Галопируя по европам в начале мая и любуясь каменными красотами, я радовалась, что бегу-щие за окном экскурсионного автобуса селения Польши уже согреты теплом.
Разнообразных геометрических форм поля Чехии и Германии в самом начале мая уже жёлто-зелёного тона цветущей сурепки и травы, восхищённой солнцем. А сурепка-то какова? Она, оказывается, славно морочила нам голову, прикидываясь сорняком на наших сотках. Сурепка претендует сыграть важную стратегическую роль экологически чистого необходимого в автоделе продукта (из семян сурепки давят масло). И, исходя из этого, солнечноликим полям с вечно праздничным настроением несть числа в долинах и на холмах.
Не доверяйте, когда Вам будут твердить, что Европа – незначительных размеров уютный дом для развитых стран Старого света. Сначала почти сутки – по Белоруссии в поезде; затем – за окнами автобуса – Польша. И не было ей конца буквально с раннего утра до поздней ночи до самого прибы-тия в транзитный отель. Семьсот двадцать километров за один раз – не комар начихал. Разыскать свой отель тоже, знаете ли, задачка не из лёгких. И если бы не помощь полицейских…
День третий.
Регенсбург.
Итак, транзит к границе Швейцарии оплачен двумя днями. Собственно, вот сейчас-то и начинается тот самый галоп – притча во языцех, к которому мы тщательно морально готовили себя, изнывая два дня в различных средствах передвижения.
Основание города Регенсбурга (Земля Бавария, столица – Мюнхен) принято считать со второго века нашей эры. Из трёхсот тридцати мостов через Дунай Каменный мост о шестнадцати пролётах считается символом города. Завершает последний пролёт, возвышаясь над ним, наречённый талис-маном «Охранник» моста. Именно он, гласит легенда, предложил в жертву дьяволу, способствовав-шему строительству переправы, петуха, собаку и кота. Вместо требуемых первых лиц: императора, епископа и бургомистра. С тех пор маленького смекалистого человечка не обходят своим вниманием ни жители города, ни его гости. Прикасаясь к ней. На счастье.
Сто пять метров в высоту собора Святого Петра в стиле барокко на площади Domplatz строили бесконечно долго: с тринадцатого века до девятнадцатого. И теперь этот долгострой поражает вооб-ражение взирающих. И с восхищённым интересом обходящих его со всех сторон. Так немыслима и своеобычна его красота.
«Я с детства не любил овал.
Я с детства угол рисовал»
Так сказал однажды Павел Коган, имея в виду нечто ни к архитектуре, ни к геометрии отноше-ния не имеющее. Но возбуждающее ассоциации. Архитекторы давних веков с пристрастием рисова-ли углы, венчающие башни храмов и замков. Мне же угловатая архитектура собора Святого Петра показалась одним из чудес света. Архитектура церкви Святого Ульциха справа от собора-гиганта проста до такой степени, что её можно оставить без внимания.
Регенсбург – город богатых. И промеж ними, небедными, идёт негласное соревнование: богат-ство своё демонстрировать без стеснения и так, чтобы соседу от этого становилось дурно. К приме-ру, построить дом-башню или дом, увенчанный башенкой. Жилища стоят вплотную друг к другу. И, чтобы сравнить их, не надо бежать слишком далеко.
Ещё один символ Регенсбурга – памятник Хуану Австрийскому. Стратег не просто противостоял туркам. Он одержал над ними победу.
В старинном и прекрасном Регенсбурге принято украшать стены рисованными мифологиче-скими персонажами. Многометровые библейские герои Давид и Голиаф, мастерски изображённые на Goliafhaus, служат, помимо всего прочего, ориентиром для приезжих.
День четвёртый.
Лихтенштейн – миниатюрное государство, затерявшееся в альпийских горах, но привлекающее миллионы туристов.
(из путеводителя)
К слову сказать, из путешествующих особ нашего автобуса горела желанием лично познако-миться с монархом одна я. Самая молодая и здоровая.
