CUBA - SI
Молюсь во всех соборах,
По площадям брожу –
В международном хоре
Себя я нахожу.
И как душе приятно Смотреть на пёстрый люд! И на сердце отрадно:
Ведь не рождён пока что Последний мой верблюд.
Я странствую по свету
Как пленник сладких грёз.
Плывёт моя планета
Среди шуршащих звёзд.
Грохочут водопады,
Цветы в садах растут.
И непременно надо
Мне быть и там , и тут.
Я – друг живого шага.
Мой компас – на руке.
Блокнот, перо и фляга
В походном рюкзаке.
Галина Миновицкая
Хочешь хорошо отдыхать – должен хорошо работать. Нужно как следует утомиться, что-бы по достоинству оценить свалившуюся на тебя благодать.
Вдоволь без роздыху наработавшись, лечу в Гавану. Как там в рекламе: «Ведь Вы этого до-стойны»?
Тринадцать с половиной часов в «Боинге-767» – это вам не комар начихал. Но удовлетворить свои «экзотические» потребности: перед окном тебе кактус с пальмой, а далее насколько хватает глаз – синее море, хочется.
Восьмичасовая разница во времени это вам не наплевать. После полёта качает, ночью – бод-ришься. Но всё это – мелочи. Тур – в руках. И вот комфортабельный автобус с кондиционером (хо-лод давал собачий) для неутомимых путешествующих особ несёт меня из Гаваны на остров VARADERO. Почти три часа пути не показались бесконечными. Тропические кактусы, агавы, сто-летники рассаженные любовно неведомым садовником художником – дизайнером вдоль дороги изумляли и радовали глаз. Грифы скользили в воздушных потоках, едва пошевеливая крыльями. Бе-лые цапли с жёлтыми клювами важно шествовали вдоль пешеходных дорожек по травке. Я подума-ла: такими вот картинками Николай Николаевич Дроздов с экранов телевизоров искушал и утешал тех, кто не может приобщиться к тропикам непосредственно.
Волнуясь, как бы не проехать свой отель, я обратилась к водителям (совершенно обуглившимся на тропическом солнце долговязым пожилым кубинцам) с тревожной просьбой: отель «Оазис»! Автобус остановился, ко мне подошёл один из шофёров и сказал:
-Отель «Оазис», сеньёра.
Слышите, господа? Это в России я – «бабушка» или «женщина». А здесь – «сеньора». Достав багаж, крепко взяв меня за руку, он, убедившись что на шоссе – безопасно, перевёл через дорогу. За любезно оказанную мне услугу я подарила чудному чёрному дядьке улыбку №1 для торжественных случаев с воздушным поцелуем: «Грациас, сеньор!»
Мой огромный номер на двоих для меня одной прямо на берегу Атлантического океана (или Мексиканского залива – граница размыта в прямом смысле) оказался с видом на волны под свежим бризом. Семейка гигантских тараканов сантиметров пять длиной и такими же усищами (эти особи в тёплых краях отличаются размерами неожиданными) скромно жила в бидэ. Ко мне отнеслись снис-ходительно: ладно уж, будь. Выходя вечером из технологического отверстия, тревожно шевелили усищами: мол, знаем вас, так и норовите посягнуть. Жуки общество своё не навязывали. При моём появлении скорёхонько забегали к себе домой, оставляя на виду лишь малую толику усищ.
Бездомные животные на улицах – зрелище удручающее. Эти незначительных размеров обтяну-тые кожей скелеты (можно анатомию изучать) подачку даже не просят – знают, что не дадут. Наши-то гренадеры не просто просят, требуют. И не что-нибудь, только мяса.
На территории отеля «Оазис» маленький пёсик жил без имени и надежды. Но тут появились туристы-руссо, затем – из Словении, в природе которых – сострадать и брать шефство. Безымянному животному прежде всего дали имя Пэро (с испанского – «кобель»). Затем, регулярно трижды в день, стал получать усиленное питание как дистрофик. Пэро не зазнался, скромность и вежливость ему не изменили. А за высококалорийную диету сопровождал нас по пляжу в качестве охранника, пугая снующих крабов. Спустя неделю он привёл на откорм блондинистую девицу с приятными манерами и глазами благодарными за каждую малость.
