Четвёртый проект России в Манифесте Кургиняна

Александр Витязев
         16 ноября 2019 года, в Москве в здании Центрального телеграфа на научно-практической конференции движения «Суть времени был представлен Коммунистический концептуальный манифест «Диалектика духа».
         С представлением манифеста выступил его автор — лидер общественно-политического движения «Суть времени», руководитель аналитического центра ЭТЦ, философ и политический деятель Сергей Кургинян.
        Конференция прошла в Москве, в здании Центрального телеграфа на Тверской, 7. На конференции присутствовало около 600 человек.
https://yandex.ru/turbo?text=https.ru

         Во введении своего Манифеста С.Э.Кургинян пишет следующее.

         «Мы переживаем крах СССР как поражение своего народа и свое личное поражение. Но мы не капитулировали. Разрушенный Советский Союз живет в наших сердцах. И поскольку он в них живет – СССР может быть восстановлен. Мы готовы продолжить борьбу и победить. Реванш – это готовность к победе».
         «Мы хотим знать, почему распался Советский Союз и кто виновен в этой трагедии. Мы хотим понять не только то, кто виновен в распаде СССР и в чем подлинный замысел сил, сумевших обеспечить его распад. Мы хотим понять еще и то, как можно вернуть утраченное. Мы хотим это утраченное вернуть.  И мы его вернем».
         Оппонентам стоит заметить, что ответ на вопрос «почему» требует знания причины, которая объективна, значит, требует объективного подхода. А вопрос, кто виновен, требует знания личностей тех, кто осуществлял демонтаж государства СССР, значит, субъективного подхода. В первом случае ответственность за распад СССР не на кого возложить, во втором случае есть обвиняемые, если их вина будет доказана. То есть нужны доказательства в обоих случаях.
         Чтобы доказывать, что распад СССР произошёл по объективным, независящим от сознания, воли и действий определённых лиц причинам, нужно быть либо историческим материалистом, либо объективным идеалистом, либо верить в Бога, по воле которого всё происходит. Надо закрыть глаза на сепаратистские решения парламентов союзных республик, как минимум. Если это сделать нельзя, то можно снять обвинение с них, заявив, что в членов парламентов вселился «печальный демон, дух изгнанья», летавший «над грешною землей», изгнав который, можно всё вернуть, повернув историю вспять. Но тогда нужно будет демонтировать то, что сложилось или смонтировали после 1991-1993 гг., не ожидая самопроизвольного распада.
         Как показывают события 1917 года в царской России, распад связан с безвластием государственного аппарата после ареста и расстрела «хозяина земли русской» Николая II вместе с семьёй. Остальные престолонаследники в страхе отказались от престола и спрятались в Европе.
         Без монарха земля русская осталась юридически бесхозной, и начались захваты земли, крестьянские погромы. А ведь могли бы для начала неограниченную монархию сделать конституционной, ограниченной. Но, как говорится, «жадность фраера сгубила». В этой ситуации большевикам проще простого было объявить собственность на землю и природные ресурсы государственной.
         По мнению Кургиняна, временное правительство не удержалось у власти в 1917 году из-за того, что «проект под названием «капитализм» оказался, мягко говоря, очень трудно совместим с Россией как историко-культурной личностью». А вот большевистское правительство продержалось у власти 70 лет, видимо, потому, что «проект под названием «социализм» оказался как бы совместим с Россией как историко-культурной личностью».
         Тем не менее, с 1990-х колесо истории покатило вспять,
«капитализм» вновь начали совмещать с Россией как историко-культурной личностью», хотя на самом деле в 1980-х по теории конвергенции стремились совместить социализм с капитализмом.         
         В Манифесте Кургиняна, как можно видеть, идёт подмена социализма (коммунизма) историко-культурной личностью России, русской культурной матрицей, русским духом. В результате тезис и антитеза «социализм-капитализм» меняется на «Россия-капитализм».
         Конечно, привычней, когда рабоче-крестьянскому интернационализму противопоставлен буржуазный национализм, или когда континентальной цивилизации противопоставлена морская цивилизация. В этой связи понятней даже, когда национал-социализму противопоставлен  национал-большевизм Э.Лимонова.
         Короче, понятно, когда решают, либо капитализм, либо социализм (коммунизм).  Здесь имеет место союз или-или, третьего не дано, а также один из законов традиционной логики. Здесь тезис и антитеза без синтеза, без конвергенции.    
         И всё от того, что основоположники марксизма чтили традиционную логику с её законами, точнее, их мышление опиралось на традиционную логику.
         Но непонятно, когда решают, либо капитализм, либо Россия. Это тайна Кургиняна.

         В первой главе «Двадцать лет спустя» (стр.1) С.Кургинян пишет следующее.

       «В чем же тайна несовместимости капитализма и России как историко-культурной личности? Наши противники из радикального либерального лагеря уже дали свой ответ. Они сказали: «Да, русский дух, русская культурная матрица несовместимы с капитализмом. Мы, может быть, и не понимаем, почему. Но мы это признаем. Да мы и не хотим особо разбираться, почему. Потому что нам ясно, что либо капитализм, либо смерть. А значит, во имя жизни (то есть построения капитализма) мы будем разбираться с Россией, как повар с картошкой. Побуждать русский дух к мутации, менять ядро русской культуры, радикально трансформировать русскую культурную матрицу. А что еще можно сделать?» Так говорят либералы.
         Здесь мы можем акцентировать внимание на том, что у Кургиняна Россия это русская культурная матрица. В советское время в СССР шла борьба с буржуазной культурой.
         То есть если бы мы рассматривали культурную матрицу как родовое понятие, имеющее классы: буржуазную культурную матрицу и пролетарскую культурную матрицу, то было бы понятно следующее.  С зарождением капитализма в России появились пролетариат и буржуазия с их культурами и культурными матрицами. 
         По сути это две классовые субкультуры в русской культуре. В них одно русское, почвенническое ядро. Когда в феодальное время русское дворянство стало разговаривать на французском языке, забыв русский язык, это не означало, что феодализм в России стал французским. Дело касалось не замены русского дворянства на французское дворянство.  Шла замена национального культурного – цивилизационного - кода, матрицы. Элита рушила воспроизводство русского духа и русского человека, а низы, глубинный народ охранял.
         Когда западные либералы говорят, мы будем разбираться с Россией, как повар с картошкой, станем побуждать русский дух к мутации, менять ядро русской культуры, радикально трансформировать русскую культурную матрицу, это совсем не то, когда эти же слова произносят отечественные либералы.
         Далее Кургинян в своём Манифесте пишет: «Наши противники обвиняют Россию, которая лишь имитирует согласие на брак с капитализмом. А на самом деле по-прежнему культивирует в себе сосредоточенную и упрямую антибуржуазность. А раз так, то нужны самые радикальные средства побуждения России к капитализму, денацификация, внешнее управление. Если надо, то и расчленение. Все это – для вящей славы капитализма».
         Думается, речь, скорее всего, идёт о так называемом «глубинном народе», которому лучше жилось при «социализме», а на деле в государственном монополистическом капитализме. То есть Россия, во-первых, неоднородна в классовом составе, как и Запад. Во-вторых, она не против капитализма, а против буржуазного капитализма, против  буржуазности и за государственность. Она нашла свой путь в государственном капитализме, хотя пыталась строить государственный коммунизм Маркса. Отечественные же, почвенные коммунисты, такие, как П.Кропоткин и М.Бакунин это анархокоммунисты, стоящие за ликвидацию государства как института насилия и выступающие против индивидуализма, следовательно, против частной собственности и за коллективную собственность.
         Таким образом, борьба Запада с Россией это борьба за установление во всём мире одной только частной формы собственности. Эта борьба предусматривает подчинение государства частным лицам – элите, точнее, олигархату. В политическом смысле, Запад не за монархию и не за полиархию как формы правления, а за мировую олигархию, на вершине пирамиды которой олигархи США.
         Денафикация это составная часть политики глобалистов, стремящихся ликвидировать национальные границы и национальные государства для построения мира без границ.
         Далее Кургинян пишет: «Еще до того, как наша борьба с нашими противниками вступит в решающую фазу, нам нужно для самих себя получить четкий ответ на вопрос – так ли это. А может быть, наши противники правы? Может быть, действительно, только в капитализме спасение? Может быть, в этом случае и впрямь надо подавлять любыми средствами то отторжение, которое веками мешает обуржуазить Россию»?
         На это можно ответить. Если капитализм это необходимая стадия общественного развития, то она появляется в истории объективно, независимо от сознания. И поэтому бороться с этим бессмысленно.
         Однако основоположники формационного подхода и учения об общественно-экономических формациях, как стадиях социальной эволюции не рассматривали капитализм в его ипостасях. История же СССР свидетельствует о появлении в истории государственного капитализма без всякого на то проекта. Кроме того работа американца Л.Келсо, введшего в научный оборот термин «народный капитализм» расширила неоднородность капитализма как общественно-экономической формации.         
         Видимо, для господина Кургиняна недостаточно того, что представление о капитализме уже изменилось. Он хочет копнуть глубже и поэтому пишет следующее. «Для того чтобы получить честный и глубокий ответ, нужна новая аналитика капитализма, которая существенным образом переосмыслит все, что связано с его прошлым, и даст возможность заглянуть в его будущее. Нам нужен теоретический аппарат, позволяющий ответить честно на вопрос о сути и перспективах капитализма».

         Во второй главе «Отречение и отреченцы» Манифеста [cтр.2] С.Э.Кургинян пишет следующее.
 
         «Двадцать лет назад под лозунгом возврата в мировую цивилизацию (то бишь, в капитализм) произошло фундаментальное отречение от собственного исторического пути. Это отречение было оформлено как возвращение к исконным национальным традициям, которые растоптали «гады-большевики».
         Действительно, на это можно возразить. Государственный коммунизм Маркса это не исконно исторический путь России. Он противоположен русскому анархокоммунизму П.Крапоткина М.Бакунина. Между марксистами и анархокоммунистами шла теоретическая и политическая борьба. Однако, в истории ни те ни другие не стали победителями. Коммунизм ни в одном его варианте построить не удалось.

         В главе 3 «На подступах к методу» [cтр.2] Кургинян пишет следующее.

