- Знаешь, беда нашего времени в том, что человек выстраивает свои стратегии в этой якобы реальности, насквозь состоящей из симулякров или репрезентаций чего-то действительно подлинного. И ничего настоящего в кругу жизненных устремлений давно уже нет. Вещи вокруг нас лишь притворяются, что происходят всерьёз, но всё, что им нужно, чтобы актуализироваться, – это наше внимание. Так этот фальшивый мир начинает существовать. И я уже не знаю, где настоящее, а где бестелесный фантом. И в этой тотальной виртуальности всего происходящего и моя собственная жизнь грозит стать фантомом, блуждающим среди...
- Да ладно, не усугубляй. Скажи, как дела-то вообще?
- Да будет тебе известно, друг мой Санчо, что я по воле небес родился в наш железный век, дабы воскресить золотой... Конечно, может, это мессианское кредо выглядит нелепо, да я и сам частенько чувствую себя этаким новым борцом с ветряными мельницами, объектом насмешек, но без бунтарей, срывающих покровы лжи, мир давно бы пришёл к печальному и кровавому тупику. Я вижу, насколько тяжёлый недуг поразил наше общество. Диагноз поставлен, и дело лишь в рецептах лекарств. Но если б это было лёгкой задачей...
- Блин, ну почему б тебе не говорить со мной языком человеческим, а не ангельским? Хорош пафоса... Я просто хочу знать, каково твоё положение в мире физической реальности, а не виртуальной. Всё-таки электричество берётся не из розетки, а еда не произрастает внутри холодильников.
- Чувствую твой сарказм. Да, ты прав. Что я могу сказать? Субъект всегда зависим, и вся его суверенность не выходит за рамки возможностей перемещения в какие-либо иные условия. Сейчас мне нелегко. Кому в наш либертарианский век нужны крупицы истины, если они даже не увеличивают знание, а лишь расширяют незнание? Ничего близкого к жестокому дарвинизму. Поэтому... Даже не знаю...
- Поэтому ты здесь?
- Понимаешь без лишних слов. Ты проницателен. Да, мои амбиции разошлись с адекватным пониманием своих возможностей. За этим неизбежно следует период болезненной фрустрации. Но тревога – это реальность свободы. В этом громоздком, фантастически сложном мире нас увещевают, что мы способны влиять на что угодно, что наше право выбора реализуемо, и наш взгляд на мир при должном старании обязан воплотиться как минимум в самой этой собственной жизни. Так как всё это не более, чем пустые слова, нас искусственно выдавливают в область, где помимо слов ничего нет. И вроде бы действительно, мы можем обладать всем – вот тебе любовь, свобода, счастье и другие слова. Но это только слова. Ты можешь водрузить их на что угодно и убеждать окружающих, что кайфуешь, а можешь не соглашаться с их реальностью. Это разочарование, друг. Истинная же свобода – в отсутствии потребности в социальной сатисфакции и...
- Свобода – это возможность. Не так ли? Знаешь, с ходу предложил бы несколько рецептов спасения... Не всего мира, а лишь одной жизни, грозящей стать фантомной. Читай лекции. Преподавай, пиши. Твоих знаний хватает с избытком. Аскеза тоже не повредит познанию, простимулирует где надо. Хочется в тебя верить.
- О чём ты говоришь? Нынешняя индустрия знания – это умножение шизофрении. Нагнетание тревоги, акцентирование внимания на несуществующем, расчленение сущностей на крошечные куски, бессмысленные сами по себе. Инфляция смыслов. Принудительная фрагментация. Я не хочу иметь ничего общего с этим молохом, гипнотизирующим нас, уводящим объектив внимания от подлинных проблем человеческого бытия. Заметь, происходит тотальная подмена проблематики сути вещей проблематикой «названий» вещей. Слова теперь для того, чтобы говорить о словах. Главная причина наших экзистенциальных страданий в том, что...
- Подожди. Послушай меня. Кроме тебя, твоё физическое бытиё обеспечивать некому. Репетиторство, рефераты, курсовые работы и так далее...
- Но это же... Предательство собственных... Ты тоже...
- Да.
- Значит, не займёшь?
- Не займу.