часть первая
ВЕДЬМА
Беда пришла на подворье колхозного скотника Павла Старостина поздней осенью, собирался мужик свинью колоть, уж и ружьишко почистил, заряд приготовил, а утром заглянул в свинарник и увидел, что лежит свинья на боку, мертвая. И пала хавронья как-то чудно, еще с вечера бойко хрюкала требуя от хозяйки корма, а ночью в одночасье померла. Почесал мужик затылок, сплюнул с досады, и вызвал ветеринара, что бы тот выяснил причину гибели животного. Но и тот, прибыв на место, истинной причины смерти установить не смог, посоветовал своевременно делать прививки да побелить изнутри свинарник, с тем и удалился восвояси. После ухода ветеринара, привязал Павел тушу к конной подводе, и уволок свинью на скотомогильник что расположился за колхозной фермой. И все бы ничего, да вот на следующий год история повторилась, и вновь перед самым забоем, пал от неизвестной болезни здоровущий боров. И заподозрили хозяева в худом умысле соседей, свинарник то, вот, рядышком с соседским забором построен, не иначе они, прознав про грядущий забой отраву, свиньям подкидывают? Ну, как говорится, не пойман не вор, да и с какой такой радости взялись бы соседи свиней травить? Старостины со всеми жили дружно, худого никому не делали. И опять же, каждую осень, соседи обращались к Павлу за помощью, а тот в свою очередь, расходуя собственный порох и картечь, валил с одноствольного ружья свиней, палил и разделывал туши. Платы за работу не брал, довольствовался, как и повелось в деревнях и селах с незапамятных времен, приглашением на жареху да выпивкой. Погоревал Павел с супругой над павшим боровом и, понадеявшись на извечный русский авось, пустил в пустующий свинарник поросенка. Со временем, превратился поросенок в солидного хряка, и хозяева, надеясь обмануть судьбу, в строжайшей тайне принялись, готовится к забою. Втайне от детей, (еще разнесут, архаровцы, по соседям известие о грядущем забое) поправил Павел на оселке ножи, а ночью, в предрассветную пору покинув теплую постель, отправился к свинарнику, что бы убедится в том, что боров жив, и здоров. Хряк, почувствовав приход хозяина, выбрался из будки, в которой спал в соломенном гайне и похрюкивая, принялся пожирать высыпанную из ковша в корыто пшеницу. - Ест хорошо - глядя на борова заметил Павел, протянул руку, и почесал животное за ухом, а затем похлопал ладонью по широкой обметанной жесткой щетиной спине. - Ох, хорош, хорош боров - дрогнули в улыбке губы, а между тем в душе ворохнулась нехорошая мыслишка, которая вот уже на протяжении двух лет не давала мужику покоя - может и верно, соседи виноваты в падеже свиней? Ведь не могут же свиньи сами по себе дохнуть перед забоем? Тут явно, чья то злодейская рука способствует гибели животных. Ну, как говорится, утро вечера мудренее, и если доживет боров до утра, то тут к гадалке не ходи, их вина. - А если так - Павел обернулся и окинул недобрым взглядом соседское подворье, добротную, сложенную из бревен стайку, тепляк за которым, белея в полумраке ночи, поднимались шиферные крыши зимовья и бани, - то, уж тогда не обессудьте. Как вы ко мне, так и я к вам, пущу на двор «красного петуха», будете знать! Не было, да и нет страшнее для сельского жителя наказания, как поджег в осеннее время, пожар, если его вовремя не остановить может уничтожить все вывезенное на подворье сено и тем самым причинить ощутимый урон хозяйству. Ответного возмездия Павел не ждал, знал, что первым делом подозрение в поджоге падет на многодетную вдову Шуру, которая, если верить слухам, мстя односельчанам за причиненные обиды, учиняла поджоги. Каждую осень, то в одном, то в другом краю села, поднималось алое зарево пожара, языки пламени лизали черное, поблескивающее искорками звёзд небо, и над селом стлались клубы пепельно-серого дыма. Горело сено, отстаивая от огня хозяйственные постройки, суетились колхозники, носились как угорелые ребятишки, да изредка в среде стариков раздавалось приглушенное, «не иначе как Шура постаралась, ее рук дело?». - Охо - хо - вздохнул Павел, поежился от пробравшегося под телогрейку ночного морозца и широким, размашистым шагом направился к дому. Боятся нечего, ночь на исходе, даст бог, затеянное дело с колкой борова обойдется благополучно.