         «Нам нужен метод, способный в полной мере раскрыть содержание современной эпохи. Дает ли эта эпоха шанс чему-либо, кроме капитализма? И может ли Россия им воспользоваться"?
         "Надо договориться о методологии, позволяющей получить искомый ответ, не поддаваясь ни соблазну пропагандистского упрощенчества, ни соблазну бесконечных академических умствований".
         "Политическая методология имеет три базовых элемента – честность, ум и волю».
         Заметим, во-первых, «честность» не относится к научной категории. В науке используется «верификация» от латинского «verum» - истинный. Во-вторых, «ум» и «воля» это понятия общей психологии, а не политологии и не политики, которая является предметом политологии, а не самостоятельной научной дисциплиной. В-третьих, три базовых категории – три начала или принципа в учении указывают на его эклектику.
         Вообще-то у политики, так как она не наука, вместо  методологии политтехнология.
         Да, кстати, уместно вспомнилось о советском лозунге: «партия ум, честь и совесть нашей эпохи».
         «Начнем с честности»,- пишет далее Кургинян.  «Весь мир говорит о том, что Россия проиграла «холодную войну». Неужели у нас до сих пор не хватает честности на то, чтобы признать: «Да, налицо именно факт»? То, что она проиграла какую-то войну, безусловно. Но была ли эта война той канонической «холодной войной», о которой говорили классики антисоветизма»?
         «В конце 80-х годов Россию не победили – ее обыграли. Осознание этого обстоятельства немедленно приводит к обнаружению ключевого противоречия нашей эпохи – противоречия между Игрой и Историей. Конец Истории – это начало всевластия Игры как манипулятивных комбинаций, создаваемых элитой в условиях отсутствия народной воли, отсутствия народа как такового. Ведь именно народ творит историю, и именно история создает народ как творца истории».
         Заметим. В этой спутанной игре слов улавливается мысль о «манипулятивных комбинациях элиты в отсутствии народа». Но может ли такое быть, чтобы элита, то есть крупная буржуазия – работодатели существовали без наёмных работников, чтобы капиталистическое производство существовало без наёмного труда? Отсутствие воли – обезличивание, это понятно. Об этом, то есть о том, что при капитализме обезличены 9/10 населения писал в своём Манифесте ещё К.Маркс. А вот о замене пролетариата робототехникой пока ещё рано говорить.
         Другая мысль: «народ творит Историю», «элита «создаёт (творит) Игру как манипулятивные комбинации». «Противоречия между Игрой и Историей», это противоречие между творцами Игры и творцами Истории, между элитой и народом. Нет противоречия – нет развития. Так, по крайней мере, мыслят любители диалектики.
         Логически противоречие выражается в том, что народ не есть элита, История не есть Игра. А не есть Б. Диалектически элита и народ, Игра и История это противоположности, которые должны находиться в единстве и борьбе. Единство означает, что элита есть народ, Игра есть История, они тождественны. Борьба означает, что элита не есть народ, Игра не есть История, они не тождественны.
         «В конце 80-х годов Россию не победили – ее обыграли»,- пишет Кургинян. То есть борьбы между элитой и народом СССР не было, между ними было единство. Была Игра элит СССР и Запада, в результате которой элита СССР проиграла СССР, словно свою собственность.
         Однако Кургинян пишет другое.
         «Те, кто разрушал двадцать лет назад Советский Союз, воевали не только с СССР как геополитическим противником и с коммунизмом как идеологическим противником. Они воевали с историей как таковой. Для борьбы с историей были опробованы совершенно новые технологии, созданные в лоне политического постмодернизма, ненавидящего и историю, и большие идеологические проекты, с помощью которых осуществляется историческое движение. Все это – и даже проект «Человек».
         «Война с СССР и коммунизмом была войной с историей и человеком. А значит, войной с гуманизмом и развитием».
         Как оппоненты, заметим, войну с гуманизмом ведёт трансгуманизм. Это борьба нового со старым. Трансгуманизм – переходный этап к следующему историческому этапу социального развития, к постгуманизму при однолинейном ступенчатом развитии. При многолинейном развитии трансгуманизм – ветвь гуманизма. Постгуманизм – общество гуманоидов.
         Добавим, что постмодернизм, трансгуманизм – это по большей части концептуальные разработки футурологов-прогностиков, а не объективная реальность.
         Однако Кургинян считает, что «демонтаж СССР и коммунизма – всего лишь пролог к демонтажу истории и человечества».
       Далее в своём Манифесте Кургинян пишет следующее.
         «Мы прозрели! Мы отрекаемся от прошлого, каемся за него!  В огне особого переживания, которое с эпохи Древней Греции и поныне называют «катарсис», родится булат – новый человеческий материал, который один лишь может спасти Россию от почти что неминуемой смерти».
         То есть честность как бы ведёт к катарсису, в огне которого родится новый человеческий материал», но не новый человек. Дословно же катарсис переводится, как очищение. Это как бы очищение, освобождение души от какого-то груза, вины, допустим, за распад СССР.
         «Обсудив то, что касается честности, перейдем к уму,- пишет далее Кургинян.
         «Если прошлое – это ужас, то разрыв с прошлым – это счастье. Мы прозрели! Пережив поражение и поняв его масштаб, мы должны спросить себя, смиряемся ли мы с поражением».
         «Тем самым проблемы чувства и ума дополняются третьей проблемой – проблемой воли. Сегодня эта проблема является ключевой. Если готовые бороться воспримут себя как данность, как то, что есть, и только, если они не будут преобразовывать самих себя, ставя на место унылой данности процесс собственного восхождения, собственного самопреобразования, – новая схватка будет неминуемо проиграна. Причем проиграна окончательно».
         «И вот тут к трем рассмотренным нами методологическим факторам – честности, уму и воле – добавляется основной и решающий суперфактор. Имя ему любовь»,- пишет Кургинян.
         Заметим, Любовь – это уже четвёртый «базовый элемент», хотя выше Кургинян писал о «трёх базовых элементах» своей концепции.
         Этот «суперфактор,- пишет Кургинян,- «не любовь вообще, а любовь предельная и окончательная, творящая чудеса. Тайна не раскрывается в манифестах. Тайна требует таинства. Поэтому, оговорив всю важность преобразующей любви – любви предельной и окончательной, будем исходить из того, что эта любовь уже есть. И спросим себя: если она есть – что дальше»?
         Заметим, у Кургиняна «Любовь предельная и окончательная, творящая чудеса это Тайна, которая не раскрывается в манифестах». А в религии Тайна это Бог. Получается, что Любовь это Бог, но это Любовь беспредельная, бесконечная, а не конечная, конкретная любовь конкретного человека, или людей.
         То есть, говоря о предельной и окончательной любви, Кургинян открещивается от религии и от платонической любви. Тем не менее, эта любовь творит чудеса. Это колдовская любовь. Чудеса, колдовство возвращает нас от науки к язычеству.
         Другой особенностью кургиняновской любви является её возвышающая и преобразующая сила.
         «Любовь говорит, что ты должен. Ты просто должен стать другим. И этот «ты-другой» решит задачу, которую «ты-наличествующий» решить не можешь».
         «Реванш – это признание поражения и готовность победить в будущем. Не болтать о победе, а победить. Поскольку Россию обыграли в сложнейшей игре, поскольку ей вновь навязывают сложнейшую игру, то реванш заключается в том, чтобы выиграть. Но поскольку игра сложнейшая, то выиграть можно, только в полной мере поняв игровые правила, принципы ведения игры и многое другое».
         Но ведь, заметим, народ в концепции Кургиняна «творец Истории», которой пришёл конец. Он больше не творит Историю. А Игра не его компетенция, а элиты. «Конец Истории – это начало всевластия Игры как манипулятивных комбинаций, создаваемых элитой в условиях отсутствия народной воли».
         «Игра» по мысли Кургиняна это не Холодная война, у неё есть правила. То есть у Игры есть правила, а у войны нет правил. А демонтаж это не война и не игра.
          Так вот, заметим, демонтаж СССР и РСФСР делал не Запад, а Ельцин с сатрапами – западники, как бы свои. Это они прониклись культурными идеями западного капитализма. Через тридцать лет после перестройки это «они сказали: «Да, русский дух, русская культурная матрица несовместимы с капитализмом» и задумали перестройку-2».
         Далее Кургинян пишет следующее.
         «Игра не просто сложна. Степень сложности требует тут высочайшего и явно у тебя отсутствующего профессионализма. А большинство из тех, у кого профессионализм есть, уже предали и перебежали на сторону противника». Поэтому «ты постигаешь все, что тебе нужно для этого выигрыша». «При этом ты реально становишься другим».
         «Честность, ум, воля и любовь преобразуют тебя. И в этом преобразованном состоянии ты уже можешь решить поставленную задачу. Это не магия и не мистика. Наиболее очевидная для всех форма самоизменения – это образование. Как образование вообще, так и самообразование. Задача политического образования и самообразования приобретает в нынешней ситуации крайне актуальный характер".
        То есть здесь Любовь подменяется образованием и самообразованием. Возвышающая и преобразующая сила относится как бы к системе образования, так как даже при самообразовании человек обращается к учебной или обучающей литературе – к бумажным и электронным носителям научной информации для их декодирования и кодирования себя. Обучающийся человек не генерирует новых идей, концепций, но ориентируется на старые авторитеты. Поэтому он не готов к преобразованию социальной реальности, даже если пассионарно заряжен.
         В общем, чтобы «самопреобразоваться» человек должен стать способным генерировать новые идеи, концепции. А таких людей, либо «раз два и обчёлся», либо нет в то время, как социальные предпосылки нового есть.
         Получается, что в огне катарсиса не рождается новый человек. Для этого, по библейской версии, человек должен вкусить, изведать плод с дерева знания. Дерево знания – символ природы.
         То есть без нового научно обоснованного социального проекта «новая схватка будет неминуемо проиграна. Причем проиграна окончательно».
         «Для спасения страны нужны тысячи и даже десятки тысяч по-новому политически образованных людей, связанных узами глубокого взаимопонимания – как нравственного, так и теоретического. Людей, прошедших одну большую политическую школу».
        Заметим. «Тысячи и даже десятки тысяч по-новому политически образованных людей» - спасатели России. Здесь Мессия не пролетариат, как у Маркса, а «по-новому образованные люди». Новые люди. Но из какого они класса? Из элиты, или из народа? Они что, будут «творить историю», или «создавать игру»?

         В главе 4. «Мы и наши предшественники» [стр.4] пишет следующее.

         «Создавая «Коммунистический манифест», Маркс анализировал буржуазию своего времени. Для анализа буржуазии своего времени Маркс использовал созданный им понятийный аппарат. Этот аппарат не потерял значения и поныне. Но считать этот аппарат универсальным нельзя. «Капитал» Маркса, другие работы самого Маркса и его последователей фокусируют внимание на важнейшем факторе – факторе материального производства.
         То есть в концепции К.Маркса «базовым элементом», базовой категорией являетс «материальное производство». Его концепция монистична, каузальна, основана на принципе детерминирования.  С.Кургинян  с его тремя-четырьмя «базовыми элементами» сторонник не каузального, детерминированного, а мультифакторного подхода. Он не монист, а плюралист эклектического направления, сторонник мультифакторной то ли социологической, то ли «политической»  концепции.
         «Макс Вебер,- пишет Кургинян,- спорил с Марксом». «Вебер убеждал сторонников Маркса рассмотреть в качестве другого независимого фактора – общество. То есть не материальную, а социальную среду – столь же искусственную, как и материальная среда, создаваемая человеком. Человек создает общество как систему регуляторов, утверждал Вебер. Эта система регуляторов носит исторически преходящий характер. История есть смена типа регуляторов. А значит, и типа общества».
          «Маркс не хотел признавать систему общественных регуляторов (в его терминологии – надстройку) отдельным фактором, хоть отчасти автономным от искусственной материальной среды (в его терминологии – базиса)».
         «Помимо искусственной среды (которую человек создает и развивает и которая влияет на самого человека), помимо социальной среды (которую человек, опять-таки, создает и развивает, и которая, опять-таки, влияет на самого человека), есть еще и сам человек. Как автономный фактор, ничуть не меньший по значению, чем техносфера и социум».
         «Человек, развивая материальную среду и социум, развивает и самого себя. Человек, подчиненный законам материальной среды и социальным законам, подчинен еще и закономерностям культурно-антропологического характера. Эти закономерности достаточно подробно рассмотрел один из величайших психоаналитиков и философов ХХ века Эрих Фромм».
         «Новый аппарат, включающий эти дополнения, а также многое другое (скрытую метафизическую полемику Маркса и Гегеля, теологическую аналитику исторического материализма Вальтера Беньямина, «Тектологию» Богданова и так далее), позволяет по-новому оценить содержание современной эпохи».
         «В теоретическом плане предстоит еще сделать очень и очень многое. Но о содержании эпохи уже сейчас можно говорить с достаточной определенностью. И тут, конечно, решающее значение имеет синтез Маркса и Вебера».
         Заметим. Кургинян, как мультифакторный эклектик выделяет несколько факторов социального развития. При этом он ориентируется на совершенно разные по направлениям работы  Маркса, Вебера, Фромма, а также Гегеля, Бньямина и Богданова. Ориентируясь на эти авторитеты прошлого, Кургинян пытается не просто анализировать современность, а творить нечто новое, тогда как его реваншизм это дорога к «мимесису и реликту» по мнению не менее известного английского историка  А.Тойнби.
         Кургинян пишет. «Насущно необходим синтез Маркса и Вебера. Аналитика искусственной среды, создаваемой и развиваемой человеком, должна быть не отменена, а дополнена аналитикой социальной среды, определяемой системой регуляторов».
         «Только на такой основе возможна и аналитика современного капитализма, и прогностика, то есть определение перспектив этого капитализма. А значит, и ответ на вопрос о содержании современной эпохи».
         «В советскую эпоху синтез Маркса и Вебера не произошел по причинам сугубо политическим. Он был идеологически не нужен».
         «В теоретическом плане,- пишет Кургинян,- предстоит еще сделать очень и очень многое». «Но о содержании эпохи уже сейчас можно говорить с достаточной определенностью. И тут, конечно, решающее значение имеет синтез Маркса и Вебера».
         Кто же, интересно знать, возьмётся за синтез социологических концепций материалиста Маркса и идеалиста Вебера? Кто, какой эклектик захочет «скрещивать ужа и ежа»?

         В пятой главе «Капитализм реальный и иллюзорный» [стр.4] Кургинян пишет следующее.

         «Крах капиталистических иллюзий – вот в чем принципиальная новизна современной эпохи. Тех самых иллюзий, которые породили период перестройки и постперестройки. На этих иллюзиях строился проект ускоренного построения капитализма в России, демонтаж СССР, советской системы, мировой коммунистической системы, мирового идеологического и политического баланса сил. Все это решено было демонтировать ради того, чтобы скорее запрыгнуть, пусть даже в самый ублюдочный, но все же капитализм».
         «Теперь мы видим, что нет никакого конца истории в том смысле, в каком его понимают Фукуяма, неогегельянцы, у которых Фукуяма учился. Что нет ни этого конца истории, ни конфликта цивилизаций, провозглашенного Хантингтоном – консервативным собратом Фукуямы, который взялся концептуально окормлять Демпартию США».
         «Капитализм как безальтернативный уклад, как окончательный итог человеческой истории – это иллюзия».
         Но ведь, скажем так, одно дело иллюзии, которые породили период перестройки. Это иллюзии большевиков третьего поколения, «игроков» Горбачёва и Ельцина. Другое дело иллюзия капитализма, как конца истории Фукуямы, неогегельянцев, у которых Фукуяма учился.
         К месту будет сказано также, что гегельянцы это диалектики, а диалектика не предполагает конца развитию, противоречию, как источнику развития и отвержение диалектического закона единства и борьбы противоположностей.
         Также необходимо сказать, что иллюзия это обман чувств, ощущения. Кроме этого ещё есть обман мышления. Если обман мышления непреднамеренный – это паранойя. Если обман преднамеренный – это софистика в философии, мошенничество в юриспруденции.
         Так что решайте сами, «ошиблись» Горбачёв и Ельцин преднамеренно, или нет. Это иллюзия, или что-то другое.
         Кроме всего прочего следует сказать, что отрицание конца истории, провозглашённого Фукуямой, это провозглашение коммунизма, который у Маркса является началом истории, идущей вслед за предысторией, концом которой является капитализм. Так что господин Кургинян, отвергая «конец истории» Фукуямы, снова ставит вопрос о построении коммунизма, но не посткапитализма. Как говориться, «опять за старое». Не говорит он и о «новом социализме", как Н.Платошкин.
         Он смущает незрелые умы, которым наплевать, как называется то ли формация, то ли цивилизация, то ли общество, лишь бы им жилось в нём хорошо. А хорошо жилось, говорит Кургинян, шахтёрам до перестройки, хотя они «стучали касками» за Ельцина. Они не знали, что так будет. Теперь они узнали, ведь не попробуешь – не узнаешь, одно дело слова, обещания, другое дело результат, практика – критерий истинности. И вот теперь шахтёры не против дать задний ход.

         В шестой главе «Будущее «Треста ДК» [стр.5] Кургинян пишет следующее.

