Discere mutari est *
Помимо чтения, письма и арифметики, я обучал Анну правилам этикета. Хорошим манерам она училась быстро и охотно. Дополняли нашу «учебную программу» занятия танцами.
Однажды, когда мы гуляли рядом с озером, Анна призналась, что хотела бы научиться танцевать. Она не любила вспоминать о прошлом, но в тот раз рассказала мне один случай из своей жизни: «Несколько лет назад Антонио де Фигейредо устраивал в Ларанжейрас праздник. Тогда я была еще совсем юной и только привыкала к Бразилии. Все вокруг было для меня новым. Чего-то я не понимала, что-то меня пугало, а что-то удивляло… Никогда прежде я не слышала вашей музыки и не видела ваших танцев. Поэтому в тот вечер сделала для себя настоящее открытие. Я шла по двору, когда вдруг услышала необыкновенные мелодичные звуки, доносившиеся из столовой. Заметив, что дверь туда приоткрыта, я тихонько подошла, встала так, чтобы меня не было заметно, и стала смотреть: в столовой, из которой перед этим вынесли стол, скамьи и табуреты, собрались все гости. И они танцевали. Медленно, плавно, под звуки скрипок, хотя тогда я, конечно, не знала, как называются инструменты в руках у музыкантов. Я не могла отвести глаз от нарядных дам и господ. И как же я мечтала хоть на миг, на один миг, оказаться среди них. И танцевать... танцевать… танцевать…»
Анна легко и свободно покружилась передо мной.
На следующий день мы начали разучивать менуэт. Первым, о чем спросила меня Анна, было название танца:
– Менуэт… Какое странное слово. Почему танец так назвали?
– Слово «менуэт» происходит от французского «menu» и значит «маленький», – пояснил я. – А танец назван так, потому что в его основе – небольшие изящные шаги. Вскоре нам предстоит их освоить. А сейчас повторим реверанс.
– Но разве это не приветственный поклон, как мы учили?
– Абсолютно верно. Однако танец дамы тоже начинают с реверанса, который делают в ответ на поклон кавалеров.
– Выходит, я уже знаю первое движение танца? – улыбнулась Анна.
– И да, и нет. В танце реверанс должен быть еще изящнее, чем обыкновенный.
Я показал Анне это движение, и она с легкостью сделала его вслед за мной.
Затем, как я говорил, мы перешли к основным шагам. Сначала я под счет показал Анне, как они исполняются, а затем попросил ее сделать их, повторяя за мной.
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть и раз, два, три, четыре, пять шесть и…– считал я, начиная двигаться с правой ноги. Анна делала шаги вместе со мной. Потом я отошел в сторону и стал считать для нее одной.
Смотря, как она движется, я не мог не восхищаться ее природной грацией, которая делала ее шаги мягкими и плавными, точно у пантеры. И особенно меня восхищало то, что эта грация, которую другие вырабатывают и оттачивают годами, Анне была дана от природы.
На следующих занятиях, когда Анна уже разучила шаги вперед, назад, вправо и влево, мы стали разбирать более сложные движения.
Поднимая правые руки вверх, мы соединяли ладони и обходили друг друга по часовой стрелке. Затем подобным образом мы соединяли левые руки и шли уже против часовой стрелки.
Выполняя еще один элемент, Анна вставала ко мне спиной, я брал ее за руки, после чего я делал шаг вправо с правой ноги, а она – влево с левой. Потом мы поворачивали лица друг к другу, и тогда мой взгляд встречался со взглядом ее больших черных глаз.
Разученные элементы мы стали объединять в танец и перешли к фигурам – композиционным рисункам, которых должны придерживаться танцоры, исполняя движения. Постепенно мы разобрали все основные фигуры, а именно «Z», «S» и «8».
