Западный ветер всегда приносил шторм. Порывистый, буйный, но не такой холодный, как его Северный собрат, он гулко звучал в кронах вековых сосен на скалистом побережье. Небо стремительно темнело. На горизонте оно было уже почти черным. Мелькали первые одинокие молнии. Грома еще не было.
- Шторм будет знатным, - вместе с порывом ветра и далеким раскатом грома произнесла фигура в черных одеяниях. Высокий мужчина с длинными абсолютно белыми волосами, тяжело опираясь на громоздкую секиру, подошел к краю обрыва. На вид ему было не больше сорока лет, но боль и мудрость сотен веков застыла в его нечеловеческих ярко-голубых глазах с золотистым зрачком.
- Ты все же пришел, - в момент, когда вся природа замерла перед оглушающим раскатом грома, прозвучал ответ.
- Я не мог не прийти в этот день, сама знаешь, - Мужчина грустно улыбнулся и сел на краю обрыва рядом с девушкой. Её рыжие волосы в последних еще не скрытых тучами лучах солнца на ветру казались ярким пламенем. Белые одежды подчеркивали бронзовый загар. И сотни мелких и крупных, тонких и рваных белесых линий шрамов. – В прежние наши встречи ты всегда смотрела мне в глаза.
- Посмотреть в глаза смерти? Мало у кого хватает сил, - печально заметила девушка. Взгляд её зеленых глаз смотрел куда-то далеко за горизонт.
- Ты ни разу не испытывала страха в наши встречи. И не испытываешь сейчас. Иначе явился бы не я.
- Я помню. Смерть многолика. «И ты Смерть Доблестной войны. Приходишь к воинам, в атаке павшим. Падений чести даже в страшный час не знавших» - кажется, так написано на камне пути, - девушка легко улыбнулась, - Но я уже не воин. Давно не воин.
- Может быть, ты уже действительно не та, что раньше – заметил Смерть, - Но, тем не менее, на твой зов пришел именно я, а значит, в тебе еще что-то есть… от той тебя…
Оба замолчали. На горизонте поднимались высокие волны. Они с диким шумом бились о скалы. Раскаты грома все чаще и чаще гремели в вышине. Сверкала молния, освещая горизонт. Смерть улыбнулся и вновь заговорил.
- Сотни тысяч лет я провожаю доблестных воинов на вечный пир Громовержца. Сотни тысяч раз я являлся на поле боя воином в черных одеяниях и секирой, что может разрезать небо. Но я хожу под женским именем. И лишь моя сводная сестра, забирающая стариков из их постелей, соответствует ему. Но ты! Лишь краткий миг ты была в этом мире. Лишь быстрым взглядом успела охватить такие быстрые года. И что же? Кровавый генерал! Мужское имя, которое поют в любом конце света. Его прославляют! Тебя прославляют.
- Не меня. Кровавого генерала и только его, - резко одернула Смерть девушка, - обо мне не поют песни. Поют песни о монстре, чьи одежды окрашиваются кровью тысяч поверженных врагов. О чудовище, которое ради мести уничтожило полмира. Никто не поет о жалком человеке, который все потерял.
Девушка резко встала. Взметнулись полы белой туники. Человек предстал пред Смертью во всей своей красе: худое красивое лицо с когда-то алыми, теперь бескровными губами, длинная шея, широкие плечи и тугие канаты мышц. Ни грамма жира. Пред Смертью стояла смерть. Безоружная, но столь опасная, что дыхание вечно-мертвого стража камня пути вновь перехватило. Также как и все их прошлые встречи. Как и всегда, когда Смерть встречался взглядом с обладательницей зеленых глаз.
В них полыхал гнев. Вечный гнев. Холодный. Горький. Он и только он горел в этом человеке. Остального давно не было. Все сгорело в пожаре гнева. Все полегло под пеплом потери.
- Забери меня! – сорванным голосом вскрикнула девушка, - Забери! – произнесла она бескровными губами, - Не надо мне суда Громовержца, не нужно встреч с любимыми! Не нужно! Не мне смотреть им в глаза! Подари беспамятство… и только. Только его, молю тебя. Всех богов молю.
- Ты знаешь, что не могу,- прошептал Смерть, - Ты знаешь, как хотел бы, но не могу. Сама Марена прокляла тебя. Отныне смерть не властна над тобой.
- «Твоё сердце уже с твоей семьей. Зачем же во владениях Громовержца бродить пустому телу?», - я помню её слова. Зачем? – пустые зеленые глаза с грустью смотрели на небо.
