Партия 2017 г. Национальное и антинациональное. 22. Общественный порядок
Известно, свой путь — дорога не самая лучшая, если самая, то трудная. Интересное дело, работники правоохранительной сферы, как и все другие работники ходят на работу зарабатывать. Она — работа- источник средств существования, таков и смысл жизни. С 1988 г. через органы прошло более чем одно поколение сотрудников. Тридцать лет и один год — это очень большой срок, вот и думаю зачем приходили, что сделали, где результат Нам не нужны посадки, социуму нужен результат- существование без преступности, и где он. Нам же доказывают, что мир без преступности не бывает, более того , она -его существо. Появился целый мир властной, административной, государственной преступности — по принадлежности должностных лиц, по местам их работы.
Здесь все мои ресурсы и сложились на одном исследовательском направлении. От возникновения первой идеи в этой области до записки прошло порядка трёх лет, работу над темой задерживало и завершение финансовой учебы. Закончил, отгулял отпуск и через три месяца записка пошла. Собственно, два из трёх месяцев раздумывал идти на разработку нового проекта или сберечь себя от дополнительных хлопот и возможных неприятностей. Самое интересное, особенно и не учился. Поэтому и стало однажды стыдно за себя в политэкономии, отсюда подался указанию минутного стремления хоть как-то разобраться с политэкономией. Вот и разбираюсь до сих пор и, похоже, не разберусь, пока свой курс не напишу. Где же найти спокойное место, чтобы тихо этот курс дописать. Была мысль у моря, так и с моря сживают. Пакостная жизнь — это жизнь в окружении пакостей. Вокруг меня - настоящий рой, те, что пакостят - развелось неимоверно много. С ними есть проблема, они везде: в каждой щели и на каждом куске земли, расплодились, словно земельные черви. Если вы копали когда-либо червей, то и виноваты, что они выползи на белый свет и хотят уже съесть его самого. Не думайте, что пропустят или отпустят, нет, не побрезгуют.
Подумайте, разве можно одному сотруднику провести революцию в правоохранительных органах. Да не провёл, но там начал. Были знатоки самого правоохранительного процесса, того, что в органах, говорили, что такие предложения — последний способ спасти милицию. Не удалось, болезнь оказалась запущенной.
В том есть проблема. Подальше отложить её не получилось. Как начиналось — легко вспоминать ту работу, сил потребовала неимоверно много. Святая наивность — революцию на листе бумаги хотелось сделать за три дня — ушёл в месяц на революцию в одной голове.
Для меня этот месяц и стал точкой бифуркации в представлениях о видах на всю правоохранительную деятельность. Один месяц — всего то, а казалось целый век. По другому, один месяц и мгновение в жизни поколения и если что-то существенное можно сделать за это время, надо делать. Самое скромное – революцию, пусть самую примитивную, но революцию.
Надо было фиксировать факт предложения, само предложение. Были раздумья. Тот план и та идеология решения проблемы, которые я принял, никак не сочетались с самой деятельностью органов внутренних дел. Для меня не было секретом, то, что пойдя на представление своих идей, работая в системе органов внутренних дел, мне в итоге придётся уйти из них, но это в том случае, если идеи окажутся не поддержанными. На практике официально мой подход быль поддержан, неофициально - попросили снять проблему с рассмотрения.
Соответственно, дальше я поступал в соответствии с ранее принятым решением для этого варианта развития ситуации, что на практике означало написанное заявление и уход из органов. Естественно, не отпускали – велась большая программа перевооружения в части использования средств связи, тогда тоже инициированная мной и было хорошо понятно, что она вставала под угрозу осуществлению. Однако идея большого общественного правопорядка победила всех, и мы расстались. Впоследствии понял, что сделал большую ошибку, разорвав свою исследовательскую работу с деятельностью органов внутренних дел. Другой проект продвигался очень хорошо — это то, что понятно всем. Предложения в области предложенной реорганизации оказались сложными для понимания, так или иначе пришлось бы уйти, или оставить свои идеи.
Для сохранения этих связей мне предлагалось всё, претензий ни со стороны отдела кадров, ни от руководства отдела не было никаких. Другая сторона вопроса – поступи иначе, проект цивилизационной революции мог бы и не появиться. Отсюда – из тех условий и деятельности и началось моё сражение за новый общественный порядок, изменение которого и представляю в форме цивилизационной революции. Да, тогда возник парадокс, преступности было предписано снизиться, и сделать это без глобального участия правоохранительных органов.
Здесь надо помнить, сами объемы профилактической работы, правообеспечительной работы, действительно, увеличивались в сто раза, но это была уже совсем другая работа. Под неё и требовались новые принципиальные изменения в организации жизни социума, в становлении активных и ответственных общественных организаций. Да, каждый человек и эти категории стали бы сильно взаимосвязаны, но это совсем не предполагало включение людей в профессиональную правоохранительную деятельность, большая часть процесса переходила в сферу институционально-упорядоченных общественных отношений.
В данном процессе начинали работать интересы и ответственность, права и обязанности, которые увязывались в единый механизм. Были разные обсуждения принципов организации правоохранительной деятельности такого плана, но никто из разнопрофильных специалистов не высказывал сомнений по вопросу результативности предлагаемого подхода.
Рационализация всей организации правоохранительной деятельности должна была спасти и сами органы от своей беспомощности, и население, как сторону, страдающую от преступности и, не поверите, самих потенциальных преступников от совершения ими же преступлений. Если интересно, перенесите этот результат на все стороны этого процесса и вы поймёте значение предлагаемого подхода.
Мне также пришлось оценить эти результаты – тогда мне и стало страшно, но не от результатов, а от того, в каком виде находился сам правоохранительный процесс. И от того, что он сам, не понимая природу существования и воспроизводства преступности, сам и поддерживал обстановку воспроизводства преступности, от того, что люди попадая в жернова этих процессов, становились субъектами и объектами криминальных отношений, преступниками и их жертвами. Да, становились, а могли бы жить по-другому, ориентируясь на цивильность отношений всего социального взаимодействия и добропорядочную роль участников правообеспечительного процесса.