Дойдя до середины пути и задыхаясь от крутизны, поймала себя на мысли: а не вернуться ли? И когда я уже готова была капитулировать, на дорожке показался молодой человек славянской наружности. Я затараторила по-русски, но он прервал меня: «Не быстро. Я – чех». Выручил школь-ный иноземный на тройку с минусом. Одного слова по-немецки оказалось достаточно, чтобы понять: цель близка.
О моём появлении в столице государства городе Вадуце правящий монарх не был уведомлён. Вообще! Эта оплошность Двора обернулась тем, что меня не пригласили не только к высочайшему столу. Ворота оказались на запоре! Однако, неожиданно.
Преодолев крутейший подъём для путешественников, шатающихся без дела по разным госу-дарствам земного шара, я, отдышавшись, рассмотрела вблизи добротные средневековые стены, баш-ни, автобан, бегущий сюда, наверх из ухоженных улиц города. Лес по обеим сторонам дороги время от времени прерывался смотровыми площадками, с которых Вадуц был, как на ладони. Площадки оборудованы скамьями для отдыха и «недрёманным оком» для наблюдения за происходящим во-круг: всё ж дорога-то ведёт не куда попало.
Один раз в году подданные Его Княжеского Высочества в благословенный праздник День Не-зависимости 15 августа бывают приглашены к Высочайшему безразмерному столу на территории замка. Дабы монарх смог продемонстрировать-подтвердить свою лояльность по отношению к народу и заботу о нём денно и нощно. Ведая о том, что не только физические упражнения хороши для здорового образа жизни, но и вкус и вид пищи должны этому способствовать, господин Ханс Адам Второй Лихтенштейнский широко распахивает двери замка для всех желающих. Сам присутствуя при всём при этом. Подданные же (всего около 35 тысяч человек), живя в добротности и достатке, господина князя любят и его манеру править ими одобряют. Высочайшей трапезы народ, обременённый различными средствами передвижения, достигает по идеальной шоссейной трассе. Безлошадные же граждане вздымают себя по крутой обрамлённой негустым лесом дороге. Как это сделала я. Но таких наверняка немного: уровень жизни в княжестве чрезвычайно высок даже по европейским меркам.
Ещё неизвестно, что лучше: прожить отпущенный век в маленьком среди больших, уютном, ухоженном для любого гражданина государстве или в стране, похожей на большой неприбранной сарай на заднем дворе.
Доброжелательно помахав ручкой пристально наблюдавшей за мной оптике, я легко и быстро спустилась вниз в улицы города. Если мысленно опустить перпендикуляр от замка на вершине горы вниз, то можно детально обозреть княжеского дома макет из камня. В подножье украшенный цвету-щими низкорослыми растениями: примулами, петуньями.
Пройдясь по главной улице походкой от «бедра», не без удовольствия убедилась, что творче-ский люд не лишён самоиронии, выставляя напоказ плоды авторских беззастенчивостей. Невдалеке от «игрушечного» замка три неохватные толстушки в миниатюрной бронзе выплёскивали на прохо-жих неуёмную энергию в танце маленьких лебедей. И этим именно приковывали внимание. Да и подойти к ним, чтоб ознакомиться детально, можно вплотную. И сделать для себя упреждающий вы-вод: чревоугодие без границ - распущенность. Пройдите несколько вперёд и правее. Там одна из ба-летных, изнурённая вечным танцем, отдыхая, возлежит на спине на высоком пьедестале. Не сове-стясь демонстрируя могучее естество. И кокетливо согнутая в пухлой коленочке правая ножка, как ни старается, прикрыть все вожделенные формы не может.
Корова – животное почетаемое, всячески уважительно и трепетно оберегаемое. И чтобы убе-дить в этом весь праздношатающийся сущий мир, она – двухцветная поставлена в натуральную ве-личину возле сувенирного магазинчика. А в нём для моих бесценных внучек просились в руки фут-болочки 128-го размера с машинной вышивкой шёлком «Lichtenstein». И это звучало гордо. В конце улицы – церковь. Видимо, подданные Его Княжеского Высочества всегда знали, что главная дорога в жизни каждого смертного должна вести к храму.
