Б.Б. Родоман
ПОЛЕСЬЯ И ОПОЛЬЯ:
Две половины России
В отечественном природоведении принято разделять обширные равнины по широтным географическим зонам, но границы между ними нечётки, а зона степей давно уже стала историческим воспоминанием. Гораздо выразительнее характер культурного ландшафта определяется чередованием лесов и полей, различиями между лесистыми и обезлесенными районами.
Поселившись в том или ином месте лесной зоны, древний житель выбирал, где свести лес под пашню, а где оставить для охоты, заготовки дров и строительных материалов. Естественно, что для пашни выбирались места более дренированные (с хорошим поверхностным и подземным стоком), с плодородными гумусными почвами, формировавшимися под широколиственными лесами; для собирания даров леса – болотистые, плохо дренируемые или, наоборот, слишком сухие, песчаные, с неплодородными для земледелия подзолистыми почвами, на которых, однако, растут высокие и стройные деревья.
Первоначальный контраст, заложенный в почвах, усиливался и воплощался в культурном ландшафте, сформированном людьми. Земледельческие массивы, из года в год удобрявшиеся остатками растений и навозом, становились плодороднее и превращались в искусственную лесостепь – ополья. Их противоположностью и дополнением к ним являются таёжные дебри – полесья, сохранившиеся вблизи тех же городов. Самая известная пара таких ландшафтов – Владимиро-Суздальское ополье и Мещёрская низменность вокруг Владимира. Было своё ополье и у Москвы – Северское, или Подольско-Коломенское. Те же сочетания ландшафтов обычны и у других русских городов.
Вспомним, что и Киев, отец восточнославянских городов, возник у границы полесья и степей – там, где эта граница пересекала Днепр. От пересечения важнейших линий появляется важнейшая точка – вот вам наглядная геометрия теоретической географии.
С ростом Москвы и подчинённого ей государства главная житница страны перемещалась на юг и юго-восток, а прежние очаги хлебопашества затухали; некоторые малые ополья, в том числе подмосковное Северское, частично заросли осиново-берёзовыми лесами. В XVII – XVIII вв., через век-другой после завоевания Дикого Поля (степей в верховьях Оки, Дона и левых притоков Днепра), Москва и Петербург уже хорошо снабжались хлебом центрально-чернозёмных областей; но для их колониального освоения потребовалось ужесточение крепостного права – вторичное вторжение рабства на европейский континент накануне буржуазных реформ.
В XIX в. главными хлебородными краями стали Новороссия (Северное Причерноморье) и Поволжье; самыми работоспособными колонистами и распространителями культуры земледелия оказались приглашённые Екатериной Второй иностранцы, главным образом немцы, чьих потомков в наши дни выживают из России и Казахстана. Интересно отметить, что активные пионеры хозяйственной колонизации XVIII – XX вв. не принадлежали к государственной православной церкви; это старообрядцы, русские сектанты, протестанты из немцев и следовавших им славян, в отличие от старого ядра России, где культурными очагами были православные монастыри.
К концу XIX в. центральные чернозёмные губернии из-за сплошной распашки и уничтожения остатков лесов истощились, стали жертвой засух, их население страдало от неурожаев и голода и по инициативе правительства переселялось в Сибирь, на Дальний Восток, в Туркестан. Процветающим источником зерна да ещё и превосходного сливочного масла стал юг Западной Сибири.
После распашки так называемых «целинных и залежных земель» в ущерб традиционному степному скотоводству к всероссийским житницам присоединился в 1954 г. Северный Казахстан, колонизованный отчасти до революции (русским казачеством), отчасти в 1939 – 1945 гг. (многонациональной армией репрессированных «спецпереселенцев»), а позже на целину переселялись поддавшиеся пропаганде добровольцы. Для освоения целины использовался ещё один вид традиционной для России командной системы хозяйствования – совхозы (государственные латифундии). Советский социализм, колхозы, планомерно пополняемые лагеря заключённых можно назвать третьим этапом вторжения и проникновения рабства в Евразию, перечеркнувшим буржуазные реформы XIX в. И опять, как и при Иване Грозном, крепостнические отношения и тоталитарный режим поддерживались захватом новых земель, недр, лесов.