         Когда-то Илья Эренбург написал роман «Трест ДЕ», имея в виду некий политический трест, провозгласивший лозунг «Даешь Европу!».
         СССР, советский образ жизни, весь альтернативный капитализму мировой проект раскурочили создатели «Треста ДК» («Даешь капитализм!»).
         Создатели этого Треста утверждали, что только в капитализме спасение. Они говорили: «Плевать на то, насколько капитализм совместим с Россией. Нечего с этой самой Россией цацкаться. Если капитализм с нею несовместим, тем хуже для нее. Ибо только в капитализме спасение».
         «Аргументы создателей «Треста ДК» оказались очень убедительны и соблазнительны для наивного советского общества. Но то, что общество приняло за горькую правду, к 2008 году окончательно обнаружило свою иллюзорность».
         Вот здесь, в этом месте невольно напрашивается вопрос: почему советское общество, точнее, народ творящий Историю, а не элита, затеявшая Игру, оказался наивным?
         А ведь после смерти Сталина политэлита объявила о том, что общество стало бесклассовым, чтобы пролетариат потерял классовое чутьё, нюх. И уже при Хрущёве начали реабилитировать врагов народа. Так они растворились в политэлите и начали свою «Игру». А ведь ещё Маркс писал, что при буржуазном капитализме «белые рабы зарабатываются до могилы» и привёл примеры.
         Дале Кургинян пишет. «В противоположность тому, что здесь утверждается, «Трест ДК» упорствует, настаивая на том, что альтернативы капитализму нет».
         К этому можно добавить. Альтернативы нет тому раю, который построили для себя «создатели Игры».
          «Верит ли сам «Трест ДК» в свою историческую правоту»?
          Смешно ставить этот вопрос тем, кто захватил в свою собственность заводы, фабрики, банки, природные ресурсы, землю – средства производства.
          Далее. «Прочитайте внимательно все его псевдоконцептуальные документы. Ознакомьтесь с идеями авторов «Стратегии-2020» (и дополнениями к «Стратегии-2020»), «Стратегии-2030» (и дополнениями к стратегии «Стратегии-2030»), стратегии демократической модернизации, стратегии интеллектуализации экономики (4И, 5И – кто больше?)».«Концептуальные документы Треста – несерьезны. Но ведь речь идет не о большей или меньшей глубине мысли отдельных сочинителей. Речь идет о фиаско «Треста ДК».
«Никто из творцов этих документов ни на минуту не сомневается в том, что документы – сами по себе, а процессы – сами по себе».
         То есть Кургинян хочет сказать, что История и её творцы сами по себе, а Игра и её создатели сами по себе. Нет ни национального, ни классового, ни религиозного единства между народом и элитой РФ. Значит, остаётся борьба как составляющая часть диалектического закона единства и борьбы противоположностей: или-или, третьего не дано. Традиционная логика в головах основателей Игры, ничего больше. А может просто жадность.
         «Официоз не хочет обустроить Россию»,- пишет Кургинян. «Он хочет обустроиться в своих зарубежных поместьях и оттуда наблюдать крах России».
         «Мы же обустраиваться на Западе не собираемся. Мы хотим победить вместе со страной или погибнуть вместе с нею. Мы принимаем вызов. И потому обращаемся к обществу с этим манифестом, взыскующим исторической, глобальной ответственности».
         «Мы адресуем свой манифест тем, кто прозрел. Кто уже понял всю постыдность и губительность «импульсов», благодаря которым Россия сбилась со своего исторического пути».
         Заметим, одно дело прозрел, другое дело созрел для борьбы.
         «На основе извлеченных уроков нужно незамедлительно вырабатывать новый концептуальный и стратегический курс. Он же – новый исторический проект, спасительный и для России, и для всего человечества».
         «Но проекта мало. Нужен субъект, который способен этот проект осуществить».
         «Проект – сейчас или никогда. Субъект – сейчас или никогда. Сейчас или никогда – главный лозунг нашей эпохи».
         «Тем, кто осознал все это или готов к подобному осознанию, – наш новый и последний манифест. Мы обосновали уже, почему «последний». Почему «новый», мы обоснуем сейчас».
         Получается, что Манифест есть, а «нового исторического проекта» нет. Хотя произошло «фундаментальное отречение от собственного исторического пути» России. А вот у Маркса к моменту написания его Манифеста был готов проект государственного коммунизма, утопичность которого выразилась в невозможности заменить товарно-денежные отношения продуктообменом. Утопично также было строить государственный коммунизм на основе общественной, а не государственной собственности на средства производства.
         Но жизнь, практика всё расставила по своим местам. Был построен государственный «коммунизм» на основе государственной собственности на средства производства и на наёмном, а не на свободном труде. Цели коммунизма не были достигнуты, основы не были созданы, значит, он не был построен. В этом в своё время признался Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И.Брежнев, сказав о «развитом социализме», в котором пролетариат нанимался на работу к государству и не был свободен. Он был отчуждён, обезличен, как и сейчас. А обезличенность наёмных трудовых масс это, по мнению Маркса, социальная патология. Об этом он написал в «Экономических рукописях» в 1844 году.

         В седьмой главе «Только ли крах иллюзий»? [cтр.6] Кургинян изложил следующее.

         «Продолжая обсуждать содержание современной эпохи, мы категорически отказываемся сводить ее к констатации краха капиталистических иллюзий. Нужна аналитика, позволяющая выявить генезис этого краха, его структурно-функциональные особенности, его последствия и возможные пути выхода из него».
         «Именно для этого нужна методология, основанная на синтезе Маркса и Вебера. Результаты ее применения к анализу современной ситуации таковы».
         «Буржуазия как класс сформировалась в недрах феодального общества».
          Ну, эту мысль можно обнаружить не только в произведениях  Маркса.
«Мы трудимся, а вы занимаетесь кутежами», – говорили буржуа феодалам. «Мы живем скромно, а вы утопаете в роскоши», – говорили они».
         Эту мысль можно откопать в работах  Вебера.
         Кургиняну же принадлежит следующая мысль. «В советском обществе, в отличие от общества феодального, буржуазия не могла формироваться в виде нового законопослушного класса, имеющего свои нормы, свои ценности, свои принципы, свои идеалы и, наконец, свой Проект».
         Здесь обращаем ваше внимание на то, что мысль о зарождении буржуазного класса в первой стадии коммунизма -  в социализме крамольна. Она идёт против формационной теории марксистов, согласно которой буржуазия вместе с капитализмом зарождается только в феодальном обществе.   
         Дело в том, что по логике формационистов феодализм с его классами зарождается в недрах рабовладельческой формации, а капитализм с его классами – в феодальной формации. Если бы вслед за коммунизмом шёл посткоммунизм, то в недрах коммунизма должны были зародиться совсем другие, посткоммунистические классы, не те, что уже были в истории. Но коммунизм по теории это бесклассовое общество и оно последнее в истории человечества. Поэтому в нём классовый генез обрывается.
         В общем, по формационной теории в недрах социализма не могла зародиться буржуазия. Она как пережиток капитализма задержалась в переходном периоде к коммунизму. Она выжила в тени, не смотря на репрессии сталинистов. Затем после смерти Сталина в хрущёвско-брежневском «бесклассовом обществе» классовая борьба постепенно сошла на нет. Отдельные носители буржуазной идеологии просочились в верхний эшелон власти и заразили там большинство. Не зря же «старый большевик» член Политбюро ЦК Л.Каганович перед смертью назвал перестройку контрреволюцией.
         Далее Кургинян пишет. «Сколько денег мог накопить за свою жизнь законопослушный советский высокооплачиваемый специалист? Мог ли такой, сколь угодно высокооплачиваемый, но законопослушный специалист накопить хотя бы миллион рублей? Даже если академик откладывал по тысяче рублей в месяц (а это почти фантастический вариант) и осуществлял свою деятельность, находясь в статусе академика, 30 лет (а это тоже почти фантастический вариант), он мог накопить 360 тысяч рублей.
         Между тем, для осуществления проекта «Треста ДК» нужно было ускоренно скупить основные фонды, стоившие гораздо больше триллиона рублей.
         Тем самым Трест должен был либо отказаться от своего проекта ускоренного построения капитализма в России, либо допустить скупку основных фондов далеко не законопослушными гражданами, принадлежащими к трем категориям.
         Первая – так называемые цеховики. Это советские граждане, работавшие на грани или за гранью нарушения закона. Чаще всего за гранью.
         Вторая категория – ничего не производящие спекулянты.
         Если первую категорию можно назвать темно-серой, то вторая уже относится к черной.
         Третья категория – совсем уж черная – это воровские общаки».
         Следует заметить, данный аспект скупки основных фондов СССР криминальными лицами и криминальными группами (ОПГ) в концепции Кургиняна натыкается на «павловскую денежную реформу» 1991 года, в ходе которой всё население без каких-либо исключений лишилось сбережений.
         «Одномоментная денежная реформа, проведенная вдруг и без предупреждения, стала фактической конфискацией денег у населения». Об этом сообщает "Рамблер". Далее:          Дальше Кургинян пишет следующее.
         «Выводя за скобки более сложно построенные начальные капиталы (спецслужбистские в том числе), мы приходим к выводу, что приватизация, осуществленная «Трестом ДК», была по определению криминальной. Но и выведенные нами за скобки более сложно построенные начальные капиталы тоже были криминальными».
         Думается, не нужно всё усложнять теоретическими домыслами. Реально всё гораздо проще. Собственность в СССР, РСФСР была государственной и государственные лица распорядились ею волюнтаристски.
         В интервью на Youtube-канале #ЗАУГЛОМ Караулов рассказывает, что цирк на Цветном бульваре в 90-х года после капитального ремонта Ельцин подарил Юрию Никулину. Сейчас он принадлежит семье Никулины. Мстиславу Ростроповичу с Галиной Вишневской было пожаловано огромное здание под школу, которое сдаётся под коммерческий найм. Под школу телевидения подарили здание и Владимиру Познеру в конце Малой Дмитровке. Школы, похоже, так и нет, а здание стоит. Там офисы. По словам Караулова, вообще у Ельцина можно было между первым и вторым стаканом подписать что угодно, не только какое-то здание. Подробнее смотрите на Youtube-канале #ЗАУГЛОМ Об этом сообщает "Рамблер". Далее:     
         Несмотря на факты, Кургинян упорно строит свою концепцию. Он пишет: «Итак, буржуазия, которая медленно взрастала в недрах феодализма, – вне зависимости от того, идет ли речь о буржуазии западной или восточной, – была по существу некриминальной. А буржуазия, которую взращивал «Трест ДК», была криминальной. И не могла быть другой».
         Получается, что старый европейский и даже  азиатский капитализм, либерализм хороший, а молодой российский капитализм, либерализм плохой. Это ли не прежнее преклонение западников России перед Западом?
         «Налицо опять же не воля к построению капитализма, а воля к уничтожению России криминальным псевдокапитализмом»,- продолжает Кургинян.
         Здесь зададимся вопросом: «псевдокапитализм» это неологизм, или просто стремление оригинальничать? Ведь если концепция не будет оригинальной, её не заметят. Однако придумав термин «псевдокапитализм», автор должен не только дать ему определение, но и раскрыть содержание, то, чем, в сущности, отличается псевдокапитализм от капитализма.
         Но если соглашаться с тем, что сущность капитализма в погоне за прибылью, в самовозрастании стоимости, то получается, что сущность псевдокапитализма в ложной погоней за прибылью, в имитации. Также в псевдокапитализме такие классы, как псевдобуржуазия и псевдопролетариат. Это иллюзия капитализма, когда принимают за капитализм некапитализм.
         Выходит, что когда за социализм принимают несоциализм, это псевдосоциализм. Получается, что в СССР был псевдосоциализм. Спасибо Кургиняну, что навёл на эту мысль.    
         «Произошло ли это случайно или по глупости? Никоим образом». «Является ли ситуация обратимой? С прискорбием должны констатировать, что никаких реальных поползновений к тому, чтобы исправить ситуацию, у нынешней власти нет».
         Вообще-то можно думать, что нынешняя российская власть из бывших коммунистов «исправила» сложившийся в СССР псевдосоциализм.

         В восьмой главе «Буржуазия и общественные задачи» [cтр.6] Кургинян написал следующее.

         «Наиважнейшей чертой нормального класса буржуазии была способность этого класса выступать в качестве общественного лидера. То есть локомотива истории».
         Заметим, до этого Кургинян написал, что творцом, локомотивом истории был народ. Буржуазная элита - создатель Игры.
         Затем он написал: «То восходящее, исторически состоятельное буржуазное общество не было культурно бесплодным. Оно создало великую литературу, великую музыку, великую живопись. У той восходящей, исторически состоятельной буржуазии была своя миссия, свой образ будущего, своя великая историческая мечта. Поэтому нельзя отрицать культурную, а значит и гуманистическую, миссию буржуазии».
         Заметим, что поэты, писатели, художники, композиторы, жившие в капиталистическом обществе, продавали созданные своим, а не чужим трудом творения. Творческая интеллигенция не пользовалась наймом, не отчуждала продукты не своего труда, чтобы продать их на рынке по коммерческой цене. Это был свободный труд свободных людей. 
         Те изобретатели, основатели промышленной революции, плодами которой воспользовалась новоявленная буржуазия, они не гонялись за прибылью и порой жили в нужде.
         Далее Кургинян написал: «Выяснилось, что у буржуазной медали есть обратная сторона. Что великие свершения покупаются ценой невероятных страданий эксплуатируемых масс вообще и рабочего класса в первую очередь. Что под сурдинку разговоров о ценностях на пьедестал потихоньку возводят Золотого тельца».
         Так что, образно говоря, «мухи отдельно, котлеты отдельно». Погоню за прибылью творчеством назвать нельзя. Да. Тот, кто первым изобрёл «процентное рабство», ростовщичество, он был изобретателем. Остальные это подражатели. Кто-то первым также изобрёл наём.
         Промышленное производство, наёмный труд и погоня за прибылью – фундаментальные признаки капитализма, три его источника, три составные части. При этом если форма собственности на средства производства частная – это буржуазный тип капитализма. Если форма собственности на средства производства государственная – это государственный тип капитализма. Если форма собственности на средства производства общенародная – это народный тип капитализма.
       
         В девятой главе «Буржуазия как класс, создавший и осуществивший колоссальный исторический и социокультурный Проект»[ стр.7] Кургинян написал следующее.