Собака – не человек, дающую руку не укусит. После трапезы «блондинка» осторожно брала зу-бами мою ладонь и, глядя в глаза, держала её некоторое время, виляя хвостом. Я не торопилась вы-свободить руку, поражённая неожиданным рукопожатием. Или, ухватив зубами подол моего платья, потихоньку тянула в сторону, не раскрывая задумки.
Еда из пиццерии от братьев-славян сделала своё дело: изучать анатомию уже в голову не при-ходило – бока округлились; а по ночам уже две собачки помогали охранникам блюсти порядок на вверенной территории.
Общаясь с персоналом на пальцах, тысячу раз пожалела, что ленилась учить язык. Хоть какой-нибудь. Так ведь никакого! Вот так, господа, в перезрелом возрасте неожиданно отзываются ошибки молодости. На ходу стараюсь запомнить несколько испанских слов вежливого характера: все тебе улыбаются, обходительны, деликатны, не смея ничем обеспокоить или неприятно удивить.
Здравствуйте, Океан! Не знаю, как Вы, я встрече рада. По какому поводу бушевание? Ну, очень прошу Вас успокоиться. Мне некогда: всего две недели с небольшим. Хотелось бы поскорее сойтись с Вами накоротке. Ракушки, «дриньк» и чревоугодие уже не удовлетворяют. Пиццерия возбуждает разнузданное чревоугодие: разнообразие блюд, фрукты в немыслимом количестве трижды в день. Всё включено. Счёл вкусным – ешь. Оплачено!
На пляже – ни толчеи, ни борьбы за лежаки. Всем отдыхающим в профсоюзной здравнице все-го хватает. Охрана – каждые пятьдесят метров. На пляже подают ликёры: шоколадный, кофейный, анисовый, мятный до полного удовлетворения – всё включено. При большом желании надринькаться можно. Но мне алкогольная невоздержанность не грозит: порочные гены отсутствуют.
Охрана отеля бдит днём и ночью. Прямо напротив моих дверей-окон от пола до потолка. NO PASARAN! По утрам приветливо делаю ручкой охраннику: Buenos Tardes senor! Спасибо, что всю ночь берегли мой покой и сон.
Я – в номере sevan на первом этаже. Раздвинул створки окна, - ты вроде бы в номере, а с другой стороны, будто уже на природе: пальмы кланяются уважительно и прилежно, рады, что, наконец-то, приехала: gracias, senora, что поддержали наш кубинский бюджет.
Океан с белыми бурунами всё ещё кидается на остров Варадэро. Что поделаешь: зима. По слу-чаю чудной непогоды в полуголом виде сижу в проёме двери-окна и вывожу строчки рухнувших на меня по моей же воле впечатлений «CUBA – SI!».
Господи, спасибо Тебе за всё!
***
Экскурсия! Меня ждёт Карибское море. «АН-26» несётся в воздушном бассейне, устремляясь в Cayo Largo (cayo – островок) к тёплой лазури. Без спешки и опозданий (всё точно , как в аптеке, гос-пода) наш гид Мигель, сосредоточенный, серьёзный, на лице - печать ответственности (учился в Со-ветском Союзе), пересаживает нашу русскоязычную группу на катамаран.
Вот оно – Карибское море, всегда лазурное и прозрачное. Катамаран тормозит в том месте, где всем желающим море – по колено. Неглубокая лужа в морской бесконечности изумляет и веселит детей разных народов.