Административное деление маленького независимого образования площадью 160 квадратных километров с 1860-го года – Верхний и Нижний Лихтенштейн. Спокойное государство без преступ-ности. «Несчастным полицейским просто нечего делать. Ну,.. разве что - парковка. А она бывает правильная и неправильная. И указующий перст стража порядка, отталкиваясь от знания Закона, да-ёт направление мысли безумцу-автовладельцу в бесконфликтное русло, мягко нарекая.
Одна из забот княжества – производство марок. А на них – символ спокойствия и пасторально-го благополучия – коровы на альпийских лугах. Любители и коллекционеры могут небесплатно по-сетить музей почтовых марок.
Отъезжая, я увидела, как правее замка по замкам разбежались-разбрелись кучками и россыпью аккуратные жилища подданных, на ходу глотая молодильный воздух гор.
Люцерн
А вот и Швейцария – страна девятисот туннелей: горы Юра то и дело встают на пути шоссей-ных дорог. Ещё в школе мы узнали, что она, эта Швейцария – прекрасная, далёкая, нейтральная, но капиталистическая, а потому - бесконечно недосягаемая. И делится она на 26 кантонов. Один из них – Швиц дал название всей стране. Ранее-то Швейцария была Гельвецией (от проживавшего там пле-мени гельветов). Статус государственных имеют три языка: немецкий, французский и итальянский. Ученики в школах – полиглоты. Оканчивая школу, владеют несколькими языками. Протестанты и католики своих вероисповеданий не стесняются. Но и не претендуют на монополию своей точки зрения на манеру общения с Господом Богом. Но так было не всегда.
Фонтан Фритими возле современной архитектуры здания Центра Культуры и Конгрессов зата-ился, отдыхая. А мы, обиды не тая, прошли к реке Ройс, чтобы взглянуть сначала издали, а затем по-знакомиться поближе с часовенным мостом Капельбрюкке. Время рождения – 14 век – самый старый в Европе. Охраняется ЮНЕСКО. Изнутри (под крышей) мост украшают картины. Это – подлинники мастеров 16-17 веков. Картин неисчислимое множество.
Однажды мост горел из-за врезавшейся в его опору пылающей лодки. Рядом с этим знамени-тым есть ещё один мост – Мякинный. Шпроербрюкке не охраняет ЮНЕСКО. В стародавние времена с него в воду сбрасывали отходы. Мякину, в том числе. И, несмотря ни на что, свою функцию по украшению города мост выполняет с удовольствием.
Проходя по набережной, привлекли внимание белых лебедей, падких на хлебные подачки. Ле-бедей никто не обижает в этой стране. И на вертел они никогда не попадают. Хлеб берут без стесне-ния и с претензией. Меня едва не оставили без большого пальца на правой руке.
Удалившись в улицы города, разглядывая фасады домов, порадовались чистоте и благородству линий. И множеству цветов, украшающих Люцерн. Глядя на всё это великолепие, подозреваю, что денег в соответствующей статье городской казны хватает и на безупречность улиц с фасадами, и на цветущую в многочисленных вазонах вечную весну.
Фонтан Фритими проснулся и в нашу честь взмыл ввысь. Вот я каков, сказал он нам на проща-нье, сверкая на солнце алмазными струями.
Берн
Если вы, господа, полагаете, что дать городу имя вот так уж ничего не стоит, то это – заблуж-дение.
Впал в раздумье и герцог Саринген. И чтобы избавиться от головной боли, решил пойти на охоту. Город получит имя первого же охотничьего трофея, решил Саринген по справедливости. Сто-лица Швейцарской конфедерации на реке Ааре отметила своё название памятником медведю в шле-ме. Тем самым увековечен был и охотник и трофей.