         «Свойственные России раздумья по поводу того, «что делать» и «кто виноват», необходимы, но недостаточны. Ибо нельзя ответить на вопрос «ЧТО делать», не поняв, КТО именно будет осуществлять данное ЧТО».
         «Отвечая на вопрос, КТО именно должен осуществлять это ЧТО (то есть реализовывать исторический необходимый ПРОЕКТ), мы занимаемся аналитикой субъекта. Нет проекта без субъекта. И нет субъекта без проекта. Ибо субъект, не имеющий проекта, вершит произвол и очень быстро покидает историческую сцену. А проект, который лишен субъектности, является абстрактной утопией. Без субъекта проект повисает в воздухе. И превращается в унизительную маниловщину».
         Заметим, у большевиков–субъектов был проект государственного коммунизма. А у этого проекта был субъект. Попытка реализовать проект провалилась. Проект Маркса превратился в «унизительную маниловщину», «абстрактную утопию».
         Тем не менее, то, что было реализовано большевиками-субъектами в СССР, относят задним числом к Модерну, конструктивизму, рационализму.
         А вообще есть мнение, что Модерн коренится в эпохе возрождения и духовно характеризуется верой в рационализм, в человека (индивида), а не в бога. Есть также мнение, что Модерн был реакцией на абсолютизм.
         Это, скорее всего, буржуазное мнение, так как Маркс верил в пролетариат, считал его могильщиком буржуазии, а строительство коммунизма считал похоронами капитализма вместе с его модернистским проектом.
         Кургинян же пишет, что «восходящая буржуазия имела проект «Модерн» и одновременно брала на себя роль субъекта. Она сформировала социальный заказ на свой великий проект. Этот заказ осуществили великие мыслители. Их имена вошли в историю. И не изымаемы из нее.
         Ну, скажем так, заказ на проект «Модерн» от буржуазии он только от одного класса, а не от всего общества. Это не социальный, а классовый заказ. Тем более, что был заказ на проект Модерн от пролетариата. Этот заказ выполнили не менее великие мыслители. Их имена также вошли в историю. И не изымаемы из нее.
         Получается, что проект под названием Модерн имеет две части, буржуазную и пролетарскую. Но если мы ограничимся этим, обидим мелкую буржуазию, имевшую свой модернистский проект под названием национал-социализм.
         Кургинян же пишет, что «предлагая одной части общества светский, узко просветительский вариант проекта «Модерн», буржуазия предлагала другим слоям общества накаленно-религиозный вариант того же самого проекта «Модерн».
         На это заявление Кургиняна есть возражение: Ницше сказал «бог умер». А в призыве «человек, сотвори себя сам» чудится появление человека из пробирки.  И уж если модернистски смотреть на историю, то тогда мы должны сказать, что в Модерне как реакции на абсолютизм имели место буржуазные революции, закончившиеся первой мировой войной, развалившей окончательно феодальные империи и поставившей жирную точку в истории.
         Затем на крупнобуржуазный либеральный Модерн отреагировал пролетариат, вооружившись своим вариантом модернистского проекта. Произошла пролетарская революция в России.
         На оба эти модернистских проекта отреагировала мелкая буржуазия и под знаменем своего варианта модернистского проекта развязала вторую мировую войну.    
         Затем началась «холодная война», распад «социалистической» системы. И вот ныне появилось признание от верхов, что либеральный вариант Модерна исчерпал себя. Конца истории не будет.
А Кургинян пишет, что «буржуазия – это класс, создавший новый тип искусственной материальной среды, в которой обитает человечество». «Иначе – новый тип производительных сил».
И если задуматься, то трудно решить, чем дополнились классические производительные силы: предмет труда (земля, природные ресурсы), средства труда (фабрики, заводы) и рабочая сила? Поэтому лучше дочитать эту главу Манифеста до конца, где написано: «Буржуазия – это класс, создавший новую социальную среду с принципиально новыми регуляторами. То есть не только производственные отношения как нечто, определяемое производительными силами, но и нечто намного большее: новый тип легитимности». «Именно дополнение данной характеристикой всего того, что называется марксистской аналитикой капитала, и является простейшей формой осуществления синтеза теорий Маркса и Вебера».
         То есть для осуществления этого синтеза нужно к материальным производительным силам – предмету труда, средствам труда и рабочей силе из учения Маркса прибавить «дух капитализма» из учения Вебера.
         Тогда надо будет спросить, а кто будет изобретать нечто новое? И станет ли развиваться без изобретателей наша жизнь?  А ведь без изобретателей не станут развиваться средства труда. В свою очередь, без развития средств труда не станет развиваться рабочая сила – производительные силы в целом.
         Изобретателя нет без творческого мышления. Вот оно-то и является движущей силой социального развития, а не противоречие.
         Физический и машинный труд овеществляет труд умственный, идеи. Главными, сверхценными идеями класса буржуазии является частная собственность, наёмный труд, погоня за прибылью. Эти идеи, засев в головах буржуазии, управляют их поведением. Они и есть веберовский Дух капитализма, Бог, которому поклоняется зомбированная буржуазия.

         В десятой главе «Классовое господство и легитимность» [стр.8] Кургинян написал следующее.

         «Легитимность – это принимаемое обществом объяснение причин, по которым один класс осуществляет господство по отношению к другим классам».
         То есть получается, что легитимность означает то, что рабочий класс добровольно, по своей воле отдал средства производства и власть крупной буржуазии для её господства. По крайней мере, это так по либеральной теории общественного договора. Это в теории, а не на практике, так как документа о договоре между гражданским обществом и государством нет. Если только не считать, что принятая как бы всеобщим голосованием Конституця подменяет Общественный договор.
         А вообще-то господство означает отсутствие справедливости, эгалитарности. Отсутствие справедливости проявляется в том, что ни в документе Конституции РФ, ни в документе Общественного Договора не прописано, что земля с природными ресурсами находится в общей собственности граждан РФ – в общественной или общегражданской (общенародной)  собственности. Все средства производства захапала в свою собственность крупная буржуазия.
         Далее Кургинян разворачивает «объяснение причин господства буржуазии. Он пишет: «Создав великий проект «Модерн», буржуазия обрела историческую легитимность». «При этом крайне важно оговорить, что буржуазия, предъявив проект «Модерн» в качестве общего блага, а себя – в качестве субъекта, осуществляющего проект (то есть являющегося источником этого блага)».
         «Именно проект «Модерн» легитимирует буржуазию в качестве субъекта, осуществляющего данный проект».
         Кажется, Этот буржуазный модерн застрял уже как оскомина на зубах читателя, а Кургинян продолжает его жевать. Зачем или почему?
         А ответ кроется ниже, в следующих словах.
         «Сравним классический тип оформления нормальной буржуазности с тем, что оформлялось в России. Создала ли наша криминальная буржуазия и ее создатели – «Трест ДК» – новый тип легитимности»?
         «Трест ДК» занялся именно уничтожением всех предпосылок к какой-либо легитимации чего бы то ни было. Невиданный по своей хищной паразитарности класс оказался вдобавок ко всему лишен моральной, идеальной узды. Нет никаких исторических прецедентов осуществления кем-либо когда-либо чего-либо подобного».
         Не связано ли это унижение российской буржуазии и восхваление западной буржуазии Кургиняном с заявлением Сталина строить социализм в отдельно взятой стране? Мол мы в России вернём СССР, но вы на Западе не бойтесь, троцкистской перманентной мировой революции не будет.
         Затем, как бы спохватившись, что «палку перегнул, Кургинян пишет: «Никогда ни один класс, стремящийся к легитимности, не станет сам исповедовать религию Золотого тельца. И уж тем более не будет навязывать эту религию обществу. Последнее не только аморально, но и вопиющим образом контрпродуктивно».
         «Но как бы ни была важна констатация сугубой патологичности и неслыханной бесперспективности всего, что связано с нынешним российским капитализмом, намного важнее обсудить другое. Судьбу любого современного капитализма. Да, именно любого. Пусть и лишенного тех монструозных черт, которые навязаны российскому капитализму и заводят его – да и все общество – в неслыханный, беспрецедентный тупик».
         Заметили, что акцент патологичности всего, что связано с российским капитализмом, переброшен на любой капитализм? Получается, что у капитализма много разновидностей, национальных, как кажется, так как они все противопоставлены российскому капитализму. Капитализм может иметь национальную специфику? А почему нет? Имеет же китайский социализм специфику.

         В одиннадцатой главе «Буржуазия и Современность» [стр.8] Кургинян написал следующее.

         «Не происходит ли сегодня выхода всей буржуазии, всего мирового капиталистического уклада за пределы собственной легитимности»?
         Заметим. Поскольку легитимность классового господства крупной буржуазии – элиты определяется добровольным согласием на это остальных слоёв населения, то среди них можно провести опрос. Надо спросить бомжей, «нищебродов», а также «самозанятых» и прочую мелкую буржуазию, ну и конечно наёмных работников, согласны ли они и дальше вести такую жизнь под господством крупной буржуазии, элиты?
         Однако за них за всех говорит Кургинян: «Мы отвечаем утвердительно». «Мы говорим: «Да, именно весь капитал, вне зависимости от степени его патологичности или нормальности, теряет всемирно-историческую легитимацию».
         И это утверждение наводит нас на вопрос: а может ли степень нормальности капитализма быть сто процентной, и если да, то в каком случае? Взять бы, например, народный капитализм Луиса Келсо и спросить у работников предприятий, акционерами которого они являются, довольны ли они этим капитализмом? Можно опросить жителей Аляски, довольны они получаемой природной рентой? И если окажется, что да, то почему такой капитализм, в котором все жители, граждане получают равные доли общей природной ренты, а работники имеют акции предприятий и получают дивиденды, будет нелегитимным?
         Да, и почему этого не может быть при коммунизме? Ведь налицо общественная форма собственности на предмет труда – землю с природными ресурсами, что характерно для русского анархокоммунизма. Налицо также частная собственность на средства труда – фабрики и заводы отдельных тружеников-индивидов, акционеров, что характерно для мютюэлизма - европейского анархокоммунизма. Если к этому добавить то, что государство охраняет этот комбинированный русско-европейский анархокоммунизм, то тогда все ветви коммунизма – марксистский, кропоткинский, прудоновский сойдутся в синтезе. Извините,что Макса Вебера тут нет. Но если добавить веберовский дух капитализма к коммунистическому материальному производству, то тогда придётся выплачивать дивиденды работникам-акционенрам предприятий и природную ренту всем гражданам-рантье. Тогда коммунизм превратиться в истинный народный капитализм и все станут мелкими буржуями.
         Если крупная буржуазия, элита РФ не хочет, чтобы её зачистили кургиняновцы, она должна добровольно поделить средства производства: отдать предмет труда народу, а средства труда оставить себе. Что это будет за капитализм, я описал в своей монографии «Новая теоретическая основа Новой политической платформы и Нового социального проекта».- Новосибирск: Издательство Академиздат, 2018 - 172 с.   
         Но Кургинян за всех решил, что у нас «нет никаких шансов на исправление нашего капитализма». «Мы опять оказались слабым звеном в мировой цепи».
         Затем он засомневался, написал: «Ощущая все неблагополучие нынешней российской и общемировой ситуации, мы хотим получить точный ответ на самый проклятый вопрос современности – вопрос об окончательной потере капитализмом своей проектной (а значит и всяческой) легитимности».
         «Такой ответ нужен сегодня всем и везде. Но он особо нужен сегодня нам на нашей многострадальной земле».
         «Почему Россия в 1917 году отвергла капитализм? «Что именно она отвергла? Капитализм по Марксу или капитализм по Веберу, по Фромму»?
         После прочтения этих слов, невольно возникает вопрос, какой был в 1917 году в России до октябрьской революции капитализм, «по Марксу, по Веберу или по Фромму? Они что, проектировали капитализм в России и вообще?
         «И все же,- пишет Кургинян,- для нас сейчас важнее всего те слагаемые капитализма, которые проанализировал Вебер. И которые задаются понятием «проект «Модерн».

         В 12 главе  «Проект «Модерн» и судьба России» [стр.8] Кургинян написал следующее.