Наконец, подходим к маленькому островочку – цели моего личного путешествия. На нём счастливо живут и хлеб жуют множество игуан, целое стадо. Островок в Карибском море – их запо-ведник. Прибывшие «бегают» за динозавриками (по застывшей лаве быстро передвигаться невоз-можно), кормят их булкой и фотографируются в паре. Подаю пример: беру игуану поперёк живота и поднимаю над землёй. Молодые игуаны не в восторге. А самый большой динозавр не сопротивляет-ся. Хлебнув жизненного опыта, он перед кино- и фотокамерами спокоен и уверен в себе. Как насто-ящий артист. Все стали хватать его поперёк живота и увековечивать. На прощанье я погладила хозя-ина острова по шершавой коже и панибратски похлопала по сытому животу. Благоденствия тебе, игуаний рай. Опять вышли в море, чтобы в некой его точке покормить рыб и поплавать в масках и ластах. Прикормленные ранее, рыбы с нетерпением ждали нашего появления. И с воинственным пылом дрались из-за подачек.
Ласты и маски выданы. Любители разглядеть что-нибудь диковинное на дне морском окуну-лись в пучину – прозрачную и притягательную. Огромная морская звезда и тяжёлая раковина цвета утренней зари – добыча «морских волков» - пошли по рукам под щёлканье фотоаппаратов. Потом всё вернули морю: ничего живого уносить с собой нельзя. Таков закон страны.
Добрались до пляжа, господа отдыхающие? Пожалуйте на белый песочек (тонкий ракушечник). Бирюзовая круглый год вода источает сероводород не экономя, в большом количестве. Все дружно лечились – с удовольствием и впрок. Исцелялись целых три часа. И вот уже опять уверенные кубинские парни руководят лёгким «АН-25».
До свиданья, ласковое Карибское море! Может, ещё свидимся.
***
И ведь свиделись же! Прямо-таки на другой день.
Guama! На свиданье с крокодилами мчимся мимо банановых (банановая «пальма» – трава дву-летняя) и апельсиновых плантаций – на многие километры. Под недрёманым, между прочим, оком гида Освалдо. Он широко образован, знает ответы на все каверзные турвопросы, учился в Советском Союзе. Освалдо и сам не прочь поставить нас в тупик: о чём я рассказывал полчаса назад?.. как называется город?.. в каком году?.. Расслабляться было некогда – экзамен сдавали каждые тридцать километров. А «Be same» в его исполнении прозвучало тепло и задушевно.
И чтобы окончательно нас сразить, Освалдо рассказал случай из жизни российских туристов в отеле на Варадэро.
Поступило метеосообщение: к нам движется ураган чудовищной силы, сметая всё на своём пу-ти. Туристам необходимо покинуть отель на берегу океана, перебраться в безопасное место. Выехали все: англичане, французы, немцы… Все!
Кроме россиян. По случаю праздника – разбушевавшейся стихии и нависшей опасности, в хол-ле отеля российские подданные организовали сабантуй: были сдвинуты столы в единый общий, уставленный горячительным с закуской. К пиршеству был приглашён обслуживающий персонал отеля, и праздник по поводу грядущего природного беспредела начался.
Когда градус торжественной встречи непогоды превысил все допустимые нормы, выяснилось, что ураган волевым решением изменил направление и прошёл стороной без согласования с нашими. Разочарование от полученного известия было сравнимо с самим ураганом. Тон реплик россиян в ад-рес персонала отеля носил характер воинственный и разночтений не допускал:
- Ах, вот вы как с нами?
- Мы к вам – всей душой, а вы?!..
- Где обещанная стихия?!
- Да за это мы больше никогда к вам не приедем!
- И пусть ваш турбизнес трещит по всем швам!!!
О, россияне! Истинно, умом вас не понять.
Сделали туалетную остановку. А оказалось, что мир полон неожиданностей. На небольшой площади организован зверинец. Попугай, сидевший на ветке в огромной клетке вольере, о чём-то жалобно меня просил. А мизинец, просунутый между проволочками, клевать не хотел.