Не обошлось. Наутро обнаружил Павел во дворе свинарника издохшего борова. Хряк лежал на боку, и сквозь белесые ресницы смотрел в синее, безоблачное небо тусклым, помертвевшим глазом. Коршуном налетел Павел на вышедшую из дома и голосящую по павшему борову жену и замахнулся рукой. Ну, встретив две пары сердито поблескивающих глаз стоящих рядом с матерью сыновей, ударить не посмел. Да и не ударил бы, за всю свою жизнь не поднимал Павел на супругу руку, а в этот раз, ну что поделаешь, опалило гневом сердце. Ведь упреждал, ведь говорил ей, держи язык за зубами, так нет, проболталась кому то о забое борова, и вот результат. Прихватив из сарая связку вожжей, уселся Павел на лежащие близ забора лиственничные бревна и, играя желваками скул, резкими движениями принялся завязывать на конце вожжей узел. Невысок Павел ростом, широкоскул и смугл, рассыпался из под старой солдатской шапки черный вьющийся чуб, а под чубом горестно застыли надломленные брови. Хоть и с ленцой был мужик, но если и брался за дело, то все делал равномерно и с толком, вкладывал в работу душу и оттого все изготовленные Павлом вещи отличались прочностью и служили домочадцам очень долго. Вот и домашний скот выкармливался Павлом и Ниной к грядущему забою с крестьянской любовью и заботой. И как не переживать мужику когда на протяжении двух лет творится такая проруха в хозяйстве, когда вывозятся на скотомогильник жирные, заплывшие салом свиньи? Затянув петлю, Павел вскинул голову и строго посмотрел на притихшую, стоящую в почтительном отдалении от свинарника жену. Обвел хмурым взглядом сыновей и задержав взгляд на самом младшем, Алексее, помягчел взглядом. Пал боров, а это значит, что не будет «отхончику» праздника, не получит он в обеденную пору обещанного лакомства, варенных свиных ушей которые из-за обилия хряща очень любили ребятишки. Вздохнул Павел, поднялся с бревен и, посмотрев в сторону детей, хотел бросить беспечно, «ну, ничего не поделаешь мужики, накрылась наша жареха медным тазом». Не смог. Перехватили горло спазмы, судорожно дёрнулись губы, стараясь скрыть от жены нахлынувшее волнение, вошел в свинарник и принялся накидывать на ноги мертвого борова, петлю. Горько и тяжело было в этот момент на душе, душила жгучая обида на проболтавшуюся супругу, вот если бы не ее длинный язык, так была бы обеспечена семья на всю зиму свиным мясом и салом, а теперь, а теперь приходится вывозить тушу на скотомогильник. Подавив судорожный, наполнивший грудь вздох, Павел перекинул вожжи через плечо и, багровея от натуги поволок, тушу к выходу из свинарника. На помощь отцу сорвались парнишки, и только младшего удержала около себя мать, побоялась, что подхватит малой от павшей свиньи какую-нибудь заразу. Ну, вот и все. Натянулась как струна вожжа и туша павшего борова, подрагивая ушами и все так же глядя потухшим, безжизненным глазом в небо, дрогнула и, оставляя на земле след, безвольно поползла вслед за колхозным мерином Калинкой, которого все так же в горестном молчании удаляясь, уводил со двора под уздцы отец. - Поели мяса - старший из братьев чернявый Андрей больше всего похожий на Павла, притворил распахнутые настежь отцом ворота и, посмотрев на притихших, провожающих печальными взглядами удаляющегося вдаль родителя братьев, добавил. - Это соседи наших свиней травят, я сам слышал, как мать с отцом об этом разговаривали. Русоволосый и добродушный Васька, которого отец недолюбливал за то, что в нем больше всего проступали черты своенравного тестя, вздохнул. Мальчишка жалел любую приготовленную к забою скотину, в результате этой наивной жалости, животные долго не могли отойти в мир иной, судорожно били ногами, хрипели и сокращались в конвульсиях. В такие дни, отец бросал на Ваську косые взгляды, а мать, понимая, что Творец одарил сына добрым и жалостливым сердцем, пыталась объяснить , что жалость тут ни к чему и только лишний раз причиняет животным страдания. Васька соглашался, кивал головой и всё-таки жалел, как могла пожалеть добрая, протестующая против кровопролития детская душа.