         «Судьба России вскоре будет решаться так называемыми лишними людьми. Каковыми в условиях дальнейшего распухания российского криминального капитализма скоро станет как минимум 100, а то и 120 миллионов наших сограждан. Ибо криминальному капитализму нужно никак не более 40 миллионов».
         Заметим, подобный расчёт делали западные эксперты от либералов.
         Также надо сказать, что «лишними людьми» в произведениях Пушкина и Лермонтова были молодые люди из дворян, из лишнего для наступающего капитализма класса. «Лишние люди» не решали судьбу России. Они проиграли Россию и своё будущее. В СССР лишние люди это буржуазия.
         Однако Кургинян пишет: «Пока еще так называемые лишние люди (они – большинство нации, они же – наш народ) не оказались окончательно превращены в нежизнеспособный фарш криминально-капиталистической мясорубкой, у них есть время опамятоваться».
         Получается, что в капитализме для буржуазии  лишние люди это пролетариат, а в «социализме» для пролетариата лишние люди это буржуазия. Эти классы не уживаются, и между ними нет консенсуса, согласия: господство буржуазии не легитимно для пролетариата, господство пролетариата не легитимно для буржуазии. А третьего не дано?
         Далее Кургинян пишет: «Упования на то, что наши братья, они же «лишние» опамятуются, отреагировав на простейшие наши лозунги – от лукавого».
         «В подобном случае все сразу хватаются за великие ленинские простейшие лозунги и декреты».
         «Итак, не будем ни отрицать значение простейших лозунгов, ни увлекаться их соблазнительной простотой. Сначала большой проект – сколь бы сложен и неочевиден он ни был. Потом – простейшие лозунги».
         «Либо Россия в XXI столетии обретет себя после всего случившегося, воодушевившись новым большим проектом, либо она перестанет существовать».
         «Наша задача – предъявить России большой проект, который был бы преемником всего ее прошлого и одновременно был бы устремлен в будущее».
         А как же тогда, скажем так, слова Марсельезы: «отречёмся от старого мира, отряхнём его прах с наших ног»? Неужели реставрацию старого удастся выдать за новое?
         «Наша задача,- пишет Кургинян,- не только предъявить такой проект, но и создать полноценный субъект, способный реализовывать этот новый проект так же, как буржуазия прошлых веков реализовывала свой великий проект «Модерн».
         Эти высказывания наводят на размышления. Если субъектом проекта государственного коммунизма считать революционеров-большевиков, это одно, если пролетариат, это другое. Вообще-то пролетариат выступал субъектом проекта под названием Советы в 1905-1907 годах. Он же и генерировал идею Советов рабочих – не имеющий теоретического обоснования Советский проект, пролетарский Модерн.
         В 1917 большевики влезли в Советы, чтобы использовать для коммунистических целей. Без рабочего класса его «авангард», революционеры, будущая партийная номенклатура – красная элита движущей силой не являлась. Элита по концепции Кургиняна это игроки: заговорщики интриганы. Суть заговорщиков хорошо описана в романе Ф.Достоевского «Бесы».
         Крупная буржуазия, элита без мелкой буржуазии также не является движущей силой. Буржуазная элита это тоже игроки: заговорщики интриганы. Но она может бороться за сознание так называемого среднего класса, обладающего движущей силой, используя СМИ, писателей-дисидентов типа Солженицина и преподавателей вузов типа Высшей школы экономики ВШЭ.
         Кургиняна идеология, политическая теория как бы не интересует. Он пишет: «Нас не интересует проект как научная литература любого, даже самого высокого, качества».
         Следовательно, Кургиняна не интересуют даже «научная литература» Маркса и Вебера? Зачем же тогда постоянно упоминать в Манифесте этих выдающихся создателей «научной литературы» и говорить о необходимости синтеза их идей?
         «Проект – это нечто большее,- пишет Кургинян. Это мощнейший смысловой магнит». «Ситуация – вот что превращает в смысловые магниты самые холодные высоколобые тексты. В конце концов, именно ситуация превратила в подобные магниты сверхсложные тексты Маркса». «Страсть извлекали из Маркса те, кто его читал. Сделать все это они смогли лишь потому, что в спину им дышала новая ситуация, она же История».
         «Так что не будем говорить о том, что сопряжение Маркса с Вебером, а также бог знает с кем еще, не даст того эффекта. Обсудим лучше то, насколько мощно ворожит современность, превращая в сгусток политической и метафизической страсти синтез Маркса и Вебера».
         Заметим. Страсть – пассия. В пассионарной концепции Л.Гумилёва пассионарность людей – плод их мутации. Она не извлекается из политических и метафизических текстов. Да и революция в России началась в 1917 году не потому, что революционные вожди «зажгли», спровоцировали массы. Русские революционеры в это время находились в эмиграции в Европе, наглотались западничества и уже отчаялись дождаться революции, хотя её долго готовили и к ней готовились сами.
         Революция в России началась для профессиональных революционеров внезапно. Однако революционеры успели «вскочить в последний опломбированный вагон» и включиться в «Игру», которую уже вела буржуазная элита, воспользовавшись исторической ситуацией.
         Считается, что в Европе революционная ситуация закончилась тем, что к власти пришла мелкая буржуазия, а не пролетариат. Она оказалась более сплочённой и организованной. Но у неё не было холодных и высоколобых текстов, чтобы обосновать свой национал-социалитический проект – «мощнейший смысловой магнит» по терминологии кургиняна. Об этом писал лидер итальянских фашистов Б.Муссолини.
         Поэтому итальянские фашисты обратились к интеллигенции, к философу Джованни Джентиле. И это обстоятельство как бы опровергает магнитно-смысловую концепцию Кургиняна. Здесь субъект истории сформировался стихийно, его не формировали создатели фашистского Проекта, и «холодный высоколобый текс» не намагничивал субъекта на борьбу, чтобы творить историю.
         В общем, Проект понадобился после победы, после разрушения старого мира для сотворения нового мира. Другое дело, что он пал в процессе второй мировой войны.
 
         В Главе 13 «Судьба Модерна и судьба капитала» [стр.9] Кургинян изложил следующее.

         «Рассмотрение вопроса о судьбе капитализма выходит за рамки классического марксизма».
         Это заявление объясняется тем, что Маркс предсказал конец капитализма, произнеся фразу «буржуазия производит своих собственных могильщиков», а крушение социалистической системы опровергло его научный прогноз, повлияло на стремление вывести судьбу капитализма за рамки марксизма, так сказать, реабилитировать Маркса?
         «Ее (судьбы капитализма) решение возможно только в рамках синтеза Маркса и Вебера. В понятийном языке марксизма нет понятия «легитимность». Вопрос о легитимности капитализма, тождественный вопросу о судьбе Модерна».
         Получается как бы, что вопрос о судьбе капитализма тождественен вопросу о легитимности капитализма, тождественен вопросу о судьбе модерна. Что «судьба» тождественна «легитимности», а «капитализм» тождественен «модерну. Капитализм это модерн. А есть Б.
         «Но далее Кургинян пишет, что «сначала надо разобраться с судьбой Модерна. То есть с проблемой, не имеющей никакой прописки в доме под названием «марксизм». Подчеркиваем – никакой. Ни концептуальной, ни понятийной, ни лингвистической».
         Получается, что судьба модерна не в том, что «буржуазия производит своих собственных могильщиков», не в крушении капитализма. У модерна другая судьба. Она не предначертана коммунистической теорией Маркса.
         Да, но тогда капитализм это не модерн. А не есть Б. В целом же получается, что капитализм есть и не есть модерн. Амбивалентно.
         «А потом,- пишет Кургинян,- (разобравшись с судьбой модерна) нужно заняться аналитикой расстановки классовых сил в условиях делегитимации капитализма. То есть перейти на привычную для марксизма аналитическую и теоретическую платформу».
         А надо ли, спросим себя, переходить с теоретической платформы модернизма на теоретическую платформу марксизма, чтобы реанимировать разложившееся тело СССР?
Нужны ли теоретические маневры для проекта СССР-2?
         «Нельзя ответить на этот вопрос, не разобравшись хотя бы вкратце, что же такое этот самый Модерн».

         В главе 14 «Проект «Модерн»» [стр.10] Кургинян написал следующее.

         «Рассуждая о Модерне, и сам Вебер, который Модерн еще проектом не называл, и его последователи противопоставляли Модерн (или, иначе, современность) – Премодерну, который они называли традиционным (или аграрным) обществом».
         «Модернизация – это переход из традиционного (или аграрного) общества в общество современное (или индустриальное). Маркс сказал бы, что это переход из феодальной формации в капиталистическую».
         Таким образом, здесь в Манифесте упоминаются переходы:
1. аграрного общества в индустриальное общество – индустриальный переход;
2. традиционного общества в современное общество, модерн – модернизация;
3. феодального общества в капиталистическое общество – формационный переход.
         Заметим при этом, что у цивилизаций нет переходов. Это не предусматривает цивилизационный подход, основанный на мышлении, использующем сугубо традиционную логику с законом тождества, согласно которому А не есть Б.
         По этой логике никаких переходов у обществ нет. Просто пройдя онтологический цикл, состоящий из стадий, генез-надлом-распад старое общество отмирает, на его прахе зарождается новое, совсем другое общество, не имеющее ничего общего со старым. У него другие генотип и фенотип.
         Идея, что в недрах старого общества зарождается новое общество, это из биологии, из постулата «живое из живого», «клетка из клетки». Но социология, обществоведение это не биология, жизневедение, биосфера это не ноосфера. А диссертационные советы борются за чистоту научных дисциплин и не жалуют терминологических заимствований, комбинированных подходов.
         Далее Кургинян пишет: «Но в каком-то смысле традиционное общество – это более широкое понятие, нежели феодализм. Хотя и достаточно к нему близкое».
         То есть в чём-то традиционное общество тождественно феодальному обществу, в чём-то не тождественно. А есть и не есть Б.
         «Если бы Вебер и его последователи говорили только об аграрном обществе, то они были бы совсем близки к Марксу и другим сторонникам теории формаций. Но они говорят о традиционном обществе».
         То есть тождественность, родственность как бы имеет степени: родня может быть дальней и близкой.
        «Традиционное общество,- пишет Кургинян,- это общество с определенными регуляторами». «Эти регуляторы для ученых, принадлежащих к интересующей нас школе, являются ничуть не менее важными, чем доминирующий способ производства (конечно же, аграрный в случае традиционного общества)».
         Заметим, аграрного способа производства в марксизме не существует.
         Далее Кургинян пишет: «Для интересующего нас научного направления, важность которого определяется именно ситуацией (или, точнее, близостью катастрофы), тип общества связан, прежде всего, с регуляторами, превращающими элементы (то есть отдельных людей) в систему (то есть в полноценное общество).
         Здесь в концепции Кургиняна появляется ситуационный подход. Центральным моментом ситуационного подхода является ситуация, т.е. конкретный набор обстоятельств в данное конкретное время. Важно, является ли ситуация проблемной. Если в ситуации есть проблема, чтобы её решить, ситуационную проблему переводят в научную проблему и находят в ней противоречие, которое устраняют. По крайней мере, такое можно найти в научной литературе по социологии управления. То есть ситуационный подход связан с теорией управления.
         Теперь скажем, что в диалектической философии противоречие – источник развития. Нет противоречия – нет развития. Поэтому нужно ли устранять противоречие, порождающее проблему? Вот в чём вопрос. Ведь если мы устраним противоречие, то устраним борьбу противоположностей ради их единства. Тогда мы не сможем сказать А есть и не есть Б, феодализм есть и не есть модерн, традиционное общество есть и не есть аграрное общество. То есть в этом случае феодализм есть модерн, а традиционное общество есть аграрное общество.
         И поскольку ситуационный подход связан с теорией управления, то невозможно обойти стороной, чем отличается управление от регуляции.
         Регуляция (по Пиаже) от лат. regula — норма, правило. В одном случае это нормализация, в другом случае это управление. При физиологическом подходе регуляция это функция гомеостаза – сохранения постоянства внутренней среды, от которого зависит самосохранение биологической системы. Социальное управление нацелено на сохранение социальной системы. При управлении имеется субъект управления и объект управления. При регуляции субъекта управления нет, поэтому на деле это саморегуляция организма. Всем известна терморегуляция живых организмов теплокровных животных.
         По мнению Кургиняна, «регуляторы превращают людей в общество». Это социокультурный подход. При этом подходе регуляция есть функция культуры, связанная с обеспечением коллективных форм жизнедеятельности людей. Это процесс установления и поддержания определённой упорядоченности во взаимодействии людей.
         Взаимодействие – базовая категория социологии. Упорядочение это институционализация – нормализация как установление социальных норм. Получается, что в социокультурном подходе нормализация, институализация это регуляция.
         Далее Кургинян пишет: «Традиция – вот что регулировало общественную жизнь на этапе Премодерна. Потому-то общество Премодерна и называется традиционным». «Традиция как душа традиционного общества (вспомним пушкинское «привычка – душа держав») рождает коллективизм, общинность».
         Считается, что «традиция задаётся общению и деятельности людей как особого рода схема, переходящая от поколения в поколение». Передаются же родовые (коллективные) обычаи и обряды (культура). Передаются они при помощи второй сигнальной системы, транскрибции и трансляции. При этом осуществляется наследование культурной информации, от чего она становится наследственной – генетической или гентильной.
         Итак, традиция это механизм наследования, передачи наследственной культурной информации от её одного материального носителя (организма человека) – донора другому материальному носителю (организму человека) – рецепиенту. Это процесс культурного декодирования-кодирования. Данное обстоятельство раскрывают информационный и социально-генетический подходы.
         «Итак,- пишет Кургинян,- традиция как главный регулятор. Коллективизм как способ существования. Что дальше»? Конечно, сословный принцип как принцип разграничения ролевых функций. Фамильная аристократия как господствующий класс. Монарх как выразитель ее интересов. Религия как легитимация монархии (монарх – помазанник Божий)».
         Здесь мы должны заметить, что аграрное общество это не только феодальное, но и рабовладельческое общество. И если аграрное общество тождественно традиционному обществу, то тогда к традиционному обществу относится и рабовладение, а не только феодализм.
         В аграрном обществе имеет место сельскохозяйственное производство, а не собирательство, присущее первобытнообщинной формации, в которой также соблюдались традиции, обычаи, передававшиеся от предков потомкам. То есть это тоже традиционное общество, если смотреть на него под углом традиционализма, регуляции или управления. Конечно, тогда не было менеджмента, но матриархат и патриархат был. В обычаях были запреты и разрешения. Например, тогда уже был запрет на кровосмешение, была просексуальная и антисексуальная культура.
         Управление обществом – социальное управление рассматривается в теории управления и в социологии управления. В политологии, в теории государства и права вместо управления правление. Оно относится к государству, которое, то отождествляется с обществом, то противопоставляется ему. Формы правления, это монархия, олигархия и полиархия, которые не выделяют объекта и субъекта правления. Ведь одно дело управлять госаппаратом, другое дело управлять обществом - править. Кроме того, до конца непонятно, кто кем управляет, общество государством, или государство обществом.
         И вообще слово «править» можно понимать, не только как рулить, но и как выправлять, исправлять социально-политические отклонения, девиации от сложившегося устройства – от типа производственных и прочих устоявшихся (традиционных) социальных отношений, норм  или регуляторов, если нормы – регуляторы.
          Вот так постепенно мы подобрались к тому, что общественным воспроизводством то ли управляют, то ли оно саморегулируется. То есть общество самовоспроизводится, то ли по образцу, то ли по коду. Образец – это не идеальный тип общества М.Вебера, а фенотип оригинала, подлинника, имеющего генотип, которым является способ производства или производственные отношения в марксистской трактовке.         
         В общем, надо признавать либо общественные регуляторы, либо общественные саморегуляторы, что требует либо субъективного подхода, либо объективного подхода к общественному воспроизводству и общественной истории. Надо признавать субъектов, личностей в истории, либо отрицать их, если пользоваться формальной (традиционной) логикой с её А есть А.
         Если мы будем утверждать, что, с одной стороны, регуляция объективна, с другой стороны, субъективна, нас обвинят философы в эклектике, а психиатры в амбивалентном мышлении.
         Так что будем читать, что дальше написал господин Кургинян. А он написал следующее.
         «Народ как целостность, цементируемая религией. Той самой религией, которая обеспечивает легитимацию монарха. Французскому монарху было важно получить помазание в Реймском соборе. Это давало ему настоящую легитимность».
         Заметим, средневековье характеризуется «охотой на ведьм», сжиганием на кострах волхвов – насильственной христианизацией язычников. Следовательно, и легитимация монарха не была демократичной. Мало того, монарха лишили статуса сына Неба. Он стал наместником Бога на земле – управляющим.   
         Далее Кургинян пишет о «созревании буржуазии в лоне феодального (или традиционного) общества, о формировании буржуазии как класса преимущественно городского (в отличие от феодалов как крупных земельных собственников), о формирование буржуазии как хозяина индустриального сектора (в отличие от феодалов, являющихся хозяевами сектора аграрного) – о формировании новой материальной среды. О среде, пропитанной духом науки и техники, и о новом человек, впитавшем вместе с этим духом и крамольную светскость».
         «И новая материальная реальность, и новая реальность духовная, культурная, антропологическая – одинаково давят на социум. И требуют, чтобы возникли новые регуляторы, новые правила социальной игры».
         Заметим, что социум это общество. А материальная, духовная, культурная, антропологическая реальность это социальная реальность. У одних социологов общество синоним социальной реальности, у других нет. Если социальная реальность – часть объективной реальности, она объект социологии. Если социальная реальность это общество, она предмет социологии.
         Общество не может давить на саму себя, если оно является синонимом социальной реальности. Общество давит на человека только в концепции Э.Дюркгейма.
         По одной версии, общество это социальное взаимодействие. По другой версии, общество это продукт взаимодействия.
         Так что нам трудно будет понять, что происходило, когда одна социальная реальность, одно общество сменялось другим, если мы начнём перед этим разбираться в социологии, точнее, во множестве концепций социологов. Надо придерживаться одного какого-то направления. Для советского читателя понятней всего марксизм.
         По марксистской традиции, смена феодализма капитализмом, это, в первую очередь, смена способа производства, производственных отношений. Научно-технический прогресс привёл к промышленной революции. Появилась промышленность (индустрия), машинное производство.
         Машины это не простые, а сложные орудия труда, существенно повышающие производительность труда, значит, прибыль. Это значит, что темпы расширения машинного производства и конкурентоспособность его выше, чем у аграрного феодального производства. Но темпы сбивает факт отсутствия свободной рабочей силы, рынка труда из-за крепостничества, следовательно, из-за феодального устройства общества, которое поддерживает церковь.
         Выход из проблемной ситуации обнаружили в деконструкции феодализма. Единства, консенсуса капитализма и феодализма не нашли, осталась только борьба этих противоположностей и финал, названный Кургиняном Модерном.         
         «Капитализм пришел,- пишет Кургинян,- и легитимировал себя великими социальными преобразованиями. Капитализм построил новую политическую систему, назвав ее демократической. Капитализм переустроил все подсистемы предыдущего традиционного общества. И тем самым капитализм сделал – что именно? Правильно. Он реализовал проект «Модерн», легитимировав тем самым себя в виде класса не только господствующего, но и исторически лидирующего».
         «Баланс между разумом и верой в религиозном модернизме резко сдвигается в сторону приоритета разума. Со всеми вытекающими из этого последствиями».