Огромный белый вол готов был покатать всех желающих, и… никакой агрессии: пожалуйста, погладьте меня, потрогайте огромные острые рога и почешите между ними. Обнимите, наконец, моё большое лицо. За всё – спасибо! Раструбы ушей покорно свисали по бокам его безразмерного образа.
Две пребольшие тортиллы с ребёнком прохлаждались в неглубокой лужице. Змеи, свернувшись в клубок, ко всему происходящему были индифирентны. Детёныш крокодила почему-то не кусался, а служил моделью: так и застыл у меня на груди но всю оставшуюся за конвертируемый песо. Две огромные крысы-капибары, морские свинки тихо-мирно вели свои хозяйства.
Хлебнув кофе и «дринька» - скорёхонько в автобус, к крокодилам. Проезжаем мимо заброшен-ного сахарного завода. Как и всё бывшее в соцхозяйстве без хозяина, вид имеет удручающий: чёр-ный остов здания, ржавые ёмкости и всё прочее никому уже ненужное железо гниёт под палящим солнцем тропиков в условиях очень солёной влажности.
Это стадо коров, щиплющих травку или лежащих в полном покое, живёт по принципу: каждой корове – по белой цапле. Дружба между ними основана на взаимной заинтересованности: ты – мне, я – тебе. Ты – мне вездесущих жалящих кровососущих, я – тебе жизнь без нервов. Цапли стоят на коровах и рядом с ними. Все счастливы: хозяйство образцовое. Договор есть договор.
А вот и крокодилий заповедник. Но… рептилии – не сразу. Сначала в большом количестве шо-пы. Вот она – мечта в полоску… нет, эта – в квадратик. Портмоне из кожи крокодила – зубастого и хищного. Дороговато, но подарок ко дню рождения себе любимой поднести хочется. Турист всегда уязвим желаниями на чужой территории.
Всё! Желание исполнилось. Млею от мысли о встрече с рептилиями. Ба! Да тут аттракцион! В небольшом вольере под присмотром служителя можно сфотографироваться с живым крокодилом метр-полтора длиной, взяв его на руки. Крокодилу завязывают зубастую пасть и передают с рук на руки взволнованному туристу. За небольшое вознаграждение ты в паре с хищником – в вечности. Крокодил, исповедуя философию «такова селяви» замирает на чужих руках.
Я не стала фотографироваться с рептилией, усмирённой верёвкой. А приложилась губами к тёмно-зелёной когтистой прохладной правой задней лапе: за верёвку прости, меньшой брат. Спаси-бо, что ты есть, красавчик!
Бегу дальше! Ну, где вы, как вам тут живётся, дорогие мои тёмно-зелёненькие? Лежат себе в колоссальном вольере за частой сеткой колоссальные особи. При моём появлении – ни щёлочки гла-за, ни шевеления. Переваривание пищи – процесс многотрудный, длительный. Силы надо беречь для самоутверждения на вверенной территории и борьбы за самку. Про милую привычку совать пальцы сквозь сетку пришлось забыть: это вам не попугай с капибарой. Обошли вокруг вольера. Чтобы крокодилы подвигались, палкой в бок тыкать не стали: хозяева же! Ну, неловко, право.
Наш путь лежит в Guama – легенду двадцатых годов прошлого столетия. Пересели на мотор-ные лодки и помчались по озеру Сокровищ, по искусственно созданным в бывшем болоте протокам. Ветер свистит в ушах, брызги в лицо. А кубинские загорелые парни уверенно ведут моторные суда к месту назначения. И дарят каждой туристке по жёлтой кувшинке. Не желаете ли к столу? Вашему вниманию – мясо крокодила. Нет, не желаю. Я крокодила люблю живым. Пусть даже и очень злым. Кубинские крокодилы самые злобные в мире. А кошелёк – из кожи убывших естественным путём. Так сказал гид Освалдо.
Возвращаясь на моторных лодках, подсмотрели, как бдительны грифы на самой макушке дере-ва-гиганта; как летит орёл с пойманной рыбой в руках; как выглядят облепившие ствол огромные термитники.