- Ты убила её сына. Уничтожила каждое из его семи лиц, отняв шанс возродиться вновь.
- Ты знаешь, почему я убила Яровита, каждый из богов знает. Они слышали наши молитвы. Слышали просьбы, чтобы успокоили гнев этого божка! Но нет! Ему хотелось поиграться. «Великий бог войны»! Какое ему дело до тысяч мимолетных жизней. Какое дело богам? – девушка нервно вдохнула воздух грудью, в глазах её, дьявольски зеленых, вновь тлел огонь жестокой ненависти, - я бы стерла его лица еще раз! А за тем еще раз! Семь раз я вонзала в его лицо свой меч. Семь раз я видела, как он умирает. И все мне мало. Мало. Я каждую ночь вижу его лицо в агонии. Жалкое. Молящее о прощении. И каждый раз я готова убить его вновь за то, что он сотворил.
Взгляд человека застыл. Он блуждал где-то далеко, за горизонтом. А в голове вновь стояла картина: тысячи высоких кольев вокруг огромного костра, и на каждом из них головы орков. Тысячи кольев. И тысячи голов. И громадный костер, в котором вместо дров их тела. Смрад. Дым. А молоденькая девушка, рванула в костер. Она чудом вытащила два тела. Обожженная, задыхающаяся от дыма, она прижимала к себе безголовые тела. Изуродованные тела мужа и сына. Тогда она нашла их головы. Пришила их грубыми нитками к телам, орошая их слезами. И до самого утра рыла в мерзлой земле общую для её семьи могилу, чтобы при первых лучах солнца, достойно отправить их путь к справедливому Громовержцу.
- У каждого народа свой путь на небо. У орков – земля. Степь. Это их мать. И они с благодарностью ложатся в её объятия. Он же сжег их. Лишил их права подняться на высокое небо и поднять кубки за вечное колесо жизни. Он вычеркнул целый народ, мой народ, не дав ему шанса. Лишь потому, потому…, - голос её вновь надломился, - потому что считал их уродливыми. И если его смерть – это не справедливость, то я не знаю, что еще назвать справедливым в этом мире.
Смерть вздохнул. Он тоже помнил. Помнил тот день, когда сопроводил огромного статного орка с маленьким сыном на великий пир Громовержца. Они погибли в бою. Достойно. Тогда он собирался уже уходить, как он почувствовал там же еще одну смерть. Слабую, только на подходе. Но он решил вернуться посмотреть. Спустившись на землю, он увидел пепел. Огромную гору пепла и орочьи головы на кольях. Он вздохнул. Он не мог их забрать: их души исчезли. Испарились в губительном для них огне. Смерть огляделся в поисках того, ради чего спустился, и увидел возле свежезарытой могилы тело. Оно было обожженным, тихо скулящим, абсолютно жалким и как-то по-особенному отвратно подрагивающим в судорогах. Он подошел, не понимая, причины своего появления здесь. Он же был смертью Доблестных воинов, а не скулящих остатков человечины. И тут на него посмотрели. Смерть сделал шаг назад. Впервые в своей жизни оступился, сжимая в руке секиру. «Проваливай, я не собираюсь умирать!» - жалко выдавил себя тогда человек, смотря на Смерть с такой ненавистью, что она могла бы сжечь целый мир. И он сбежал. Сбежал, так и не найдя в себе силы, поднять секиру. Как собственно он не находил в себе силы на это и в последующие разы, встречаясь с этим человеком. С кровавым генералом, вздумавшим проучить бога. «Жалкая смертная», так называли эту девушку боги, исполнила древнее пророчество о великом возмездии. Вот только в том пророчестве было сказано, что придет воин, мужчина, и единожды убьет бога, дав почувствовать ему смерть. А затем великодушно простит его. И будут вновь жить люди в мире и согласии. Но она не была мужчиной. Она не была воином. Она убила бога семь раз, не простив его, не дав шанс вернуться. И первая из великих богинь, Марена наказала её за погибель сына. Забрала шанс увидеть её мужа и сына на пиру у Громовержца: вырвала из её груди сердце с душой, а затем вылечила тело, наказав ему быть крепче любого металла и камня, долговечней, чем весь человеческий мир. С тех пор бродит Кровавый генерал по свету и мечтает о смерти. А его сердце в прозрачном сундуке из горного хрусталя украшает главный зал дворца самой великой, самой первой и самой жестокой из богинь. Оно бьётся мерным стуком, и колышется вокруг него густой дымкой душа, не имеющая возможности уйти на небо. Такова была месть Марены: вечная жизнь за вечную смерть.