         В главе 15 «Исчерпание Модерном своих возможностей» [стр.10] Кургинян написал следующее.

         «Модерн исчерпал себя не только политически, метафизически и социально, но и политэкономически».   
         «Институциональное исчерпание Модерна – тоже достаточно очевидно».
         «Далее исчерпание Модерна перекидывается на этот самый суверенитет. А значит, и на институт государства. Все говорят о кризисе национального государства».
          «Но столь же правомочно обсуждение микросоциального исчерпания. Человек Модерна, семья Модерна, коммуникативные поля Модерна, культура Модерна – все это близко к окончательному исчерпанию».
         Короче, на модерн «повесили всех собак». А ведь «исчерпание», кризис модерна лучше всего раскрывает постмодерн.
         Считается, что постмодерн – это культурное течение, которое затрагивает философию, эстетику, искусство, гуманитарные науки. Термин «постмодерн» возник в период Первой мировой войны в работе Р.Панвица «Кризис европейской культуры» (1917). В 1947 А.Тойнби в книге «Постижение истории» также придаёт ему культурологический смысл: постмодернизм символизирует конец западного господства в культуре.
         В 1918 году вышла в свет книга немецкого историка и философа Освальда Шпенглера "Закат Европы". Немецкий философ отвергал традиционализм в истории, отрицал традиционное представление о ходе истории как последовательной смене исторических эпох. Он считал, что каждая культура существует сама по себе, проходя определенные этапы внутреннего развития: рождение, рост, расцвет, старение, смерть (по Шпенглеру - весна, лето, осень, зима). Это полный цикл, и он неизбежен.
         Шпенглер также считал, что каждая культура неповторима, потому что у нее есть своя душа. Культура основана на наличии души, цивилизация же бездушна. Цивилизация характеризуется техницизмом, материализмом, развитием городов, верой в науку, рационализмом, агрессией вовне, радикализмом. Душа утеряна, остается холодный расчет.
         Ну и чем вам цивилизация не модерн?
         Кратко. Модерн стремился освободиться от традиционализма, ради конструктивизма. Конструктиви;зм (от лат. constructio — построение) — одно из течений современной философии науки, возникшее в конце 70-х — начале 80-х гг. XX в. В этом течении познание воспринимается не как пассивное отражение, копирование мира, объективной реальности, а как конструирование субъектом интерпретации мира. На эту мысль наталкивает разнообразие мировоззренческих концепций.
         Однако конструктивизм ХХ века, сделав первый робкий шаг, не пошёл дальше. Его представители не решились сказать, что социальный мир конструировался, проектировался человеком, что вначале его конструкция вынашивалась в умах, затем реализовывалась. Так было до ХХ века. В ХХ веке то, что вынашивалось в умах, переносилась на бумагу в виде концепций, программ, затем приступали к реализации программ, планов. В общем, конструктивисты не решились сказать, что история творится через создание и конкуренцию социальных проектов. Тем не менее, они выказали разочарование антропогенными конструкциями ХХ века, социализмом, национал-социализмом и капитализмом в деконструктивизме.
         Деконструктивизм обозначает, что «современная» культура вступает в конфликт с собой, «развенчивает» и упраздняет саму себя. А поскольку в культуре есть душа, то это внутренний духовный конфликт. Объявив, что «бог умер» (Ницше), Человек поставил себя на место Бога и разочаровался в себе, в своих возможностях или способностях.
         Пока шло это деконструктивистское разочарование на Западе, в СССР в 1970-80-х шло очарование западной культурой, приведшее к перестройке в 1990-х и такому же разочарованию к 2008 году, когда начался экономический кризис.
         В конце первого – начале второго десятилетия ХХI века в России  появился проектный подход, открывший глаза на цивилизации, формации как человеческие проекты, на их исторический конфликт из-за неудач строительства. Ни один проект не смог удовлетворить всех, не стал легитимным на 100%. Поэтому поиск универсального социального проекта, социальное конструирование продолжилось.
         По этому поводу Кургинян пишет: «Видя, как Модерн исчерпывает себя, Запад лихорадочно пытается убить собственное дитя. Этим он лишает капитализм всяческой легитимности. Но может быть, Запад (да и капитализм в целом) делают это во имя обретения новой легитимности? Может быть, у Запада (да и капитализма в целом) есть в загашнике какие-то альтернативы в том, что касается легитимности»?
         «Обсуждая судьбу капитализма и содержание эпохи, мы не можем обойти стороной столь важный и столь острый вопрос».
         В главе 16 «Модерн и другие» [стр12] Кургинян написал следующее.
         «Аналитика капитала не может быть полноценной без выявления двух альтернатив проекту «Модерн» – проекта «Контрмодерн» и проекта «Постмодерн». А также без связи между этими двумя альтернативными Модерну проектами». «Связи, создаваемой для построения новой архитектуры мира. Пусть неокончательной архитектуры. Пусть всего лишь переходной архитектуры. Но все же архитектуры».
         То есть, на обломках модерна воцарятся Постмодерн и Контрмодерн, образовав новую мировую систему. Многополярный мир уступит место новому миру, который, с одной стороны, двухполярный, с другой стороны, однополярный. Амбивалентный.
         Антагонизма и конфронтации, какая была между капиталистическим Западом и «социалистическим» СССР у них, как бы, не должно быть, так как ни в предмодерне, аграрном обществе, ни в постмодерне, постиндустриальном обществе пролетариата нет.
         «Контрмодерн связан с сознательным отказом элит мусульманских стран от Модерна, который уже стал обживать эти страны. Подобный отказ носит характер пресловутой консервативной революции». «Это проект нового Большого Ближнего Востока и прочно вмонтированной в этот проект «арабской весны».
         Есть мнение, что «арабская весна» это волна протестов и восстаний, проходившая в арабском мире в начале 2011 года. (Википедия) На самом деле это волна контрреволюций в странах Ближнего Востока, вступивших на социалистический путь развития. Она связана с распадом СССР и социалистического лагеря в Европе. Эти страны третьего мира отказались от построения, так называемого, социализма (коммунистического проекта), когда тот пал в СССР.
         «Сторонники такого отказа,- пишет Кургинян,- не чураются использования модернистских и даже постмодернистских политических технологий». «Соединение таких технологий с отказом от Модерна и стремлением вернуть реальность к предмодернистскому состоянию (конечно же, в подобной ситуации не органичному) – это Контрмодерн». «Можно ли говорить об исламском Премодерне, пусть и с определенными оговорками? Конечно, можно».
         То есть получается, что проект государственного коммунизма-социализма это модернистский проект. Он относится к Модерну также как либеральный проект и, можно думать, национал-социалистический проект. Модерн шире, чем буржуазный капитализм. Дело в том, что все три воевавших друг с другом проекта ХХ века сменили веру в Бога на веру в Человека, в могущество рационализма.
         «Контрмодерн,- пишет Кургинян,- такой же проработанный проект, как и Модерн». «Можно смело утверждать, что Контрмодерн с глубоким внутренним удовлетворением следит за исчерпанием Модерна и содействует этому исчерпанию».
         «И в этом смысл стратегического, а не ситуационного альянса исламизма с Западом. Потому что Запад разрабатывает для себя новый проект под названием «Постмодерн». То есть приспосабливается к очень специфической жизни на обломках рухнувшего Модерна».
         «В сооружаемой сейчас наспех переходной мировой архитектуре Постмодерн хочет стать архитектурным ядром. То есть чем-то вроде «мирового города». Контрмодерн же претендует на роль «мировой деревни».
         Разделение ролей и сфер влияния, конечно же, носит не окончательный характер. Но сам принцип этого разделения способен решить массу задач, которые в рамках проекта «Модерн» категорически не могут быть решены».
         Нам думается, что, по сути, «мировая деревня» это страны третьего, старого колониального мира. Ничего нового.
         Также концепция «мирового города и мировой деревни» Мао Цзэдуна противоречит концепции «золотого миллиарда». По этой концепции для комфортного проживания на земле природных ресурсов хватит только на 1 миллиард человек. В этот “Золотой миллиард” войдёт население США, Канады, Западной Европы, Израиля и Японии.
         Далее Кургинян пишет: «Контрмодерну развитие враждебно». «И это замечательно!» – считает его постмодернистский партнер. Ведь в этом случае не надо будет развивать всю периферию, делиться с нею драгоценными ресурсами, волноваться по поводу того, что эта периферия может стать более эффективной, чем ядро. И даже должна стать более эффективной».
         «Да и Постмодерн никоим образом не претендует на развитие как сверхценность. Если в мировом городе что-то и останется от развития, то это что-то будет всецело подчинено задаче удержания под контролем контрмодернистской периферии».
         «Итак, Модерн близок к исчерпанию. Он вдобавок стал не нужен правящему классу. И его хотят добить как можно быстрее. У него есть альтернатива в виде союза Постмодерна и Контрмодерна».
         «Можно ли считать, что игра уже сыграна, и что вмешательство в игру фактически невозможно? Нет. Поскольку, во-первых, силы Модерна хоть и близки к исчерпанию, но еще достаточно велики. И, во-вторых, этому зловещему переформатированию мира мешает существование России».

         ЧАСТЬ 2. РОССИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ [стр.13-17]
         В главе 1 «Лишние люди» Кургинян пишет следующее.

         «К чему на самом деле стремится «Трест «Даешь капитализм!», разрушивший двадцать лет назад СССР и сформировавший новую реальность»?
         «Рассмотрим предположение, что Трест (или наименее деструктивная часть его) все еще питает иллюзии по поводу превращения России в так называемую «нормальную капиталистическую страну, способную и в НАТО войти, и в ЕС»… И так далее».
         «Мы не утверждаем, что имеет место именно этот случай. Мы рассматриваем его в качестве наиболее благоприятного. Так вот, даже в этом случае – налицо тупик. Как тактический, так и стратегический. Тактический тупик порожден суммой нерешаемых или почти нерешаемых проблем, обнаруживаемых с помощью классического марксистского анализа».
         «Проблема № 1. Выход из оргии первоначального накопления капитала.
         Вглядываясь в происходящее, мы с прискорбием вынуждены констатировать отсутствие каких-либо, даже мельчайших телодвижений, говорящих о том, что «Трест ДК» действительно намерен решить хотя бы эту проблему».
         Заметим. Понятие «первоначальное накопление капитала» ввёл в научный оборот Адам Смит. Карл Маркс развил  эту идею в концепцию, согласно которой «первоначальное накопление капитала» это исторический процесс создания условий для капиталистического производства. Он состоит в появлении декретов, экспроприирующих народ – крестьян, ремесленников и отчуждающих государственные земли в частную собственность. К концу 16 века в Англии практически исчезли свободные крестьяне – йомены и остатки натурального хозяйства от предмодерна.
         Так появился пролетариат, не имеющий ничего, кроме собственных цепей и новый способ производства. Государственная земля стала частной.
         Поскольку в России в 1990-х пролетариат уже был, то нужна была только приватизация государственных средств производства – земли с природными ресурсами и государственных предприятий.
         «Проблема № 2, столь же принадлежащая сфере марксистской классики, как и проблема №1, – так называемое мировое разделение труда».
         «Мировой рынок фантастически зарегулирован. Россия не сверхдержава, не СССР. Она по определению должна не диктовать правила, а выполнять их. Существующие правила – а они будут только ужесточаться – предписывают России очевиднейшую роль сырьевого придатка».
         «Итак, остается только роль сырьевого придатка».
         «Пусть даже «Трест ДК» занят не ликвидацией России, не ее пожиранием и расчленением, а чем-то менее зловещим. Пусть даже этот Трест предполагает какое-то сколь угодно скромное «онормаливание» отечественного капитализма. Чем и как Трест намерен легитимировать свое бесконечно уродливое дитя»?
         «Так вот, и периферия мирового сообщества, и его ядро всегда используют один и только один способ легитимации капитала – проект «Модерн. Но».
         «Во-первых, никто, нигде и никогда не реализовывал проект «Модерн» теми методами, которые рекомендуют идеологи нашей модернизации».
         «Во-вторых, проект «Модерн» исчерпан».
         «В-третьих, в России, в отличие от могучих азиатских стран, нет традиционного общества, которое можно бросить в топку Модерна».
         «А в-четвертых… И вот тут мы переходим к самому главному». То есть к главе 2.
         Но прежде чем перейти к ней оппоненты могут сказать своё слово. Конечно, России пытаются указать её место в системе мирового разделения труда, но не могут. Почему? Из-за подпольной милитаризации. Дело в том, что при демонтаже СССР демонтажу и разоружению подвергся ВПК с Министерством обороны. Однако задел, которые оставили старые патриоты, изобретатели военного оружия привёл скрытно к тому, что Россия, проиграв холодную войну, выиграла гонку вооружения. Теперь становится понятно, что историческая миссия, судьба России состоит в той милитаризация, которая бы позволяла ей не только сохранить себя, суверенитет, но и указывать всем отводимые ею места в новом мире.
         Мелитаризация – средство легитимизации

В главе 2 «Модерн – и историческая Россия» Кургинян пишет следующее.