В обед подали жареных креветок. И теперь я знаю, что это за «фрукт». От лобстера (морской рак) – отказалась. Слишком большой и дорогой.
После обеда Освалдо предложил каменистый берег Карибского моря. Осторожно передвигаясь по камням, увидела морского ежа растопырившего свои иголки. Он стал похож на чёрный цветок. Хотела камешком его потрогать, но пренебрегла законом физики о преломлении в воде световых лучей. И чёрная ядовитая игла уколола меня раньше, чем я успела оценить обстановку. Но я выжила. Палец поболел до утра. А точка осталась.
Целый час наслаждалась Карибским морем и поиском затейливых ракушек. Заехали на минут-ку к водоёму, через который можно попасть с аквалангом в подводные пещеры. Рыбы сгрудились в одном месте, демонстрируя многообразие форм и цвета. В пещеры попадать не стали – чёрная вода внушала опасения. Особо запасливые рыб всё же покормили.
***
Наблюдая жизнь незнакомой страны, я подсмотрела одну зацепившую меня особенность, от-личную от нас, европейцев: кубинцы естества своего не стесняются. А что у нас? Ох, там выступает, здесь торчит! Как я несовершенна в сравнении с мисс Мира! Как это отравляет мне жизнь! Прикрою-ка я это несовершенство широкой юбочкой, долгополым пиджачком, брюками «шириною с Чёрное море»*… Ну, и так далее, всё зависит от дально
*Т.Г.Шевченко, «Тарас Бульба»
бойности фантазии. А на Кубе? Она (женщина) знает, что не «модель». И… что? И оконча-тельно обозначив первосортным трикотажем местного производства все эти в большом количестве и с любовью к себе накопленные с немалым трудом и финансовыми издержками могучие формы, впечатляюще и завлекательно колышущиеся по фасаду и со спины при каждом шаге, с гордо поднятой головой и, слава Богу, понятия-то не имея о каких-то там комплексах неполноценности, несёт себя по улице от бедра и с достоинством, неспешно плывёт, рассекая, как крейсер пространство и время, охотно отвлекаясь на приветствия. Кубинские же мужчины любят их такими, какие есть.
Я отметила ещё одну деталь. У населения этой страны безупречной формы стройные ноги. Це-лая страна красивых ног!
На Кубе живут люди с горячей кровью разных цветов кожи. Но всех их объединяет приветли-вость белозубых улыбок, вежливость, уважительная обходительность: я Вас не знаю, но всё равно – «Buenos Tardes, senora!», «Gracias, senora!» И в ответ на эту улыбчивую благодать сам невольно цве-тёшь улыбкой с утра и до вечера. Ну, не чудо ли? И этого чуда, господа россияне, нам всем желаю искренне и от чистого сердца.
***
Мне как человеку пишущему часто приходится раздумывать над темами будущих произведе-ний. Однако, жизнь частенько сама подкидывает неожиданные сюжеты.
Сегодня утром океан опять возражал, и красный флаг штормового предупреждения торчал в песке. Я всё же пошла в волны, а они за дерзость наподдавали мне, как следует, засыпали песком с ног до головы и с позором вместе с медузами вышвырнули на берег, как ракушку.
На волнорезе я заметила молодого парня с сетью и подошла поближе, чтобы разглядеть грузила (для общего развития и от ничего неделанья). А заодно поглядеть и на самого рыбака. Это был стройный высокий кубинец-блондин. Я удивилась, прикоснувшись к его волосам. Мило улыбнув-шись, он снял шапочку с козырьком: действительно, блондин.
Попытки заговорить со мной на испанском, на английском ни к чему не привели. Do you speak English, senora? Нет, сеньора не спикает. Однако, и на пальцах, с тремя английскими и двумя испан-скими словами объясниться вполне можно.
После «светской» беседы принесла нам обоим шоколадный ликёр со льдом (оплачено!) – роr favor, senor, – и, досушив висевший на веточках купальный костюм, медленно и лениво пошла по берегу, собирая излюбленные ракушки.