Фонтанов в городе – бесчисленное множество. Все – красочны, отвечают своему названию, сюжеты понятны: «Пожиратель детей», «Справедливость» – на центральной улице Kоrnstrasse. «Самсон», символизирующий силу и отвагу», «Прапорщик» возле Ратуши. Часовая башня даёт нача-ло Kornstrasse: здесь тебе и точное время, и знаки Зодиака, и движущиеся в определённое время дня фигурки. Долгая эта улица, расцвеченная флагами местного значения и стягами кантонов (в Берне это любят), ведёт через мост к Медвежьей Яме – оригинальной достопримечательности города. Ко-гда я, устав от «галопа» к концу дня, подошла к Яме (в ней действительно в благоустроенности и с приспособлениями для развлечений проживают медведи), хозяева приём посетителей уже заверши-ли. Устали от пристального внимания праздной публики.
В любом большом и малом населённом пункте только старый город представляет собой нечто из ряда вон выходящее. Поскольку уникален. Мы не забыли почтить своим вниманием городскую площадь. Её несомненно украшало здание театра. Невызывающе нарядное, как юные леди в день конфирмации. И его облик напомнил мне о любимом Горьковском театре. Теперь – имени Георгия Александровича Товстоногова.
Собор Святого Винсента изначально был католическим. Теперь же он - протестантский с позд-ним готическим убранством: картиной «Страшного Суда» и изображением Архистратига Михаила с мечом в руках.
Почти каждый храм из тех, с которым познакомились в Европе, отмечен высоким витражным искусством. Можно долго стоять недвижимо задрав голову, насыщая увиденным заинтересованный восхищённый взор. Насытиться высоким искусством невозможно. Но мир изменился. Монотонность красоты сменила монотонность рациональной повседневности. Череда современных зданий не захватывает дух, всё благонамеренно- рационально, примитивно и растиражировано по всему миру. Лишь иногда неожиданность инженерных решений, разнообразие архитектурных деталей отличают современные строения один от другого. Редки открытия, но бывают. Старина же вызывает вдохновенный восторг, желание глядеть-не-наглядеться, сравнивать меж собой соборы, замки, мосты, ландшафты, одобряя дизайнерские удачные находки – продуманные до мелочей, неспешно и уважительно исполненные.
Четвёртый день завершился в высотном отеле «Merkur» города Интерлакен.
День пятый.
Раннее туманное утро в отеле не обошло нас презентом – обзорными площадками в виде бал-конов на высоте восьмого этажа. Там, в обозримой дали облака лежали, отдыхая, ниже снежных верщин в кронах горного лесного массива. Солнце только собиралось выпить седой туман. Интерла-кен и я дышали Вашей свежестью, древние и вечно молодые Альпы.
Монтрё.
Если Берн – столица Швейцарии, то Монтрё – столица Швейцарской Ривьеры. Туманное утро было адресовано Шильонскому замку. Но там что-то где-то прорвало, и там велись внутренние ре-монтные работы. (У «них-то», оказывается, тоже бывает и «что-то», и «где-то».) Знакомство ограни-чилось мимолётным внешним обзором.
Европа живёт уважительно по отношению к окружающей природе и к лучшей её части – к са-мим себе. А также бесконечно любя и ценя своё прошлое. Шильонский замок грандиозен и красив. Для тех неспокойных времён замок был построен стратегически весьма удачно – на скале. Выступа-ющей из Женевского озера. И тем самым - неприступен. В казематах замка пытали, содержали узни-ков, сжигали ведьм. Однажды, евреи из соседней деревни были обвинены в отравлении колодцев. Все были согнаны в Шильон и заживо сожжены.
Внешне замок – целый город. С бесчисленными башнями, башенками, бойницами, окнами, глядящими безучастно на суету возле. Байрон, увидев замок, безучастен не был. И своё потрясение изложил в «Шильонском узнике» с присущей поэту страстностью:
«Ты свят, Шильон! Твой каменный настил
Холодный пол твой, как трава лесная,
Твой след неистребимый сохранил,
Что Боннивар оставил здесь, шагая…»
Сувенирное дело возле Шильона поставлено широко, несмотря на то, что сосредоточено в одном единственном магазинчике.
