идти было недалеко – с километр до остановки, а там на автобусе уже почти до самой работы. Работа – только в городе, но это не расстраивало – есть что скрыть от жены. Ей же объяснил, что хоть и невелика получка, но для поддержания здорового режима и покоя души, вполне годится. Как приятная добавка к недавно оформленной пенсии. Дети, недавно сами ставшие родителями, тоже жили в городе, но наведывались в посёлок сами, благо недалеко. Недавно он обнаружил, что они, да и жена тоже, незаметно перешли на обращение «дедушка» к нему, вместо прежнего привычного «пап». «Дед… дед…» – вторил он эхом сам себе под нос. Неужели дед? Я ж ещё не стар…
В такие минуты он вспоминал собственного деда. «Конечно, он! Заразил же, гад! Ну все же люди как люди, а он…» – мелькало в голове. Вот тебе и мечта! Уже с год, как начал покупать материал – длинные балки, канаты, брус-сотку, железные накладки, стяжки, тросы и огромные болты. Долго рассчитывал, делал эскизы, погружался в справочники и переделывал чертежи вновь. Наконец, всё было готово, оставалось лишь залить площадку под основание. «Ждать год, пока фундамент осядет, или так?» – роились тревожные мысли. «Ну на армированную сетку же» – успокаивал внутренний голос. «А ставить как? Где такой кран высокий возьмёшь?» – снова подавал голос внутренний предатель… Жена, поначалу благоволившая таинственному увлечению – мало ли, баньку собрался поставить или садовый домик, кажется, почувствовала неладное и к каждой покупке относилась теперь с воинственным подозрением: «А это ещё зачем? Скажешь ты, наконец-то, или нет?» Поэтому ради свободы в тратах, приработок помимо пенсии был необходим.
Ну! Что там говорил дед? «Качели Жизни – в них вся суть!» – вот, что он говорил. Говорил, что есть такие Качели, на которых, когда катаешься, видно всё – жизни, свои и чужие, детство и старость, прошлое и даже будущее. Виден смысл любой жизни. Виден её взлёт и конец. И вообще, видна суть всего. Качели эти очень большие. Огромные. Говорил, катался на них, и не раз, но за границей. И что можно такие и самому построить. Дед, конечно, балагур был, любил недорогой портвейн и застольные разговоры, мог и приврать – фронтовикам многое простительно, но при разговоре о Качелях Жизни всегда становился серьёзен. Эта мысль, видать, крепко одолевала его. Конечно, он, внук, тогда ещё маленький, назойливо тревожил деда просьбами построить такие же. И были такие дни – беззаботные дни ясного разума, когда они, наконец, принимались за работу, но… Да, начало было положено ещё тогда.
Стоял погожий осенний день. Дымкой клубился утренний туман в низинах. Птицы, обычно в это время сбивающиеся в крикливые стаи, облепили окрестные деревья, молча взирая на новое чудо творения. Но и была суббота, когда самим творцом заведено озирать содеянное. Нечто огромное и непонятное попирало небо, широко расставив углы деревянных ног. «Скажут, вавилонскую башню построил... Ну и пусть смеются» – думал он, в торжественном волнении крепя себя к люльке ремнями безопасности. «Может, в этом и есть суть…» Руки его дрожали, ноги ходили ходуном, но всё было продумано, всё учтено. Помедлив, несколько раз убедившись в безопасности, он молча кивнул сам себе. Пора. Хлынул холодный воздух в лицо, ухнуло сердце, ударом вышибло дух. Мысли, слова – всё это осталось где-то сзади. Раздирая сквозь свистящий ветер слезящиеся глаза, он увидел смазанную картинку стремительно несущегося мимо мира. И понял, что только это и есть жизнь. Понял, что за смутной быстролётностью детства последует наивысший миг кристальной ясности, когда видно всё, сколько способен охватить взгляд. Великие Качели Жизни. Скрипнув, мир замер в оглушительной тишине. Но он уже знал, что это начало неотвратимого движения вниз.