Не спеша передвигаясь по пустынному пляжу, я неожиданно увидела моего рыбака с сетью уже впереди и поодаль. Когда мы поравнялись, он окликнул меня и призывным жестом, понятным на всех языках без перевода, пригласил … в кусты.
Если честно, я пережила потрясение. Мне и в голову не могло придти, что в достигнутые… (даже страшно сказать, какие!) годы, мальчишка будет рассматривать меня в качестве объекта сексу-альных домогательств. Кроме того, я тут же некстати вспомнила, что руссо туристо – облико морале.
Сделав вид, что не поняла, проследовала дальше. Но парень обогнал меня ещё раз, предлагая свои услуги. Его настойчивость меня напугала. Я решила, покинув пляж, выйти поближе к шоссе. Там царило обычное шумное оживление. Горячая кровь проживающих на Кубе граждан подгоняла моторы, не терпя промедления. Их владельцы, заметив меня в купальнике вблизи дороги, жестами и криками приглашали разделить с ними путешествие. Я повернула к отелю.
Блондинистый Аполлон понял, что прозреть этой тётке-руссо в ближайшее время не грозит. И ушёл, как бы говоря: ты видела, как я молод; я хотел отдать тебе всё, что взял с собой, за небольшое вознаграждение. Как истинный джентльмен пытался побеседовать по-английски. Но сеньора так и не удосужилась выучить иноземный. Знала бы, что встретится молодой бог, небось засела бы за учебники! Я хотел, чтобы тебе стало хорошо здесь и сейчас. No?! Ну, иди, собирай свои бездарные ракушки.
Вернувшись на пляж, попыталась осмыслить произошедшее. Я уже пришла в себя, и мне хоте-лось смеяться и петь. Вспомнила старую рыбацкую песню, и, вновь прорезавшимся голосом, с удо-вольствием для себя, любимой, спела её раз сто. Вдохновенное исполнение окрылило. Мне и вооб-ще-то никогда не скучно. Но в этот день было просто весело.
Утром захотелось вновь увидеть эту нахальную молодость во плоти. И я пошла по пляжу, отыскивая глазами вчерашний день.
Я много лет ждала подходящего момента, чтобы, наконец, поступиться своими принципами. Но… не смогла сбросить с плеч полувековой груз. И поняла, что секс в кустах мне уже недоступен. А за предложение откушать терпкое блюдо с омолаживающим эффектом сиюминутного счастья thank you very mach, boy; gracias, senor. Видишь, языковой барьер я уже начинаю преодолевать. А за отказ предоставить тебе в связи с затруднённым материальным положением временную работу с оплатой по факту – excuse me!
И если на душе «заскребут кошки», надо просто вспомнить: «Бабушка, пройдите в кусты». И весело и беспечно расхохотаться. Потому что сердце молодо до конца дней.
Прощай, Varadero и океан с непокладистым нравом; прощайте, грифы, как большие индюшки бродящие по пляжу в поисках съестного; бакланы летящие стаей по неотложным делам.; орёл паря-щий над отелем; стремительные ящерицы и ракушки – дары щедрого океана. Я уезжаю в Гавану, чтобы познать непознанное.
HAVANA
Едва появившись на Кубе, услышала заинтересованный вопрос Александра Евгеньевича: как долго я хочу отдыхать на океян-море? Моя любовь к морю отличается постоянством, я ради него приехала, поэтому – до конца.
Нет, это неинтересно. Ну, почему всё время – море? Так что встань в сторонку, я подумаю, как тебе будет лучше. На Кубе, в Гаване много привлекательного. Ради этого стоит отвлечься от океян-моря на несколько дней.
Александр Евгеньевич, спасибо, что настояли на своём. Вы были правы. Спасибо, что носились со мной по городу, как с писаной торбой, не жалея сил и времени.