По дороге в Монтрё озеро Турензее, как нам показалось, не имеет конечной точки, но от его красоты и ухоженности бегущей мимо дороги глаза не утомились.
Франкоязычная западная Швейцария для нас началась с города Монтрё, символ которого – цветок. Нарцисс в изобилии растёт повсеместно.
Этот город буквально все путеводители называют легендарным. И это есть правда. Здесь чер-пали творческое вдохновение Жан Жак Руссо, Игорь Стравинский, Эрнест Хемингуэй. Городом для богатых называл Монтрё Фреди Меркури. Здесь проходят фестивали джазовой, рок и классической музыки. «Если есть рай на земле, то это – Монтрё!» Фреди Меркури купил здесь дом и жил до конца дней. Памятник ему в полный рост с близким другом – микрофоном установлен на набережной от-дельно от всех. На небольшом газоне прямоугольной формы напротив «Монтрёпалас» установлены бюсты знаменитых джаз- и рок-музыкантов. Для моего же повышенного внимания поставлен-таки памятник Владимиру Владимировичу Набокову – писателю, чьё литературное слово представлено великим и могучим русским языком. Которым также в совершенстве владели Лев Николаевич, Александр Сергеевич, Николай Васильевич. И творчество которых не есть собственность исключительно России, но принадлежащее всему миру. Испытывая в сердце трепет, сфотографировалась…(нет-нет, не рядом, не в обнимку, не села на колени, как теперь принято, к изваянному В. Набокову) несколько позади и поодаль. Чтоб чего плохого обо мне не подумали. Ну… что я отождествляю. Ни Боже мой! Честное слово, в мыслях не было. Памятник русскому писателю (сидящим на стуле и качающимся на двух задних ножках - любимая поза) поставлен напротив красавца с ажурными балконными решётками «Монтрёпалас», в котором последние годы он жил со своей женой. Господа иноземные туристы! Прошу вас, сойдите с колен писателя, право же, неловко за вас, прямо скажу: стыдно за серость вашу и бескультурье беспросветное.
Горы Юра, находящиеся во Франции преимущественно, достались несколько и Швейцарии. Которая тоже пасёт скот на горных пастбищах. Пастухи, мигрирующие со стадами с одного пастби-ща на другое, перекликаются меж собой с помощью рога и выкриков. Так возник стиль «ёдль» - своеобразная манера общения в горах на больших расстояниях. Стиль очень быстро эмигрировал в певческую манеру на эстраде. И породил интересный вид соревнований. Ох, как непрост этот ёдль! Попробуйте-ка воспроизвести альпийскую манеру пения с переключением голосовых регистров. Ни в прыжке, ни с разбега не получится… Ну, ежели только с перепугу.
Веве
Город Чарльза Спенсера Чаплина вместе с ним создавал фильм «Огни рампы». Творение было вывезено в Лондон для показа широкой публике. За левые взгляды обратно Ч. Чаплина уже не пу-стили. Но в 1989году символ Великого Немого замер памятником в городе Веве. С ними, с памятни-ками-то, как-то спокойнее. У нас-то ведь тоже изваяния любят больше и готовы им поклоняться.
Лозанна
«Разговариваю как-то с одной женщи-ной в кафе в Лозанне»,- якобы нечаянно бро-саю теперь знакомым.
Морис Бежар – достояние Лозанны. А уже затем – всего остального сущего мира. Балетных дел мастер создал здесь свою труппу, дарившую зрителям сценические шедевры.
На центральной площади города, где случайно встречаются, назначают свидания и расстаются, построен дворец русскими Рюмиными. Князья переехали в Швейцарию да и отметили своё пребывание здесь великолепным строением, принадлежащим сегодня университету.
Фонтан «Правосудие» на Ратушной площади ничуть не хуже таких же столичных фонтанов. Он с тем же усердием украшает площадь. Собор Notr Dame не удивил нас своими витражами, но так же, как и в других соборах, восхитил разнообразием художественных работ и умением мастеров своего дела.