         «Политический процесс не приобретет искомого характера, если мы не скажем правду самим себе и другим. Мы должны сказать ухмыляющимся десталинизаторам, десоветизаторам, антиимперцам и русофобам:
          «Да, вы правы! Историческая Россия не совместима с Модерном».
         «Признав эту правду – а это-то и боятся делать многие искренние российские патриоты – нужно сделать следующий шаг. И ответить себе на вопрос, почему Россия немодернизируема. И почему она веками сопротивлялась модернизации – ей и только ей? Ведь в итоге на модернизацию согласилась даже глубокая Азия».
         «Начиная примерно с 1500 года нашей эры и вплоть до конца ХХ века Модерн был той парадигмой, в рамках которой развитие осуществлялось наиболее мощно и системно».
         «Так почему же Россия немодернизируема? В отличие не только от Европы и США, но и от Китая и Индии»?- задаётся вопросом господин Кургинян и сам себе отвечает: «Да, для того чтобы преодолеть эту фундаментальную несовместимость, нужно отказаться от всего: от русскости, от имперскости, от советскости. Потому что они – это звенья одной цепи».
         Думается, с этим можно поспорить. Ведь после октябрьской революции проведена индустриализация СССР. В итоге ликвидировано свободное и общинное крестьянство. Оно было брошено в «топку модернизации». Вместо государственного коммунизма был построен государственный капитализм. Этот русский капитализм не тот, что на западе, но это капитализм. Конечно, это отступление от марксизма. Но в этом и есть русский особенный путь.
         По существу русские большевики наплевали на утопию Маркса. Дело в том, что вместо коммуны в России в 1905 рабочие создали Советы. А прозорливый Ленин увидел в этом шанс захватить власть в 1917.  В течение первых лет Советской власти был построен так называемый «военный» или «казарменный» коммунизм, от которого пришлось отказаться через введение  новой экономической политики. Но в 37-ом сталинисты отказались от НЭП и, раскулачив ростки частного капитализма, огосударствив всю землю с природными ресурсами достроили русский государственный капитализм, неправильно назвав его социализмом. Они сохранили общинность под видом государственности. СССР большевики назвали семьёй народов, а Сталина – отцом народов. Советских людей Сталин называл братьями и сестрами
         Социализм в СССР был идеологической обёрткой капиталистического социального государства, проявлявшего заботу в отношении производства рабочей силы в плане бесплатного образования и здравоохранения. Забота выражалась в лозунге «всё для счастья, всё для человека».
         В СССР церковь была отделена от государства. Вера в бога вытеснилась верой в человека, его могущество. Новый русский – советский человек первым ворвался в Космос, построил атомный ледокол для освоения ледовых просторов, осуществил перелёт из СССР в США, поставив рекорд по преодолению дальности расстояния.
         «Всё выше, всё выше и выше стремится полёт наших птиц» - слова песни, раскрывающих смысл деятельности нового русского, советского человека. Покорение космоса, морских глубин, освоение нехоженых просторов – те цели, которые ставил перед собой Новый русский человек, поставивший себя на место Бога.
         На западе, западный капитализм, уничтожив свободное крестьянство, натуральное хозяйство, как пережиток патриархата, предмодерна, принялся во время модерна уничтожать пролетариат – «могильщика буржуазии», заменяя его робототехникой. Этим самым западный капитализм строил постмодерн, трансгуманизм. Для обоснования классового геноцида западная буржуазия использовала концепцию Томаса Мальтуса о перенаселении планеты.
         Как известно, в XIX веке английский экономист Т.Р.Мальтус (1766-1834) ставит вопрос об "абсолютном избытке людей". В наиболее перенаселенных странах Западной Европы, - Великобритании и Голландии, - начинается деятельность первых неомальтузианских лиг. Впервые эта общественная активность проявилась в Лондоне в 1877 г. и заключалась в распространении контрацепции отдельными лицами (А.Виккери, Г. Дрисдейл). В Голландии подобной деятельностью занималась А.Якобс, а в США – Маргарет Зангер, организовавшая Лигу контроля над рождаемостью. С 1925 г. данную Лигу спонсирует уже фонд Рокфеллера. В 1942 г. Лига переименовывается в «Ассоциацию планирования семьи». В 1948 г. основывается «Международная федерация планирования семьи» (МФПС). В 60-е годы 20 века движение за внедрение идеи планирования семьи возглавила ООН и ее фонд по деятельности в области населения (UNFPA).
         Покончив с большой патриархальной семьёй предмодерна, аграрного общества, создав нуклеарную эгалитарную семью во время модерна, западный капитализм принялся за её уничтожение в преддверии постмодерна. Так появилась неполная семья с приходящим мужем.
         Христианская церковь, как пережиток предмодерна, традиционализма, конечно, оказывает определённое сопротивление. Но его явно недостаточно.
         В общем, надо признать, что русский государственный капитализм это русский путь, в котором есть русская идея.
         Далее Кургинян пишет.
         «Итак, заимствование Азией западной парадигмы Модерна. Огромные успехи Азии, достигнутые за счет такого заимствования. Крах Запада как конкурента Азии. Инерционное движение Азии в рамках позаимствованного ею западного Модерна. И – остановка развития».
         «Повторяем, это было бы единственным сценарием, если бы не Россия. И это станет единственным сценарием, если Россия будет уничтожена».
         «Потому что у России, в отличие от Азии, есть своя парадигма развития. Дело не в том, что у России есть особый путь. О котором так любят говорить наши почвенники, избегая особых уточнений в вопросе о том, что стоит за словом «особый».
         «Дело в том, что Россия являлась и является – даже в ее нынешнем, крайне прискорбном состоянии – монопольным обладателем такого нематериального актива, как альтернативная Модерну парадигма развития».
         «Отодрать Россию от своей парадигмы можно, только сменив ее культурное ядро, демонтировав ее культурную матрицу. То есть, полностью изгнав из России русский дух, фундаментальную русскость».
         «Да, Россию соблазнили на отказ от этого ноу-хау. Да, оказавшись в ловушке этого соблазна, Россия обрекла себя на саморазрушение. Но ее отказ не является окончательным и бесповоротным. Она еще не разрушила себя до конца».
         «Ей всего лишь нужно опять начать двигаться вперед, используя изобретенное ею средство передвижения».
         «Отрекшись от отречения, Россия спасет себя и мир. Она спасет человечество как сущность, неотделимую от развития».
         Поскольку оппонент обязан возразить, то он может сказать, что России спасать западный мир не надо. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Ведь, эта альтруистическая русская черта помогать «отстающим странам», «братским народам», выражаемая не только в прощении государствам-должникам президентом Путиным советских долгов, не раз оборачивалась неблагодарностью и предательством.
         На счёт смены культурного ядра, демонтажа культурной матрицы, изгнания из России русский духа, фундаментальной русскости можно сказать следующее.
         Вероятно, по наследству, из рода в род передаются не только биологические признаки человека, но и психические особенности, сказывающиеся на сознании, мышлении и поведении человека. Особенности сознания, мышления сказываются на мировоззрении, его ядре – философии, и через концептуальное обоснование отношения к миру на стереотип поведения.
         И хотя наука отказалась от понятия «дух», «душа», заменив термином «психика», вполне можно говорить, как это делал А.С.Пушкин: «там русский дух, там Русью пахнет».

         В главе 3. Новая конфигурация – и Россия Кургинян пишет следующее.

         «Проект «Модерн» перестает быть магистральным для человечества. В игру вводится, прежде всего, проект «Контрмодерн». Для начала запускается его так называемая исламистская версия (еще раз настоятельно просим не путать ее с исламом). Одновременно в игру вводится и проект «Постмодерн».
         «Советская «перестройка», а также начавшаяся сейчас российская «перестройка-2» – это и есть такие побуждения к регрессу».
         «Итак, Модерн уничтожает Россию».
         «Но и новая миропроектная конфигурация, предлагаемая капиталом, неспособным далее предъявлять Модерн в качестве источника своей легитимности, тоже уничтожает Россию».
         «В чем же выход»?
         «В том, чтобы Россия в полной мере осознала себя в качестве единственного носителя парадигмы развитии».

         В главе 4 «Альтернативный Запад» Кургинян пишет следующее.

