Тары-бары

Александр Щербаков-Ижевский
Фрагмент из книги "Калибр победы"

...Ближе к вечеру наша батарея второй миномётной роты расположилась в неглубокой низинке, возле озерца, покрытого ядовито-зелёной ряской. Ветром здесь не продувало, да ещё вшей истребить, бельишко простирнуть необходимо. Полдня точно в нашем распоряжении имелось. Распалив костёр, собрались поставить в жестяном котле на огонь ядрёную перловую «шрапнель». К обеду следовало приготовить сытную кашу по-флотски.
В компанию к жарнику напросилась парочка раненых пехотных офицеров младшего начсостава. Меняйлов и Трефилов после перевязок в прифронтовом медсанбате догоняли свой затерявшийся на походном марше батальон. Мы не возражали – не убудет с общего стола. Да и у лейтенантов свои кое-какие харчишки в сидорах имелись. Пока дежурные по костровищу варили ядрицу с трофейной тушёнкой, сам собой завязался разговор. Интересная беседа получилась, по-мужски откровенная.
– Казалось бы, всё хорошо на войне для моей биографии. Лично я полгода уже воюю. Сколько народу вокруг полегло, а мне хоть бы хны – ни одной царапины. Скорей бы домой вертаться живым-здоровым.
– Дурак. Окстись и не накаркай по случаю беду на свою голову.
– Эх-х-х… У меня нечего будет надеть на Парад Победы в родном селе. Из всех одёжек только сапоги да майка. К концу войны гимнастёрка поистреплется, портки до дыр износятся, каблуки сотрутся. Голенища вот, и те узкими стали.
– Кирзачи здесь ни при чём, это у тебя неправильные ноги. Хотя сапоги – твоё лицо. Вот и отрегулируй, как положено по уставу, свою одёжку.
– Опять заскулил. В который раз повторять, что все твои проблемы от того, что верхняя пуговка на гимнастёрке не застёгнута.
– Бабы молодые и то свою затычку ежемесячно чаще меняют, чем ты свой белый подворотничок пришиваешь к вороту защитной рубахи.
– Смешно ему. Словоблудием занимаешься, по ушам пешком ездишь.
– Тьфу на тебя. Какая мне посторонняя разница. Комиссар говорил, что несоблюдение устава ведёт за собой гибель «человеческих жертв».
– Не мешайте. Что бы такого героического в письме домой черкануть? Последнее время каждый день одно и то же – фронтовая рутина, без подвигов.
– Дурень. Сам придумай какие-нибудь цитаты из Ленина-Сталина, да напиши. В колхозе не поймут, чья речь. За чистую монету схавают. Заодно прославишься
– Щас, разбежался. Если лысый, это совершенно не означает, что умный. Если хочешь что-нибудь сказать, то лучше промолчи.
– Ха. Тары-бары разводишь, не туда смотришь. Это у меня под пилоткой не плешь, а пробор такой широкий.
– Ну и болтуны. Вы тут языком чешете, а до сих пор ещё Мосштамповской безопаской №3 не побрились. Пошли на помойку к ручейку. Удалением щетины с рожи начинается любовь к Родине.
– Ва-а-аще, безобразие. На себя посмотри, оторва. Ногти у тебя как у орла. По деревьям, что ли, лазать собрался?
– Глазмя зыркайте всё. Ясны очи настоем смородиновых листьев промойте тщательно. Что тут непонятного? Надо же веки закрыть-открыть, чтобы от грязи не слиплись. А тебе отставить! Щелчка не слышу.
– Трепотня. Ухом даже не моргну на ваши сотрясения воздуха. А ведь каждый из вас – взрослый человек.
– Чой-то жрать хоцца.
– Не бзди. Твои газы вызывают  головные боли в моих мышцах и костях.
– Мне вот мама всегда говорила: «Пьянство, воровство, женщины, неопрятный вид сгубят тебя». А если не буду на войне пить, курить, баб и так нет, воровать нечего, бриться стану вовремя, то по всему получается, что слава меня сама найдёт? Дай-ка, одолжи зеркальце – присмотрюсь. Красавец! Медаль на грудь точно не помешает.   
– Что думаете? Вы все дураки, а я один умный? Нет! Когда сделаете в жизни столько бесполезного, сколько я, тогда и будете меня ругать.
– Да-а-а, действительно. Живём на войне, как свиньи в берлоге. Мужики, грустно на сердце. Давайте лучше о бабах.
– Ладно, не тянем резину – изделие №2  –  в долгий ящик. С каждого по байке. Только одно условие: сначала кончает взводный, потом все остальные.
– Чего ржёшь? Если не можешь о юбках, то надо стиснуть зубы в кулак и помалкивать. Онанист хренов.
– А я мечтаю о мирной жизни. Одно плохо – дом спалили фрицы. Молодняк из деревни угнали в Германию. Девок целой ротой вначале ссильничали, а потом умирать на погосте бросили в январе месяце. Стариков согнали в избу начальной школы и подожгли соломенную крышу. Якобы так оккупанты мстили за диверсию партизан на железнодорожном узле возле Тосно.
Меняйлов достал из-за голенища офицерского ялового сапога ложку с отметиной на ручке. В свою очередь старшина хозвзвода Балобанов отвинтил крышку бесценной фляги в брезентовом чехле и предложил расставить в круг штатные стальные без эмали кружки. Отрыгнуло стойким угаром мутной водки из сибирских опилок...