Женева
До Дня Независимости Женевы 1 августа оставалось всего каких-нибудь три месяца, когда я переступила порог этого города. Чтобы выразить ему своё почтение. Считается, что поселение воз-никло около двух тысяч лет тому назад. Кантон, к которому относится Женева, носит это же имя.
Там, вдали – снежная шапка. Что это? А это – Монблан. Визитная карточка города. Неизменно и свысока присматривает за всем, что лежит ниже четырёх тысяч восьмисот метров: за бесконечной набережной и мостом, носящими его имя. За разнокалиберными судами, припаркованными вдоль. За башней Тур-де-Лилль с остатками средневековых украшений. За собором Святого Петра с его остроугольной не терпящей возражений архитектурой. И только фонтан, стреляющий в небо струями из Женевского озера на высоту ста сорока метров, смеет спорить с Монбланом на его же фоне. Желая достичь недостижимое.
Знаменитые Цветочные часы невдалеке от Английского парка всегда показывают точное евро-пейское время. И от прочих отличаются тем, что и сам корпус, и дизайн возле выполнены из живых цветов. Три стрелки с разной скоростью неуклонно движутся над ними. Ежегодно часы меняют свой облик в угоду новому создателю дизайна, победившему на конкурсе претендентов за право проде-монстрировать своё «цветочное» время. Со стороны озера часы защищены стриженным бордюром из декоративного кустарника, стоящего непроницаемо, как солдаты в строю
В Английском по последней моде «причёсанном» парке возле набережной погибшее дерево стало гигантским приземлённым орлом. Опущены крылья. Прикрыт тяжёлыми веками бескомпро-миссный орлиный взор. Усталость, сломленность и сожаление – во всём его облике. Но всё также опасны клюв и когти на мохнатых лапах. Из уважения к его прошлому, не подходите слишком близ-ко, господа.
В городском парке Бастионов – отцы-реформаторы, ставшие барельефами на белой бесконеч-ной Стене Реформации. Они, вместе с духовным своим наставником Жаном Кальвином, оберегают чистоту протестантской веры.
Пятый день был закончен в комфорте, покое и уюте отеля «Parkland» в городке Switzerland.
День шестой.
Цюрих
Обозначенный в немецкой части Швейцарии, вместе с пригородами вмещает в себя более мил-лиона человек.
История швейцарских часов началась во Франции. Французские гугеноты – мастеровые, юве-лиры, в том числе, переехав в Швейцарию, убедились в том, что здесь и без них ювелирных дел ма-стеров достаточно. И, хорошо подумав, решили ориентироваться не только на изготовление часов и шкатулок. Швейцарские ножи, сработанные их золотыми руками, не менее знамениты, чем часы.
Известен поразительный случай в самолёте: пассажир подавился куском хлеба. И случайно оказавшийся тут хирург блистательно провёл трахеотомию швейцарским ножом. И… спас человеку жизнь.
Железнодорожный вокзал города безразмерен. До такой степени, что под Новый Год внутри устанавливают ёлку. Сейчас же там развёрнута торговля съестным и прочим для приезжих.
Мировым финансовым центром Цюрих стал не сразу. Альфред Эшер вдохнул в него банков-скую жизнь. И за это увековечен в монументе напротив городского вокзала на Bahnhof Platz в начале Bahnhofstrasse – главной артерии города. Здесь же и дорогие магазины с зашкаливающими евро. Отойдите подальше,.. чтобы не лишиться чувств. Маклеров Цюриха – главных участников финансового процесса называют гномами за их быстрый ум и ловкость.
Швейцария никогда не воевала. И долго отказывалась от членства в Организации Объединён-ных Наций, соблюдая нейтралитет. Но боеготовность армии всегда поддерживала безоговорочно. И все мужчины вместе с королём обязаны дважды в году на две недели отбыть на сборы. Отказ от этой повинности влечёт за собой кучу неприятностей. Это: или тюрьма, или штраф, или… неустройство на работу вам гарантировано. Поэтому все мужчины охотно желают отдать долг Родине. И попутно отдохнуть от будней и от семьи.