Кафедральная площадь
Архитектура старого города представляет собой эклектику стилей разных эпох. Рококо, барок-ко, эпоха Возрождения мирно вписываются друг в друга. Излюбленным архитектурным элементом монументальных зданий центра и незначительных – вдали от него является колонна. Колонны живут своей особенной жизнью, подпирая или украшая сооружения снаружи или изнутри. Лично меня колонны как детали восхищают. Придавая строениям импозантность, основательность, очарование давно минувшего, окрыляя стремлением ввысь, приглашают в полёт. Видимо, вопрос «Почему люди не летают?» возник значительно раньше, чем принято думать. И, не находя на него ответа, в качестве компенсации изобрели колонну.
Оставив машину на стоянке, мы прошлись по старому городу. Естественно. Не обошлось без сувенирных рядов. Всего этого добра, сотворённого народными умельцами под девизом «Голь на выдумки хитра», на прилавках не счесть. Остро модны браслеты из нержавеющих вилок-ложек с включениями из перламутра, неординарных камешков, затейливых ракушек. Всего наготовлено для вездесущих туристов так много, что глаз не может остановиться ни на чём конкретно. В этом нелёг-ком выборе последнее слово за кошельком.
Bodegita del Media
В память Гаваны образ Эрнеста Хемингуэя впечатался навечно. Имя его, принося доход, бес-пощадно эксплуатируется: любимое кафе, где Папа Эрнест встречался с друзьями, пил, бузил; кок-тейли рекомендуемые как самые им любимые: Mojito, Daiguiri. На стенах кабачка Bodegita del Media расписался весь мир. И я, конечно, тоже. «Здесь был Вася» кричит со всех стен от пола до потолка на всех языках мира размашистым или убористым почерком, масляной краской, цветными маркерами и шариковой ручкой. Хочешь себя увековечить, пиши ближе к потолку: стереть твоё и начертать своё – проблематичней.
Ambos Mundos
На шестом этаже (в сущности, на крыше) гостиницы Аmbos Mundos cюрприз ждал не только меня. Приняв два любимых Хэмингуэем коктейля, я пришла в состояние, когда море в самом глубо-ком месте обозначается не выше колена. Гармония голосов трио была столь пронзительна, аранжи-ровка известных и любимых всем миром песен так прекрасна! И я решила незамедлительно попол-нить репертуар музыкантов старинным русским романсом «Не уезжай, ты мой голубчик». Александр Евгеньевич деликатно пытался отговорить меня от этой затеи, но меня уже понесло, я закусила удила. И внять голосу рассудка выпитые коктейли не позволили. Не волнуйся, сказала я, небрежно махнув рукой в сторону океана, не подведу. За этот романс мне присуждён Диплом Первой степени.
Окунувшись с головой в мир восторженного неповиновения здравому смыслу, подозвало одного из музыкантов и попросила сесть напротив. Воспитанный бизнесом, он был вежлив и учтив, с первого раза уяснив себе, что посетитель всегда прав. Зная испанский в совершенстве, Александр Евгеньевич в качестве моего личного переводчика ненавязчиво и с достоинством представлял мои междометия в иноземном, помогая объясниться. Я всё же неплохо выступила, удивив, прежде всего, себя. Спасибо, музыкальный слух не подвёл в связи с алкогольным дисбалансом, супротив гармонии не погрешила. Но в стихах одну строчку всё ж забыла – алкоголь осечки не даёт. «У сеньоры хороший голос» - музыкант был улыбчив и стеснителен. И мы помогли ему материально.
Осознав, что на высоте шестого этажа я сделала всё, что могла, от чистого сердца в розницу расцеловав трио, осмотрела с высоты старую Гавану. И, обдуваемые тёплым ветром с Атлантики, отбыли на площадь Оружия в превесёлом настроении.