- Мстить надо - сжав кулаки, предложил притихшим братьям Андрей, - свиней ихних, собак и кур извести, я даже знаю как. В отличие от своих добродушных братьев, питающих любовь ко всему живому, первенец Старостиных уже в детские годы отличался жестокостью, поэтому горя чувством мести, был готов сотворить соседям любую пакость. - Не надо - понимая, что под словом «месть» скрывается нечто нехорошее, отверг предложение брата Василий - откуда ты знаешь, кто из соседей свиней травит? Вот именно, кто из соседей травит свиней, Андрей не знал, поэтому план коварной мести решил отложить на потом. А пока вскочив на жердяное прясло забора, окинул взглядом русло протекающей за огородами реки. Ударивший минувшей ночью мороз, сковал ледяным панцирем поверхность реки и только за островком, где вода перекатывалась через позеленевшие от времени камни, река еще жила, журчала и играла солнечными бликами. - Смотрите - радостно закричал Андрей, указывая рукой в сторону реки - смотрите, вода замерзла, теперь кататься на коньках можно. - Ура-а - радостные крики братьев растворились, растаяли в утреннем морозном воздухе, потревожено снялась с жердяной изгороди соседского сельника и, оглашая воздух тревожным теньканьем, полетела вдаль желтобрюхая синица.
Отец так и не вернулся домой, поэтому обедали вчетвером. Сыновья, поочередно беря нож, срезали с говяжьих костей мясо и наперебой рассказывали матери о том, что за минувшую ночь река замерзла. - А подо льдом - возбужденно поблескивая карими глазами, Васька утер кулаком под носом и, перехватив у брата нож, принялся срезать с кости шмат мяса - а подо льдом вода, мам, ну словно жидкое стекло и все, все на дне видно, даже как песчинки перекатываются, такая красота. Мать, держа на руках младшего из братьев Алексея, разминала для него в тарелке ложкой картофель, мешала его с бульоном и время от времени бросала печальные взоры на пустынную улицу. Тоскливо было на душе, знала, что сегодня муж явиться пьяным, да еще куражится, начнет, кому, мол, про забой проболталась, доказывай, что и слова то никому не обронила. Осторожный стук заставил семейство обернуться к двери. - Входите, - крикнул старший и, не обращая внимания на построжавший взгляд матери, вытер лоснящийся от жира рот рукавом. - К вам да-да? - через порог нерешительно переступила пожилая женщина, поправила около на груди шаль, улыбнулась – здравствуйте, приятного аппетита. - Здравствуй Дарья - ответно кивнула головой мать и, усадив младшего сына на стул, полезла в посудный шкаф за тарелкой - раздевайся, проходи обедать с нами. - Ой - смущенно замахала руками баба - да ты что, Нинуха, попустись, я ить не обедать к тебе пришла. Мать, вынувшая из шкафа тарелку, обернулась и вопросительно посмотрела в сторону гостьи, а та, прижав ладонь к груди, выдохнула страдальчески - помираю ить я, Нинуха, если есть что…, выручи. Мать, безмолвно скрылась за дощатой, окрашенной в голубой цвет перегородкой, и сыновья услышали, как стукнула дверца висевшего над умывальником шкафчика служившего хранилищем для различных, находившихся в пузырьках лекарств. В одном из таких пузырьков хранился небольшой запас водки и хранился он на тот случай если у кого из домашних доспеется зубная нудь. Ну, божией милостью зубы ни у кого не болели, и хозяйка, презирающая пьющих людей, но по душевной доброте своей, жалея и сочувствуя любому человеческому страданию, показалась из-за ситцевой, скрывающей умывальник занавески. – Ой, да ты что, да ты что девка, с