Земледелие наше всегда развивалось экстенсивно, колониальным путём вытеснения и уничтожения прежних туземных способов природопользования, с чрезмерным расширением пашни, быстро истощавшейся. Для её спасения понадобились В.В. Докучаев с полезащитными лесополосами и В.Р. Вильямс с травопольной системой, которая не случайно была ошельмована и изгнана из учебных заведений в годы освоения целины при Н.С. Хрущёве.
Грубо говоря, и в наши дни вся Россия состоит из двух частей. Б;льшую часть страны занимает гигантское нечернозёмное полесье, меньшую – чернозёмное ополье, а Москва, как и прежде, располагается среди лесов неподалёку от огромного поля, как пахарь, пришедший отдохнуть под сень деревьев. Только расширять свои земли прежними способами нам уже некуда. Не значит ли это, что надо как-то менять всю структуру хозяйства?
Рисунок
Наша страна всегда состояла из двух частей – промыслово-промышленного полесья и земледельческого ополья.
Города-ориентиры на картоиде: для XII – XV вв. Тверь, Серпухов, Коломна; для XVIII – XIX вв. С.-Петербург, Курск, Саратов; для ХХ в. Мурманск, Кишинёв, Алма-Ата (в СССР).
Полесья и ополья вокруг городов Центральной России
Город. (1) Полесье. (2) Ополье.
Владимир. (1) Мещёра: правобережье Клязьмы. (2) Владимиро-Суздальское: левобережье Клязьмы.
Суздаль. (1) Левобережье Нерли. (2) Владимиро-Суздальское: правобережье Нерли.
Москва. (1) Мещёра: левобережье Москвы-реки ниже г. Москвы. (2) Северское, или Подольско-Коломенское: правобережье Пахры и Москвы-реки, местность вдоль реки Северки.
Рязань. (1) Мещёра: левобережье Оки. (2) Правобережье Оки.
Тверь. (1) Левобережье Тверцы и Волги. (2) Правобережье Волги.
Брянск. (1) Брянско-Жиздринское: левобережье Десны. (2) Правобережье Десны.
Нижний Новгород. (1) Левобережье Оки и Волги. (2) Правобережье Оки и Волги.
Опубликовано: География. Еженедельное приложение к газете «Первое сентября». 1995, № 4 (65), с. 8.
Послесловия-примечания 2019 г.
1. Рисунок к этой статье – картоид с множественной (в данном случае, троякой) интерпретацией. Он изображает: 1) Древнюю Русь, 2) Российскую империю, 3) СССР.
2. Эта статья сочинена в позднесоветское время, когда общегеографические (в том числе топографические) карты крупного и среднего масштаба были засекречены и мне не доступны. После 1991 г. выходит серия региональных атласов масштаба 1 : 200 000, правдоподобно изображающих водоёмы и контуры лесов. Сегодня, 7 декабря 2019 г., бегло перелистав эти атласы, я обнаружил немало городов, которые, как мне кажется, обладали своими полесьями и опольями. В основном это города старые, исторические, выросшие до екатерининских губернско-уездных реформ: Алексин, Бежецк, Белёв, Болхов, Венёв, Вязьма, Зарайск, Калуга, Карачев, Касимов, Кашира, Козельск, Коломна, Лихвин, Мценск, Переславль-Залесский, Ржев, Рославль, Севск, Серпухов, Смоленск, Торжок, Трубчевск, Тула, Шацк, Шуя.
3. Я приношу большую благодарность моему другу и спутнику по многим маршрутам (начиная с Хибин в 1953 г.), величайшему знатоку ландшафтов Подмосковья, Александру Евгеньевичу Осетрову, который познакомил меня с Северским опольем.
4. Полюбив Северское ополье, я стал водить туда своих друзей. Однажды я пригласил на прогулку одну студентку Геофака. Она, как это обычно бывает, вопреки обещанию, не явилась; я отправился в путь один. Огорчённый и возбуждённый её отсутствием, я стал записывать карандашом на картоне папки: что можно увидеть на таком маршруте. Получился набросок статьи «География своими глазами», не опубликованной и в черновом виде затерявшейся в моём архиве. Так родилась и эта статья о полесьях и опольях. Так возникали многие статьи, из которых складывались книги.
Подготовлено для «Проза.ру» 7 декабря 2019 г.