         «Что препятствует четкому рельефному осознанию природы и содержания того трагического парадигмального дара, которым историческая судьба наделила Россию»?
         «Дара, от которого она отреклась двадцать лет назад. Дара, который сейчас имеет неслыханное значение для человечества».
         «Осознанию природы и содержанию этого дара мешает затянувшийся конфликт западников и почвенников. Конфликт историософский и политический. Конфликт, тянущийся через столетия. Конфликт, сформировавший стереотипы понимания нашей исторической судьбы».
         То есть речь здесь повелась о раздвоении, расщеплении русского духа, русской души – сознания. О появлении двух его враждующих стереотипов.
         «Эти стереотипы,- продолжает Кургинян,- всегда мешали нашему окончательному историософскому самопониманию и самоопределению. Но сейчас они опасны и вредны более чем когда бы то ни было».
         То есть это раздвоение России – исчезновение единства является причиной её несчастья. Но, заметим, в советское время не было никакого раздвоения России хотя эта болезнь появилась при Петре Первом.
         «Западники,- пишет Кургинян,- убеждены в том, что есть один-единственный Запад, являющийся абсолютным благом, которому Россия никак не может причаститься».
         «Почвенники убеждены, что Запад – это абсолютное зло, от которого Россия должна держаться как можно дальше.
При этом никогда не давалось позитивного ответа на вопрос о том, чем именно является Россия, коль скоро она не является Западом».
         «Почвенническая мысль в целом сводилась к тому, что Россия не Запад. Но что же она такое? У почвенников ответа на этот вопрос не было. И ясно, почему. Будучи людьми бесконечно тонкими и умными, почвенники не могли не понимать, что Россия никак не может быть Востоком, Азией. Разница между Россией и Китаем и Индией была слишком разительна».
         «В конце концов, речь шла об общей у России и Запада христианской самоидентификации. Непримиримая война двух ветвей христианства: католицизма и православия – не могла помешать осознанию того факта, что речь идет всего лишь о непримиримой войне двух ветвей одного и того же христианства».
        «Итак, для почвенников Россия не Запад, но и не Восток. Что же тогда»?
         «Историософия не может удовлетвориться той эклектикой, которую предлагает ей столь уважаемая наука, как геополитика. Геополитику все ясно. Раз Россия не Запад (то есть не Европа) и не Восток (то есть не Азия), то она гибрид – то есть Евразия».
         «Как мы видим, необходимость определения историософской сущности своего Отечества порождает расщепление понятий, с помощью которых можно дать такое определение. Понятие «Восток» расщепляется. Появляются два очень разных Востока».
         «По этому поводу Владимир Соловьев написал следующее: «Каким же хочешь быть Востоком: Востоком Ксеркса иль Христа?»
         Здесь Кургинян развивает мысль о дальнейшем расщеплении русского духа в порыве самоидентификации и определении себя в духовном мире. Он пишет: Жизнь понятий, как ее ни назови: диалектикой или как-то иначе, – имеет свои законы. Согласно этим законам, коль скоро понятие «Восток» расщепилось, породив два Востока, должно расщепиться и понятие «Запад», породив два Запада».
         То есть расщепление коснулось и западников.
         «Существование двух Западов вытекает не только из подобной диалектики понятий, которая, в конце концов, абстрактна и умозрительна. О существовании двух Западов говорит нам и история. Два Запада существуют с древнейших пор».
         «Они воспеты еще Гомером в «Илиаде». Ибо война между Троей и ахейцами – это и есть война одного Запада с другим».
         «Древний Рим очень много взял из Греции. Но он всегда ощущал ее в качестве своей враждебной альтернативы. Срывая непокорные греческие города, римские воины писали на табличках «месть за Трою».
         «Константин Великий, покидая Рим, стремился построить новую восточную столицу в Трое. И лишь потом выбрал Константинополь».
         «Византийцы называли себя ромеями и при этом прекрасно понимали, что они являются альтернативой Риму, а не его повторением. Эту тянущуюся из глубины веков альтернативность Византия передала Москве. Дело тут вовсе не в Третьем Риме. А в том, что, приняв дар этой альтернативности, Россия окончательно оформила себя в качестве второго Запада».
         Думается, здесь правильнее говорить, что расщеплённость западного сознания передалась западникам России, а расщеплённость восточного сознания передалось старым евразийцам и нынешним небополитикам, утверждающим, что СССР это Вторая орда, и надо отстраивать третью орду. Настоящие почвенники стоят от этого в стороне. Они просто русские без всяких яких.
         Кургинян придерживается позиции, что «Россия окончательно оформила себя в качестве второго Запада. Россия это Запад, но особенный, не классический, имеющий отличительные особенности. Россия хотя не второй и не первый, а третий Рим, но это Рим, тогда как А.Девятов относит РФ к Азии как Третьей Орде.
         Так что, Россия это Третий Рим, или Третья Орда? А может она сама по себе? Вот как бы в чём вопрос.
         «А теперь,- продолжает Кургинян,- всмотримся внимательно в контуры той альтернативной парадигмы развития, которая одна лишь и противостоит Модерну, оставаясь именно парадигмой развития».
         «Россия после Петра уже не может использовать регуляторы Предмодерна, эффективные лишь в случае, когда общество остается традиционным. Петр слишком сильно разорвал с традицией. Но Россия не признает право в виде суперрегулятора, а значит, не переходит на территорию Модерна. И при этом Россия развивается, причем стремительно».
         «Что же является суперрегулятором, позволяющим России сформировать быстро развивающееся немодернистское общество»?
         «Анализ показывает, что таким регулятором является культура. Которая в России играет совсем иную роль, чем на Западе. На Западе никто не будет говорить, что театр – это кафедра. Никто не будет воспринимать даже самых гениальных писателей как пророков. И моральных (а в чем-то даже религиозных) учителей».
         «Между тем, так Россия отнеслась и к Толстому, и к Достоевскому».
         «Итак, Россия сохраняет коллективизм, обеспечивая развитие. А Модерн как западный вариант развития опирается на разрушение коллективизма».
         Но оппоненты должны сказать, что на деле буржуазный Запад с идеей свободного рынка разрушает государство, превращает его в «ночного сторожа» по определению Б.Муссолини. В пику либералам, итальянские фашисты считают, государство стоит над индивидом, а не индивид над государством, нация это государство. Интернационализм, в свою очередь, ставит интернациональное государство над нациями и индивидами.
         «Россия,- пишет Кургинян,- создает в советский период уникальный индустриальный и даже постиндустриальный коллективизм. Одного этого достаточно, чтобы подтвердить принципиальную несхожесть Модерна и российского варианта развития».
         «Но ведь есть и многое другое. Россия не принимает той концепции светской безутешительности, на которой основан Модерн. Она ищет квазисветскую утешительность (то есть внерелигиозный шанс обретения бессмертия). Об этом говорит и «Общее дело» Федорова, и философия космизма, и большевистское богостроительство. Тут важны не исторически преходящие частности, а воля России к нахождению светской утешительности».
         «И вновь альтернативная парадигма развития».
         «Россия приняла большевизм. С одной стороны, как западное марксистское учение. А с другой, – как нечто свое, глубоко народное. Но, приняв западное марксистское учение, Россия приняла не капитализм, не Модерн как способ легитимации капитализма, а нечто альтернативное. Мы вновь видим верность России фундаментальному принципу альтернативного Запада».
         Заметим, альтернативность может означать противоположность, которая может быть абсолютной и относительной. А русский, советский коллективистский капитализм, хотя он альтернативен западному, буржуазному, индивидуалистскому капитализму, он всё-таки капитализм, а не социализм. Но советский капитализм это не народный капитализм, а государственный капитализм. Если бы большевики, как они говорили и учили в вузах в последнее время (1970-е), повторяя за ф.Энгельсом, что государство изживёт себя, синтезировали коммунизм Кропоткина и коммунизм Маркса, они, возможно, могли бы вплотную подойти к народному коммунизму, или народному капитализму. Народный коммунизм отличался бы от народного капитализма тем, что не гонялся бы за прибылью, опирался бы на хозрасчёт, а не на коммерческий расчёт. Там и там была бы общенародная собственность на средства производства.
         «Далее Кургинян пишет: «Россия, оставаясь собой, храня свое великое предназначение, свой дар судьбы, не могла не отвергнуть капитализм. Маркс был западником и антикапиталистом. Ревнителем развития – и противником Модерна. Потому он и оказался яростно принят именно Россией. Яростно принят – и глубочайше переосмыслен. Из того, что предлагала ей историческая судьба, Россия могла принять только марксизм. Она его и приняла, переиначив на собственный лад».
         «Есть органическое для России двуединство большевизмов: западнического, марксистского – и своего, народного. Без этого двуединства большевики не могли бы даже выиграть Гражданскую войну. А уж тем более построить новое великое государство».
         «Вот что мы потеряли в 1991 году. Не одну из возможных форм государственности мы потеряли тогда. А свою историческую судьбу».
         Кстати, РФ это тоже судьба России, которая может закончиться на этом, а может продолжиться.
         «Вот что мы утратили. И вот что должны обрести. Как мы можем это не обрести, если наш капитализм оказался ходячей патологией?
         Поправим. Это не наш русский капитализм, а западный капитализм на российской почве. И он плохо прижился. Болеет.
         «Капитализм полностью потерял легитимность. Капитализм сооружает новые миропроектные комбинации уже за пределами собственной легитимности. И за пределами капитализма как такового. Но эти комбинации так же несовместимы с жизнью России, как и переход на территорию агонизирующего Модерна».
         «Так как же можно спасти Россию, а вместе с нею и идею развития, а значит – все на свете? Гуманизм… Человека как такого».

         В Заключении «Отречение от отречения» Кургинян написал следующее.

         «Приняв капитализм, а значит, и Модерн, Россия отреклась от себя. Теперь ей надо отречься от своего отречения. То есть от Модерна и капитализма. Соответственно, она должна обрести новую жизнь уже по ту сторону капитализма».
         Здесь, конечно, надо бы уточнить, от какого капитализма нужно отречься, от государственного капитализма, который был в СССР, или от буржуазного капитализма, какой есть в РФ.
         «Это не вкусовщина, не волюнтаризм, не маниловщина, не утопические мечтания. Это – единственный шанс России и человечества. Если, конечно, человечество не хочет погрузиться в пучину контр- и постмодернистских игр».
         Отречься от капитализма вообще, значит, в первую очередь, отречься от закона стоимости – погони за выгодой, прибылью, а также от наёмного труда. Как это сделать, Кургинян не пишет. У него, видимо пока ещё нет, ни методологии для «четвёртого проекта» ни политтехнологии для его реализации».
         Далее он пишет вот что.
         «Первый проект – агонизирующий Модерн».
         «Второй и третий проекты – Постмодерн и Контрмодерн, зловещая суть которых усиливается созданием пост- и контрмодернистской миропроектной конфигурации».
         «Если Россия не может и не должна найти себя во всем этом, ей нужен Четвертый проект».
         «В основе этого проекта – альтернативная парадигма развития, которая пронесена Россией через века».
         Припомним, что коммунизм строили в СССР всего лишь 70 лет
         «Коммунизм – осмеянный и оболганный – не случайная глупость, занесенная чужаками на попранную российскую почву. Он-то как раз глубоко созвучен русской судьбе. Он отвечает высшему принципу этой судьбы, каковым, конечно же, является именно альтернативная парадигма развития».
         «Россия отреклась от коммунизма очень не вовремя. Россия присягнула капитализму очень не вовремя».
         «Что ж, даже в самых страшных ошибках есть какой-то нам иногда до конца не видимый исторический смысл. Зачем-то это произошло. Зачем же? Не затем ли, чтобы Россия, испив горькую чашу и оказавшись над бездной, осознала глубину всего того, от чего отреклась когда-то? И смогла найти в себе силы… нет, не для прямого возврата в прошлое. А для глубочайшего переосмысления этого прошлого».
         «Нам и миру нужен сейчас не римейк на красную тему. Нам нужен Четвертый проект, который вобрал бы в себя все лучшее из растоптанного советского прошлого. Который одновременно с этим учел бы некую, лишь сейчас проявленную произошедшей трагедией, великую и загадочную традицию. Не для того ли произошла трагедия, чтобы традиция была проявлена до конца»?
         Спросим, не к месту ли здесь традиционализм из предмодерна, из аграрного общества?
         «Четвертый проект,- пишет Кургинян,- вобрав в себя все лучшее от коммунизма, который Россия исторически пережила, воскресит все то, что исторический коммунизм не доделал, не доосмыслил, отбросил.
1. Исторический коммунизм отбросил метафизику, высший принцип светского утешения. Мы восстановим этот принцип в своих правах.
2. Исторический коммунизм отбросил необходимость бороться за нового человека и новый гуманизм. Мы вернем это в новый проект и новую жизнь.
3. Исторический коммунизм совершил онтологическую и одновременно психологическую ошибку. Он не сумел победно, радикально противопоставить принцип жизненной полноценности  – принципу отчужденности. Мы исправим эту ошибку.
4. Исторический коммунизм вообще не сумел построить мост между частным принципом эксплуатации и общим принципом отчуждения. Мы построим этот мост.
5. Исторический коммунизм остановился, решив индустриальные задачи, у того барьера, за которым наука становится полноценной производительной силой. Со всеми вытекающими из этого политэкономическими и политическими последствиями. Мы возьмем этот барьер».
         Заметим. Пять пунктов Четвёртого проекта Кургиняна как бы отображают пять принципов реформы марксова коммунизма. И это, как бы, не ревизионизм социал-демократии.
         Вместе с тем непонятен первый пункт, зачем марксизму как социальному проекту метафизический метод.
         Второй пункт не расшифровывает, что за новый человек предполагается в новом коммунизме. Это что, новый советский человек? И чем он будет отличаться от старого советского человека?
         В пункте 3 не сказано, как противопоставить принцип жизненной полноценности  – принципу отчужденности, в чём заключается принцип отчуждённости.
         В пункте 4 строится мост между частным принципом эксплуатации и общим принципом отчуждения. А ведь эксплуатация человека человеком вытекает из отчуждения человека от собственности на средства производства. Так что устанавливать мост между ними уже и не нужно. Да и это противоречит смыслу коммунизма.
         Далее Кургинян пишет: «Мы признаем, что место интеллигенции как прослойки занимает когнитариат как класс, обладающий в XXI веке всеми правами, вытекающими из того, что наука стала полноценной производительной силой».
         «Мы понимаем, что этот класс разгромлен в последнее двадцатилетие. Что ж, тем самым именно он в России стал наиболее гонимым, наиболее эксплуатируемым. Мы соберем осколки разгромленного класса. Мы достроим этот класс и обопремся на него».
         «Четвертый проект не только историческая необходимость. Не только единственный способ спасения человечества от гибели. Он еще и способ легитимации власти.
Модерн легитимировал власть капитала. Четвертый проект легитимирует власть российского когнитариата. Разгромленного и униженного, но не уничтоженного».
         Зададимся вопросом. «Легитимация власти российского когнитариата», что это? Легитимация власти всей интеллигенции, или только науки? Наука – это новая по сравнению с монотеизмом и альтернативная теизму вера? Когда вера как теистическая идеология стоит над светским государством, это теократия. Когда наук встанет над государством, что это будет, и как станет называться? Наукократия?
         Как мыслится наукократия? Это когда на месте теологии и идеологии появляется наукология с её партией, жрецами и церковью, в которую превращается Академия наук, вставшая над государством? Но ведь для этого в Конституции РФ нужна своеобразная статья 6 из Конституции СССР. В ней будет записано, что партия Науки РФ (ПНРФ) – руководящая и направляющая сила нового советского общества, ядро его политической системы, государственных и общественных организаций. ПНРФ существует для народа и служит народу.
         Это было бы сказочно хорошо, если бы не походило на утопию. Дело в том, что такая партия в РФ уже была создана.
         Это Партия социальной справедливости (ПСС) — российская левая политическая партия. Подтвердила регистрацию 22 октября 2002 года.
         Руководящие органы — президиум политсовета во главе с четырьмя сопредседателями — Михаилом Карпенко, Анатолием Сидоренко, Анатолием Шабановым и Борисом Томаевым. В 2005 году лидером партии стал Алексей Подберёзкин, В 2008 году ПСС загадочно исчезла.
         Вслед за ней исчезла и Современная гуманитарная академия (полное название — частное образовательное учреждение высшего образования «Современная гуманитарная академия», ЧОУ ВО «СГА») — российское высшее учебное заведение, основанное в 1992 году и финансировавшее ПСС. Президент СГА — доктор технических наук, профессор Михаил Петрович Карпенко.
         СГА - технологически новая система высшего образования в России. Обязана своим появлением она академику РАН, д.т.н., профессору Карпенко Михаилу Петровичу.
         Суть нового слова в образовании сводится к появлению, так сказать, электроннолингвистического образовательного программирования, дополнившего традиционное нейролингвистическое образовательное программирование.   
         Новая, электроннолингвистическая образовательная технология школьного и высшего образования изменила положение педагога в системе образования, а также потребовала изменить лицензионные требования к нетрадиционному образованию. Эти образовательные инновации произошли столь стремительно, что законодательная база, как в таких случаях обычно случается, отстала от жизни. Результат – конфликт старого традиционного управления образованием в России, министерства образования с новой образовательной системой.   
         Но конспирологически за этим конфликтом кроется политика западного модернизма, привитого России после перестройки.
         Получается, что у Модерна свои традиции. Модерн перешёл в стадию традиционализма, консервации. Он стал застойным реликтом.
         Кургинян пишет: «Мы понимаем, сколь чудовищно сложна поставленная перед нами задача. Мы понимаем, сколь труден путь, ведущий к ее решению. Но мы понимаем и другое. Что никаких других вариантов спасти Россию нет. Что гибель России станет еще и гибелью человечества».
         Заметим, спасать мир это из Нового Завета и фильмов Голливуда.
         Далее следует текст. «Внутри абсолютной безвыходности, порожденной чудовищным поражением нашей страны, мы нашли маленький просвет. Мы увидели, что из тупика выйти можно. А значит, и нужно.
         Мы лишь нащупываем пути этого выхода. Мы еще не прозрели до конца. Но мы уже не слепы. И не беспомощны. У нас есть шанс на победу. И мы должны его использовать до конца. Это наш долг перед живыми и мертвыми».
         Этими словами заканчивается Манифест Кургиняна.