ума сошла? - завидев в руках хозяйки коричневого стекла пузырек притворно, возмущенным голосом закричала гостья – да ты же это никак ребятишкам на компресс от зубной боли держишь? И махнув рукой, добавила – убери от греха подальше, пусть лучше сдохну, а у ребятишек лекарство выпивать не буду. - Выпей - в тишине кухни прозвучал мягкий голос матери - зубы у них все равно не болят, а тебе легче станет. - Ох, - поломавшись для приличия, страдальчески вздохнула Дарья и, тем не менее, встав с табурета, прошла к столу. Взяла в руки наполненную спиртным рюмку и, обведя благодарным взглядом кухню, обратилась к матери – ну, дай бог, дай бог тебе Нинуха и твоим ребятишкам здоровья. Одним махом выплеснула в себя прозрачную жидкость, и скромно ухватив из тарелки щепоть квашеной капусты, сунула в рот. Присела на табурет и, прижав руку к груди, посмотрела мутным взором на сидящих за столом ребятишек. – Ох, ребятишки - чужим, сдавленным голосом произнесла Дарья - кабы, сучка, обратно не пошла. - Капуста или водка? - лукаво покосившись в сторону гостьи, поинтересовался Васька. А старший, поняв, к чему клонит брат, полушепотом добавил – все вместе. Звонкий смех всколыхнул кухню, заиграл солнечными бликами на боку электрического самовара, полыхнул золотыми ободками на краях обеденных тарелок. А Алешка, поняв, что братья сморозили очередную, веселую глупость и сам приготовился улыбнуться, но заслышав строгий окрик матери, посерьезнел и строго посмотрел на братьев, большие, большие, а ума совсем нет, раз над старым человеком смеются. - Ох - на этот раз уже облегченно вдохнула баба и серая бледность, обметавшая ее щеки, сменилась легким румянцем, выпитое спиртное делало свое дело, организм оживал, приходил в себя. - Садись - предложила гостье мать - если обедать не хочешь, так хоть чаю выпей. – Не, девка, побегу – засуетилась Дарья, и словно вспомнив о чем-то важном, вновь присела на стул - я че, девка, забежала, слышала я, будто опеть у вас боров пал? - Пал - голос матери дрогнул и зыбко задрожал, присела к столу и, не стесняясь, смахнула с ресниц слезы – вот так теть Даш, на протяжении двух лет маемся, выкормим свиней, а как дело к забою пойдет, тут они и мрут в ночную пору. Уж даже не знаю, что и думать, на кого грешить. Дарья сочувственно покивала головой, и неожиданно наклонившись всем корпусом вперед, зашептала - это девка, порчу на ваше подворье навели, сильную порчу! Да еще такую, что не каждый знающий человек снимать возьмется. Помолчала. Утерла ладонью рот и просительно обратилась к матери – там, девка, у тебя во флакончике чуток водки осталось, ты уж плесни мне еще разок, если не жалко. Мать вылила в рюмку остатки спиртного и, прихватив из хлебницы кусок хлеба, подошла к гостье. А та, словно бы ждала этого момента, поднялась навстречу, покосилась в сторону ребятишек и, нагнувшись к материному уху, что то горячо зашептала. А затем, приняв из рук хозяйки подношение, вновь опустилась на стул и заговорила в полный голос - Вот ее, тебе на помощь позвать надо, она силу большую имеет. - Да как знать, что она помочь сможет? - неуверенно проговорила, отходя к столу и присаживаясь на табурет мать – позову ее, муж ругаться начнет, еще выставит нас обоих за ворота. - Не выставит - уверенно заявила Дарья, выплеснула в рот спиртное, поморщилась и, поднесла к носу кусок хлеба. А затем, обращаясь к матери, спросила - помнишь, еще по весне у Витьки Аносова свадьба расстроилась? - Слышала я, про этот случай - подхлестнутая любопытством мать поднялась и, прихватив с собой табурет, перебралась к печке, - люди сказывают, что гости на свадьбе и двух часов не просидели, разошлись, и столы почти нетронутыми остались. - Так все оно и было - Дарья нагнулась к матери и, коснувшись рукой ее