Прежде я не получал удовольствия от танцев. Менуэт я всегда считал жеманным и чрезмерно усложненным. Тогда я полюбил танцевать. Я чувствовал, что, когда я и Анна танцуем менуэт, в нем появляется что-то искреннее и живое. Конечно, это не был тот незамысловатый крестьянский танец, зародившийся во французской провинции Пуату. Став любимым танцем королевского двора при Людовике XIV, менуэт навсегда утратил искренность и легкость, на смену которым пришли торжественность и вычурность. Именно в таком виде впоследствии он распространился по Европе, дойдя и до Португальской империи. И все же мне казалось, что менуэт, который танцевали я и Анна, по духу приближался к своей первоначальной форме, вновь обретая жизнь.
Когда мы с Анной еще только начали осваивать танец, я получил письмо от кузины, в котором она, как и в предыдущих письмах, рассказывала мне о своих новых сонатах.
«Почему бы не научить Анну, мою возлюбленную, играть на клавесине?» – подумал я. Задача эта усложнялась тем, что я не знал нот, к тому же инструмента в Ларанжейрас не было.
Я обошел чуть ли не всю Вила Рику в поисках учителя музыки и клавесина – все напрасно. Мне встретились только три скрипача, готовые давать уроки. Купить можно было скрипки, флейты и даже большой африканский барабан, который мне хотел продать молодой темнокожий юноша. «Господин! Послушай, – сказал он на ломаном португальском и наиграл веселый ритм, – Хороший музыка! Возьми, не пожалеешь. Лучше твоей клавесины!»
Я с улыбкой поблагодарил продавца, но покупать барабан отказался.
В имение я вернулся ни с чем. У ворот меня встретил Тьяго, который, видя, что я расстроен, спросил у меня, что случилось. Я рассказал ему о своей неудачной поездке. Удивившись тому, что я ищу клавесин, он сказал, что не знает, есть ли в Вила Рике хотя бы один такой инструмент – раньше он даже не задумался об этом. «Жаль!» – ответил я, но сдаваться не был намерен.
Поразмыслив немного, я решил, что можно купить клавесин в Рио и там же найти учителя. Везти сюда инструмент будет, конечно, непросто, но ничего не поделаешь...
Однако подобных сложностей удалось избежать. На следующее утро Тьяго подошел ко мне со словами:
– Сеньор Паулу! Я вспомнил, у кого есть клавесин!
– У кого же?
Тьяго объяснил, что жена одного из наших соседей – Карлуша, или, как его звали на бразильский манер, Карлоса, точно умеет играть на клавесине.
Недавно Карлос Перейра с семьей: женой Марией и двумя детьми перебрался из загородной усадьбы в Вила Рику, где купил небольшой дом, оставив в своем имении управляющего Фернана де Матоса. «Мы с Фернаном – старые друзья», – заметил Тьяго и снова заговорил о Карлосе и его жене. Он рассказал, что Карлос и Мария – детей у них тогда еще не было – отправились в Бразилию из Португалии в погоне за золотом. Карлос продал большую часть своего имущества в Порту. Этих денег хватило, чтобы купить в колонии землю, построить дом и прожить безбедно несколько лет. А прошлым летом, как известно, Перейра получили золотоносный участок.
«Люди они хорошие, добрые, – сказал Тьяго. – Только вот Карлос очень ревнивый. Говорят, все португальцы такие, – управляющий усмехнулся. – А Мария никогда не унывает, и в этом она чем-то похожа на нашу Анну. В общем, сами увидите».
В тот же день я написал Карлосу письмо, которое Тьяго, узнав у Фернана точный адрес, отвез в Вила Рику, откуда в тот же день вернулся с ответом. Карлос писал, что будет рад знакомству с соседями, то есть со мной, Педру и Анной, и приглашал нас в гости.
Когда я сказал об этом Анне, она очень обрадовалась. С тех пор как ее привезли в Ларанжейрас, имения она ни разу не покидала, и ей хотелось впервые побывать в гостях. Педру ехать отказался.
* Учиться - значит меняться (лат.)