А далекий Красненский пруд все манил и манил Юрку, который прислушивался к рассказам старших мальчишек и уже знал, что это был довольно длинный, узкий и глубокий водоем. А возле гребли глубина была максимальная и до дна было невозможно донырнуть. Рыбы там было много, но на дне было так же много нанесенного ветром курая, и донные удочки постоянно получали зацепы. Лучше всего было рыбачить удочками поплавочными. Воображение рисовало будущему рыболову как у самого дна среди затонувшего курая важно ходят карпы, караси, сазаны, гибриды и никак не могут дождаться его, удачного рыбака. Правда, Юрка не знал, как они выглядят, но это неважно, надо было готовиться к рыбалке.
Первым делом он разжился леской. Это была миллиметровая жилка со школьной стройки. У строителей ее было много и пропажу метров 5 они не должны были заметить. Леска, конечно, была слишком толста и груба, но юный рыбак рассудил, что именно такая леска ему и нужна, она не порвется, когда подцепится по-настоящему крупная рыба. А других Юрка ловить и не собирался. Крючок ему подарил сосед Колька. Видимо, ему было не жалко этот старый ржавый экспонат, который всех удивлял своими размерами,к тому же он успешно выполнял роль грузила. Поплавок был тоже под стать этой «серьезной» снасти. Из бутылочной пробки. Оставалось подобрать удилище.
Все лесополосы вблизи села имели у мальчишек свои названия: Воронячья, Конезаводская, Свинцовая, Инкубаторская и т.д. Самая высокая и густая получила название Гадалевская роща, по фамилии повесившегося в ней мужчины. Действительно роща, и широкая, и густая. А еще у дороги была широкая полоса целинной земли без деревьев. И какие тут росли цветы! Именно там Юрка и нашел то, что искал. Удилище вышло достаточно длинное и прочное, и успешно прошло испытание. Рыбу следовало ловить покрупнее и два кирпича это удилище выдержало. Юрка из последних сил оторвал от земли привязанный к удилищу груз, и при этом явственно представил, как он будет тащить эту огромную рыбину. Да, нелегкая это занятие – рыбу удить!
До Красненского пруда было около 12 километров грунтовой дороги. Для поездки на велосипеде вроде бы и не очень далеко, но если ветер был встречный, особенно на обратном пути, то путь становился весьма трудным.
Юрка и его одноклассник Витька добрались до пруда довольно быстро, так как ветер еще «не проснулся». Велосипеды были великоваты для друзей. Конечно, «под рамку» они уже не ездили, но и седло велосипеда было еще для них высоковато. Поэтому крутить педали приходилось стоя, или ерзая по седлу. По этой причине соответствующее место у мальчишек часто натиралось и доставляло совсем неприятные ощущения.
Уже в дороге стало понятно, что удилище было «несколько» великовато. У Витьки оно было раза в два короче и несравненно легче. Окончательно Юрка убедился в этом, когда начали закидывать снасть в воду. У него это получалось плохо. Невозможно было удержать этот дрын и не плюхнуть им по воде. Наживкой для рыбы служило тесто. Шарик этого теста необходимо было насадить на крючок. Но так как крючок был «крупнокалиберный», то и шарик теста получался такой, что Юрка засомневался, что рыба его сможет проглотить.
-Ничего, у рыбы здесь только два варианта. Либо подцепиться на крючок, либо подавиться этим шматком теста.
Решил рыбак.
А вокруг простирался совсем иной мир: берег пусть и небольшого пруда среди необозримой степи. Здесь был совсем другой воздух, он был напоен горьковатым ароматом полыни, душистого чабреца и перемешан с запахом воды. И звуки здесь другие. Плеск волн, шелест тростника, крики птицы камышевки и голоса целого хора лягушек. И мысли твои при этом совсем другие, ничем не отягощенные, легкие и приятные.
А рыба все не клевала. Солнце начинало припекать. Проснулся и ветерок, по пруду пошли волны и теперь совсем не стало видно: клюет или не клюет. Решили перебраться на греблю, ветер был северный и у самой гребли волн не было.
В этот день на пруду рыбачили не только мальчишки. На гребле пруда еще с самой зорьки расположился Парамон. Этот житель Ольшанки, мужчина средних лет, был из числа белорусских переселенцев, которые в конце 50-х годов перебрались в «хлебную» Ольшанку. Личность весьма колоритная, матерщинник и любитель спиртного, герой ходящих анекдотов.