Цюрих – город трёх-пяти этажей. Высотки редки. Престижные районы – вблизи реки или озера. Вода из-под крана пригодна для питья. Церковь «Фрау Мюнстер» знакома всему миру. В возрасте восьмидесяти лет художник с мировой известностью Марк Шагал выполнил эскизы будущих витражей. На фоне «Водяной церкви» (Vasserturm) – памятник Ульриху Цвингли, духовному отцу Жана Кальвина. Отменив безбрачие священников, протестант Цвингли проповедовал иную манеру общения с Богом – без духовных пастырей-священников. Посредники не нужны для уединения с Всевышним, - учил духовный отец. Только храм! Внешняя красота которого должна гармонично сочетаться с внутренней скромностью человека. Граничащей с аскетизмом.
Шаффхаузен
Дословный перевод – дома, где хранились лодки.
Незатоптанный туристами, прелестный и доброкачественный, как живущая вне времени ста-ринная безделушка на комоде. До блеска умытый Шаффхаузен – город эркеров. В узких улицах мы глазели на ухоженные старинные фасады, украшенные прикреплёнными, как ласточкины гнёзда к обрыву, многоцветными и разнообразными по форме эркерами. Вот дом в стиле «барокко». На эрке-ре – крохотные барельефы женщин, символизирующие органы чувств. Архитектурные неожиданно-сти-пустячки так изящны и милы, что на улице создают уют и покой. Будто тебя обняла бабушка.
Шаффхаузен располагает часовым заводом Генриха Мозера. Во время Второй Мировой войны, невзирая на всем известную индифферентность по отношению к специфическим телодвижениям окрестных держав, бомбёжка всё же имела место. Якобы, ошиблись с прицелом. Не разобрались.
Рейнский водопад
В четырёх километрах от Шаффхаузена вот уже четырнадцать тысяч лет Рейнскому водопаду под силу освежить вас впечатлениями от мощи и красоты природного явления. Раздвинув скалы на ширину ста пятидесяти метров и не уставая падать с порога в двадцать три метра, водопад готов презентовать свои эмоции любому и каждому.
Всем известна ленивая страсть человечества: наблюдать до бесконечности за работой пары несвоих рук; за пляской огня; за неутомимым движением струй. Я без устали бродила напротив, наблюдая вечное буйство, накапливая будущие воспоминания. И стихия щедро расплатилась со мной за визит.
День седьмой
Нюрнберг на реке Регниц
(одиннадцатый век)
Сидели мы как-то с приятельницей в Нюрнбергском кафе, - небрежно бросаю я теперь.
Первый глобус, напёрсток, кларнет, карманные часы – это в Нюрнберге.
Столица нацизма, его цитадель – это Нюрнберг.
Альбрехт Дюрер (третий ребёнок в семье из восемнадцати) и его скульптуры, фрески для го-родской Ратуши – Нюрнберг.
Съезд национал-социалистической партии в 1927 году; на лугу – парад «цепеллинов»; сборище фашистов и законы против евреев в1935 году – это здесь, в Нюрнберге.
Философ Гегель восемь лет подарил ему, Нюрнбергу. И город этот теперь считается баловнем Истории. Он наделён имперским статусом: всех императоров избирали семеро курфюрстов в Нюрн-берге. С тех самых пор, как в 1356-м году была дарована «Золотая Булла».
Кайзербург и Бургграфенбург – две части одного города.
В поле зрения Нюрнберга – замки Гейдельтурм с первым в истории колодцем в 1563 году; и Кайзербург, выкупленный городом у Гогенцоллернов. Колодец-то, кстати, есть достопримечатель-ность самого замка.
Поначалу относившийся к Франконии, а теперь к Баварии, Нюрнберг вмещает в себя 500 тысяч человек. Город красив не только потому, что чисто умыты улицы и фасады. Отдельным скульптурам и скульптурным группам несть числа. Фонтан «Schoner Brunnen» выделяется на общем фоне философским своим наполнением. На снимках сооружение великолепно. Но в полном объёме и в непосредственной близости он всегда готов продемонстрировать себя вживую.