колен, добавила - подруга моя Верка, была с мужем на той свадьбе. Ох, говорит, постарались Аносовы, все на столах было, вин всяких, закусок, а как за стол свадебный сели, так страх, какой-то напал. И вот душа то мается, мечется, как будто вот сейчас что-то плохое произойдет и кусок, знаешь, в рот не лезет. Не выдержала Верка и говорит мужу - пойдем, грит, Феденька домой, что то мне здесь страшно. А Федька ее, уж, на что до даровой выпивки охочий и слова не говоря поднялся и домой пошел. А там вслед за ними все гости и разбрелись, не поверишь, она одна за столами осталась. Мать, не сводя с рассказчицы удивленных глаз, прикрыла рот ладонью и удивленно покачала головой. Жадно внимая каждому слову тетки Дарьи, взволновано поблескивали глазами мальчишки, и только Алешка, по малолетству своему не соображающий о чем идет речь, безмятежно размазывал ложкой по стенкам тарелки гущину супа. - Дак, как же к ней подступится то - неуверенно проговорила мать – к ней, поди, подход особый нужен? - Это ты верно девка заметила, - гостья широко расставила ноги и, нагнувшись вперед всем корпусом, сцепила длинные узловатые пальцы в замок – она вишь с характером, даже если ты ее позовешь, отказать может. А вот коли увидишь ее пьяненькой, - тетка Дарья разогнула спину и ткнула в сторону матери пальцем - а она это дело любит, так вот тогда к ней смело подступай и зови ее в гости. И ковром, слышишь, ковром перед ней расстилайся, а главное вина не жалей. Угодишь старухе выпивкой да лаской, она и обмякнет, она тебе поможет, она - баба утвердительно моргнула обоими глазами и повторила - боле девка, никто не сможет. Вот так то. Ну, - тетка Дарья положила свою широкую ладонь на материну руку - гости сидят, сидят, да уходят. Спасибо тебе милая что выручила, а теперь проводи меня до калитки, боюсь я, как бы собака твоя на меня не кинулась. - Слышал? - после того как мать накинув на плечи старое, коричневое пальто вышла с гостьей в сени, Андрей повернулся к Ваське - порчу говорит, на наше подворье навели, теперь ведьму звать надо которая заклятие снимет. - Здорово - просиял Васька, - я где-то читал, про трех колдунов, собрались они значит, в одной избе, и начали самогонку жрать. А потом как упились, давай друг перед другом хвастаться кто из них сильнее. Один говорит, вот дайте мне раскаленную докрасна кочергу, языком лизать буду и ничего мне не доспеется. - Колдуны и ведьмы все могут, - посерьезнев, строго блеснул черными глазами Андрей и, стукнув себя кулаком по коленке добавил - эх, не проморгать бы тот день, когда мать эту старуху к нам приведет. - Ой, ребятишки, холодно то как, - вошедшая с улицы мать, повесила на вешалку пальто, сбросила с ног тапочки и, прижавшись спиной к теплому боку печи, попросила. - Вась, самовар, подогрей, да чайвать будем. - Мам - от стола подал голос Андрей, - тетка сказала, что на наше подворье порчу навели и теперь надо ведьму позвать, ты, когда за ней пойдешь? – Вот мне больше делать нечего как по селу хлестаться да ведьм всяких искать - неожиданно вскипела мать, и строго посмотрела в сторону сына - а ты не имей такой моды чужие разговоры подслушивать, ишь, умник нашелся. - Ладно - угрюмо пробурчал Андрей, вздохнул и обиженно и покарабкался из-за стола, видит бог, хотел как можно лучше, ну что же, не хотите как хотите, управляйтесь сами, вы взрослые вам виднее. Прежде чем пройти в зал к телевизору, остановился на пороге комнаты и, обернувшись, посмотрел в сторону Васьки. А тот, подлиза, хоть и сам был не прочь узнать от матери подробности того, когда же мать обратится за помощью к ведьме, хитро улыбнулся и, встретившись с Андреем взглядом, покрутил пальцем у виска, намекая старшему на то, что несвоевременно тот обратился к матери, несвоевременно!
Продолжение следует