Он или просто хорошо «прикормил» место, или знал какой-то особый секрет, но рыбу он таскал из воды одну за другой. Это были так называемые гибриды, по виду что-то среднее между сазаном и карпом. И были они размером с ладонь взрослого человека.
Вокруг Парамона было что называется: не протолкнуться. У мальчишек «не клевало», а этот мужик словно дразнил пацанов и таскал рыбину за рыбиной. Они не сводили с него глаз, завидовали и старались закинуть удочки поближе к этому рыбному месту, при этом шумели и пугали рыбу. Парамон только матюгался и курил папиросу за папиросой. Отогнать мальчишек было невозможно.
Когда Парамон увидел Юрку с его «крупнокалиберной» удочкой, то настолько впечатлился, что забыл про свои поплавки, а окурок выпал из его рта. Он заматюгался еще громче и заковыристей и одновременно как-то погрустнел. Видимо, интуиция ему подсказала, что с появлением этого нового «конкурента» удача точно повернется к нему совсем другим местом.
Ждать долго не пришлось. Юрка решил подальше закинуть снасть, хорошенько размахнулся уже размокшим и дополнительно отяжелевшим удилищем-оглоблей и… Оглушительный хлопок по воде, брызги и волны во все стороны как бы объявили всем и Парамону в первую очередь:
-А теперь я переловлю всю вашу рыбу!
Парамон сначала буквально взорвался новыми матюгами. Но потом подумал, подумал и начал сматывать свои удочки.
Первый блин комом. Юрка хорошо знал эту поговорку. В рационе питания жителей Ольшанки тех лет явно недоставало овощей и фруктов, рыбы и мяса. Выручали мучные и молочные изделия. Поэтому бабушка и мать постоянно что-то стряпали. Различные пироги и пирожки, вареники и пышки, хворост и печенья, оладьи и блины – трудно уже и припомнить весь этот ассортимент.
А те же блины были разные. Были и просто блины, а были и блинчики, а еще блинцы. Их и просто ели, и ели с начинкой, запивали молоком и чаем. Ели горячие, прямо со сковородки, и ели ранее напеченные, а потом обмакнутые в молоко с маслом и разогретые на сковородке. А вот к свежеиспеченным блинам на дрожжах полагалась сметана, а к пресным тонким и хрустящим блинчикам только свежие сливки.
Обо всем этом Юрка с тоской вспоминал, когда они с Витькой буквально тащились с пруда домой. Голодных и уставших рыбаков посреди пути накрыл мощный летний дождь с оглушительной грозой, заливший водой всю округу. На поле, севернее хутора Краснюков даже образовался большой ручей. Как небольшая речка он устремился куда-то на юго-запад, по незаметному руслу распаханного и засеянного поля, которое уже гораздо дальше превратится в речку Мечетку или Кагальник.
Грунтовка стала непроходимой, и они вели свои велосипеды по мокрой траве лесополос, отыскивая под редкими абрикосами уже полузасохшие плоды и хоть как-то заглушая ими свой прямо-таки звериный голод. Тяжелую удочку пришлось выкинуть как лишний груз. Но неудача на пруду и буйный ливень не охладили рыбацкую страсть Юрки. Он тащил свой велосипед и думал не только о пирожках со сметаной, но и о будущей рыбалке.
Пройдут годы и после сухопутного города Харькова, где Юрка после школы и армии учился в институте, судьба забросит его в удивительное место - Усть-Енисейский район Красноярского края. Да разве это район?! Это ведь целая водная страна, равная по площади Болгарии или Ростовской области. Ведь Енисей в тридцать раз полноводнее того же Дона. Кроме громадной акватории дельты самой большой реки СССР здесь и вся тундра была покрыта озерами и речками.
Осетр и стерлядь, нельма и чир, сиг и муксун, пелядь и хариус, голец и кумжа, омуль и таймень, ряпушка и корюшка – и это перечень только самых ценных видов рыбы, которых потом ловил Юрка в Енисее, озерах и ручьях. Но и Красненский пруд он не забывал и часто его вспоминал. Тем более, что с этим прудом связана одна тайна.