(Начало: http://www.proza.ru/2019/11/16/1101)
С «Киевской» Влас поехал на «Таганку», на свое любимое Болгарское подворье. Когда он приехал, служба уже отошла, но храм не был закрыт. Помолившись, купив свечей и оставив записочки у свечного ящика, Влас поехал домой. Там он наскоро перекусил, взял «Молитвослов» и отправился к Василисе.
Василиса, как и вчера, с нетерпением ждала его. Поздоровавшись, Влас сказал:
— Горячий сегодня день выдался.
— Случилось что-то?
— Как будто та история с Гостем получила свое продолжение.
— Гость опять приходил? — обрадовалась Василиса.
— Нет, не Гость… Похоже, с противоположного полюса приходили. Объявился какой-то фонд и еще содружество, язык сломаешь названия выговаривать, короче, сатанисты настоящие. Они за нами следят. Знают и про меня, и про тебя, и про все ваше заведение. Кстати, как мамашу вашу зовут?
— Катя-Гретхен.
— Во-во, так мне и было сказано! — оживился Влас. — Сейчас Влад с ними разбираться поехал. Посмотрим, что он навоюет. Живой бы остался…
Они помолчали.
— Нерадостные у меня предчувствия. Нехорошо это. Видно, вера у меня еще очень слабая, — возобновил разговор Влас. — Знаешь, а я, пока в метро к тебе ехал, еще одно стихотворение сочинил, под стать настроению.
— А говоришь, не поэт? — улыбнулась Василиса.
— Я не специально, честное слово. Само как-то получилось. Хорошо еще, что у меня с собой ручка и записная книжка были. Прочитать?
— Конечно.
Влас полистал записную книжку, нашел нужную страницу и прочел:
Притча о самолётах
Синий ветер, пронзающий мглу,
бело-серая дымка земли,
самолет набирал высоту,
возвратиться не было сил.
Пели крылья железную песнь,
словно Угли, горели огни,
самолет оглянулся на жизнь,
как на город, мерцавший вдали.
А навстречу другой самолет
прорывался сквозь воск высоты.
Самолеты сошлись, как персты,
и продолжили вместе полет.
Они падали молча, как снег,
словно тополя медленный пух,
как молитвенный жест двух рук,
они каялись, зная свой грех.
Пять минут до земли, и трава
оборвет их последний полет.
Церковь празднует день ПокровА.
Каждый сам выбирал самолет.
— Ну как? — смущенно спросил Влас.
— Ты про самолеты написал, а я недавно вспоминала песенку Галича про кораблик. Песенка грустная, но светлая. А ты случайно не про те самолеты написал, которые недавно в Америке в небоскребы врезались?
— Может быть, и про те тоже… Но вообще-то самолеты — это люди.
— Мы с тобой? — Василиса серьезно посмотрела на Власа. — Влас, мы что, погибнем?
— Ты уж скажешь.
— Влас, ты мне вчера обещал, что мы вместе молиться будем.
— Точно, давай помолимся за тебя, за Влада и за всех нас. Я «Молитвослов» и свечи церковные принес. Спички есть?
— Нет. Есть зажигалка для приходящих. Я-то не курю.
Влас возжег три свечи перед Василисиной иконкой Спасителя. Затем опустился на колени, открыл «Молитвослов» и прочел:
— «Канон умилительный ко Господу нашему Иисусу Христу».
При этом он перекрестился и выразительно посмотрел на Василису. Она тоже опустилась на колени и перекрестилась.
— Во глубине постла иногда фараонитское всевоинство преоруженная сила… — стараясь подражать чтению в храме, напевно затянул Влас.
После канона ко Господу, Влас прочел «Канон молебный ко Пресвятой Богородице, поемый во всякой скорби душевней и обстоянии», «Канон Ангелу Хранителю» и «Канон покаянный ко Господу нашему Иисусу Христу». Пока Влас читал, Василиса то плакала, то вдруг утихала и замирала, как ребенок на руках матери.
Только Влас окончил чтение, как в дверь постучали. Раздался писклявый голос мамаши:
— Васька, за часами следи! Уже лишние пять минут прохлаждаетесь. С тебя вычтем!
— Он выходит уже, мамаша! — испуганно закричала Василиса и бросилась тушить свечи перед иконой.
— Закругляйтесь, закругляйтесь, — послышался из-за двери голос удаляющейся мамаши.
— Василиса, — торжественно и строго сказал Влас, — мы с тобой сейчас канон Богородице читали. Там Христос красиво так именуется — Начальником тишины. Мы когда молились с тобой, то эту Божественную тишину чувствовали. А когда такую тишину чувствуешь, значит, Бог рядом. Он ведь не в шуме, не в громе и не в блеске приходит, а в певучих волнах сияющей тишины… И сразу после молитвы — крик мамаши, суета. Чувствуешь разницу? Нет Бога в крике. И ты не суетись, и прошу тебя, — ничего не бойся. Благослови меня, я иду на войну за тишину… за твою тишину, Василёк, за тишину Христову.
— Как благословить?
— Перекрести меня вот так, — Влас начертал в воздухе крест, — и скажи: Бог тебя благословит.
Василиса вся собралась в трепещущий комочек, как будто от ее благословения зависела теперь жизнь и смерть всего человечества, и, плавно перекрестив Власа, прошептала:
— Пусть Бог благословит тебя, воин Христов, — на глазах ее выступили слезы.
— Ну, молись, Василёк, — сказал Влас и вышел, оставив в комнате «Молитвослов» и свечи.
Мамаша, откинувшись, сидела на своем обычном месте, в прихожей за столиком, и курила.
— Гретхен, — полным решимости голосом обратился к ней Влас, — разговор есть.
Мамаша на удивление Власа даже бровью не повела и, медленно затянувшись, стала пускать дым колечками.
Влас сел перед ней и без обиняков спросил:
— Сколько стоит выкупить Василису? Эй, тетя, проснись!
Мамаша, как будто наперед зная вопрос Власа, загадочно улыбнулась и, смотря куда-то вверх, неестественно, нараспев ответила:
— Пятьдесят тысяч долларов.
Влас, еще раз c прискорбием убедившись в проницательности Князева, сказал:
— Допустим, я деньги достану. Какие гарантии с вашей стороны?
— С нашей стороны гарантий не бывает. Ведь на все воля Божия, не так ли, господин поэт?
— Спасибо за откровенность, — поблагодарил Влас, отметив странное поведение мамаши.
«Укололась, что ли? — подумал он. — Или здесь тоже бесовские штучки начинаются?»
— Бывай, Катя-Гретхен. Насчет денег я похлопочу. А завтра, по крайней мере, приду, как обычно. Проснись и запомни: завтра! И чтобы без фокусов, — строго наказал Влас и направился к выходу.
Мамаша не реагировала.
(Продолжение: http://www.proza.ru/2019/12/07/303)