Через месяц после моего отъезда из Гаваны, Александр Евгеньевич вновь побывал на крыше гостиницы Ambos Mundos вместе со своим другом, дабы освежить в памяти впечатление от люби-мых ими и Папой Эрнестом коктейлей. К друзьям подошёл уже знакомый музыкант и спросил: «А где Ваша спутница-сеньора, которая так хорошо пела?»
Вот он, господа, тот самый звёздный час, тот неожиданный гонорар, который настигает тебя post faktum, не тускнея при этом.
Судьба, благодарю тебя за эту малость.
У Эрнеста Хемингуэя
Поначалу я думала, что это обнесённый высокой стеной парк-заповедник в самой Гаване. При-ятно посмотреть. Как жил Эрнест Хемингуэй. Жил бы и жил, писал бы свои гениальности в этакой-то гармонии с природой, в этакой-то благодати. Одни только радиально расходящиеся от белизной сияющего вознесённого на холм дома аллеи чего стоят! Красотища немыслимая! Ну, чего ему не-хватало? А нехватало ему душевного здоровья. Вот физических сил было в избытке. Всем известные факты из жизни писателя излагать не стану. А вот впечатление от усадьбы в целом – потрясение.
Белоснежный дом писателя музеем стал не после его смерти. Дом был сотворён музеем его трудами ещё при жизни. Все предметы в доме-музее – подлинные.
Жизнь была пресыщена событиями. Между строчками произведений – охота, рыбалка на своей яхте (рассыхаясь на беспощадном солнце, стоит тут же, в парке). Результаты впечатляют: чучела украшают интерьеры комнат. Встречи – с самыми интересными и состоявшимися людьми разных стран – его друзьями.
«Старик и море» – поясной поклон в адрес простого народа – рыбаков, живущих надсадно, изо дня в день рискуя жизнью. Но, несмотря на скудость своего бытия, собравших всем миром деньги на памятник великому земляку уже после его смерти. Собранного хватило только на бюст (установлен в рыбацком посёлке Coji mar), оберегаемый от климатических напастей ротондой.
А беломраморный Иисус Христос на холме в районе Каса Бланка благословляет, крестным знамением осеняя, Гавану, Кубу и весь сущий мир, паря во времени и пространстве.
Las Terrases
Государственный заповедник Las Terrases находится в горах. И мы отправились туда, предвку-шая праздник.
Для чего существуют заказники? Эти территории существуют для того, чтобы всех нас, живу-щих по отношению к природе не приходя в сознание, навести на мысль: а не остановиться ли, огля-нуться и повиниться, осознав.
За километр до заповедника я почувствовала, как изменился воздух. Мы въезжали в охраняе-мую Господом Богом и законом лесную зону. Редкие растения, на которые можно только смотреть, животные, многие из которых сохранились только здесь. Водятся в заповеднике и крокодилы. Но в «свободном полёте» они значительно дальше Мока, где окончательно остановились мы.
Оставив машину на стоянке, двинулись гуськом к подвесному мостику через реку. К тому ме-сту, где во всей первозданности торжествует основной инстинкт, усиленный жаждой наслаждений. Не просто утолить голод, чтобы выжить, уничтожив доставляемые по канатной дороге продукты. А вкупе с природой слиться воедино душой и телом.
Для начала длительно и с пристрастием тело полощут в каменной ванне образованной впади-ной. Вокруг теснятся горы сплошь в зелени цветущих деревьев. Цветы их огромны и разнообразны по форме и цветовой гамме. Тёмно-зелёная вода обнимает всех желающих, стращая глубиной (4-5 метров), массируя спины водопадом. Скальные породы, едва выступающие из воды, похожи на кро-кодилов-бегемотов. Забредшие сюда однажды, они так и замерли навсегда, утвердив над поверхно-стью реки только спины. Чтобы согреться на тропическом беспощадно обжигающем солнце.
И вся эта красотища, приводя в экстаз и согревая душу, льстит надеждой, что, возможно, ещё не всё потеряно. Что есть ещё время одуматься и, уважая, любить то, что презентовано Создателем. А, значит, – самих себя.