Скульптору Юргену Герцу всё правильное, мягкое и пушистое претило. Он противопоставил всему этому свою версию «Кролика». И создал карикатуру на полюбившегося обывателю Дюреров-ского. На карикатурное животное страшно смотреть. Готовы убедиться в этом, господа? Препожа-луйте в Нюрнберг.
На фронтоне церкви «Фрауэн Кирхе» часы «Бег человечков» неизменно привлекают толпу праздных господ, желающих увидеть этот самый бег.
Легальный бизнес на улице Красных фонарей есть и в Нюрнберге. Ну, как же без бизнеса-то? Я оказалась там случайно, бродя по городу в поисках объектов и ракурсов. За стёклами окон «жрицы» маялись бездельем. Подоконник давил грудь и беспощадно и давно. Клиент не шёл в «сети». Его органы (чувств, в том числе) атрофировал кризис. Топ-модели улицы Красных фонарей к фотосессии не были готовы. А посему, увидев у меня в руках фотоаппарат, активно возражали, подкрепляя это жестами, замечаниями на иностранном. Про нас и так все знают, популярность – дело неплохое, но – не тот случай. Это мой вольный перевод энергичного выступления дам полусвета и их особого мнения.
Главное, зачем приезжают в Баварию, так это чтобы поучаствовать в пивных фестивалях. Во время Oktoberfest туша быка готовится на вертеле, и, наконец, расходится в розницу по кусочкам да с пивком. И таким немудрящим способом съедается восемьдесят быков. Не торопясь. А студенты, работающие до упада с утра до вечера в качестве официантов, зарабатывают до семи тысяч евро (и это – без чаевых).
Во время моего пребывания в Нюрнберге никакого фестиваля не случилось. А потому я энер-гично посещала один храм за другим. И в каждый собор входя с душевным трепетом, в его интим-ном покое наблюдая пышное убранство, видела, как сумрачности там, ближе к куполу, противится дневной свет. Он, одолевая сопротивление многоцветных витражей, вдруг высвечивал мерцающий в тишине орган. В извечном соперничестве света и тени таинственность свеченья труб заставляла замереть и задуматься. Парящий над головой музыкальный инструмент казался живым, потрясая душу высотой и низменностью растраченных эмоций.
Возможно, я убедила вас, что повышенное внимание к Нюрнбергу неслучайно. Что город бо-жественно красив. Союзники, с пристрастием бомбившие нацистское гнездо в 45-м, по чистой слу-чайности оставили в живых Дворец Правосудия. Там был осуждён фашизм. Поверженным народом город был с любовью восстановлен. Чтобы перед лицом всего мира восстать из небытия блистатель-ным. Как птица Феникс из пепла. И вновь стать Нюрнбергом.
Не каждый город жаждет увидеться со мной вновь. Этот заслуживает моего возвращения.
***
Расслабьтесь, господа! Экскурсия окончена. Мария Папчинская (экскурсовод «Петротурсер-вис») прощается с нами. Мы же, объединённые десятью днями напряжённого бега по Европе, апло-дисментами благодарили широко образованного экскурсовода. На всякий случай овладев тремя ино-странными языками, Маша постоянно реализует свою способность вести экскурсию во многих горо-дах разных стран мира.
ЭПИЛОГ
Прощайте, европейские дали. Я, прорубив, наконец-то, своё окно в Европу, возвращаюсь из странствий прямиком на давным-давно облюбованные сотки, чтобы успеть слиться в эстетическом экстазе, несмотря на климатические подлости, с нарциссами и тюльпанами. Чтобы быть шокирован-ной несметным количеством одуванчиков вкупе с зелёной травой по пояс, на радостях заполнивших всё и вся. К соловью, который, привычно рассыпая рулады и щёлкая, не успел ещё пресытиться сво-ей песней. Господи, хорошо-то как!
Проживая время возвращения из дальних странствий, наслаждаясь муками творчества, чув-ствуешь опустошение по завершении забот.
И всё это есть счастье.