ПОЧЕМУ Я ХРИСТИАНИН?
Нил Шенви
Несколько недель назад мой коллега спросил меня, почему я христианин. «Является ли свидетельство о Боге настолько ошеломляющим, что вы были вынуждены стать христианином? Какое доказательство делает вас христианином? ». Несколько дней назад я размышлял над этим вопросом. Был ли это аргумент от тонкой настройки ? Космологический аргумент? Историческое свидетельство Воскресения Иисуса ? Хотя философские, исторические и научные аргументы могут быть использованы для веских аргументов в пользу теизма вообще или христианства в частности, очень немногие люди становятся христианами из-за этих аргументов. На самом деле, я бы сказал, что сами аргументы не являются реальной причиной - даже на человеческом уровне - что человек становится христианином. Ответ, который я дал своему другу, заключается в том, что в конечном итоге я христианин, потому что мне нужно спасение; ощущаемая потребность в спасении - вот что привело меня - и ведет людей в целом - к Иисусу.
В этом эссе я не буду пытаться ответить на вопрос, почему я верю, что христианство объективно истинно, хотя я, безусловно, верю, что оно объективно верно. Вместо этого я постараюсь ответить на вопрос, почему люди в первую очередь становятся христианами и почему они остаются христианами, несмотря на проблемы, страдания, а иногда даже гонения и смерть. Просто указать на свидетельство христианства как экзистенциальную или основанную на опыте основу нашей веры недостаточно по крайней мере по двум причинам. Во-первых, подавляющее большинство людей очень слабо понимают апологетику, когда они верят в Иисуса. Помимо знания о том, что Иисус был настоящей исторической личностью (по иронии судьбы, некогда я приобрел нехристианский взгляд на мир в классе в Принстоне, известном в народе как «разрушитель веры»), мое понимание исторических свидетельств христианства долго было крайне ограниченным, даже когда я стал христианином. Действительно, большинство людей подтвердили бы, что они стали христианами благодаря встрече с Иисусом из Библии [1], а не через ряд интеллектуальных аргументов.
Из этого факта мы не можем сделать вывод, что их вера в христианство является ложной или даже необоснованной, если только мы не предположим, что такая встреча с Иисусом невозможна. Это предположение явно недоступно для действительно непредвзятого исследователя. Но из этого факта непредвзятый исследователь может на законных основаниях сделать вывод, что вера в христианскую истину часто не порождается апологетическими аргументами. Второй справедливый вопрос: почему два очень умных человека могут взглянуть на одно и то же доказательство и прийти к совершенно разным выводам? Почему аргумент от точной настройки очень убедителен для некоторых людей, а не для других? Атеист ответил бы, что христианин предвзят, потому что он хочет, чтобы Бог существовал. Я бы согласился, но добавил бы, что атеист также предвзят, потому что он хочет, чтобы Бог не существовал. Как ни старайся, мы не можем быть бескорыстными наблюдателями, когда речь заходит о вопросах религии. Но именно это отсутствие объективности я хотел бы исследовать, поскольку оно показывает нам одну из фундаментальных причин того, что некоторые люди становятся христианами, а другие - нет. Фактически, я хотел бы выдвинуть утверждение, что острая потребность в спасении отделяет не только христиан от атеистов, но и христианство от всех других религий.
Идея о том, что спасение является идеей, уникальной для христианства, должна нас шокировать. В конце концов, разве подавляющее большинство религий не сосредоточено на спасении? Буддисты жаждут освобождения от страданий и иллюзий материального мира. Мусульмане ищут свой рай. Индусы хотят вырваться из цикла реинкарнации. Но что удивительно, так это то, что когда мы используем слово «спасение», чтобы описать надежду этих религий, мы на самом деле используем его таким образом, который совершенно не соответствует нашему нерелигиозному использованию этого слова. Учитывая, что этимологический корень слова «спасение» заключается в слове «спасать» (оба происходят от латинского salvare), рассмотрим следующие светские употребления этого слова: «Проходящий автомобилист нырнул в ледяную воду, чтобы спасти тонущего ребенка», «Хирург спас жизнь моему отцу, выполнив операцию на открытом сердце» или даже «Вратарь сделал шесть впечатляющих сейвов в течение игры». В этих примерах есть две общие идеи. Первая - это идея собственно спасения, а вторая - неспособности к нему. Когда мы используем слово «спасти» в нерелигиозном контексте, мы предполагаем, что сам объект спасения совершенно неспособен к каким-либо действиям и спасается от естественного хода событий некоторым внешним вмешательством. В этом смысле я бы сказал, что слово «спасение» неуместно для описания того, как другие религии предполагают наше примирение с Богом. Если мы действительно используем понятие «спасение», то мне кажется, что это слово действительно может быть использовано только для описания христианского Евангелия. Фактически, чтобы избежать путаницы, я буду заменять слова «спасение», «спасен» и «спасатель» словами «спасение», «спасен» и «Спаситель», чтобы охарактеризоваить то, что христиане имеют в виду (или должны иметь!) когда они используют эти слова.
Позвольте мне тогда подтвердить мою претензию. Основная причина того, что я христианин, заключается в том, что я должен быть спасен. Что побуждает людей в целом искать Иисуса и доверять Ему, так это острая необходимость в спасении. Опять же, эта острая необходимость сама по себе не означает, что христианство истинно. Но я не спорю здесь, что христианство истинно. Я только утверждаю, что христиане отчаянно чувствуют эту экзистенциальную потребность в спасении. В дальнейшем я хотел бы пойти немного дальше, чем это. Я постараюсь показать, что все думающие люди должны отчаянно желать спасения, независимо от того, верят они в Спасителя или нет. Если мы рассмотрим нашу собственную жизнь в свете почти любого общего этического стандарта, мы быстро обнаружим, что с нами что-то ужасающим образом не так. Учитывая ужасную моральную тьму, которая живет во всех нас, и страдания, которые мы видим в окружающем нас мире, нам следует стремиться к некоторому внешнему спасению, даже если мы считаем, что ни одно из таких спасений не является вероятным или даже невозможным.
Во-первых, если мы тщательно исследуем нашу жизнь, мы обнаруживаем, что ужасающим образом не соответствуем нашим собственным моральным стандартам. Например, рассмотрим этические нормы, которые мы сами имели как дети или молодые люди. Дошли ли мы до них? В какой-то момент мы, вероятно, провели различие между добрыми и недобрыми людьми. Мы с ужасом смотрели на такие действия, как злоупотребление наркотиками, сплетни, жестокость, жадность, добрачный секс и материализм. Сколько времени понадобилось для того, чтобы эти ценности исчезли в свете нашей независимости для взрослых? Подумайте об идеализме и энергии, которые проникли в нашу молодость. Многие из нас, вероятно, мечтали о работе во имя мира во всем мире, о борьбе со злом и несправедливостью, об устранении ошибок в мире. Но когда мы стали старше, реальная забота и энтузиазм, различение добра и зла, которые у нас когда-то были, постепенно сменялись заботой и энтузиазмом в отношении личного комфорта. Как писал К.С. Льюис в "Письмах Баламута",, мы чувствуем, что находим свое место в мире, когда действительно мир находит свое место в нас.
Или как насчет наших собственных стандартов в отношении поведения других? Я уверен, что есть люди, которых мы могли бы справедливо обвинить в том, что они глубоко ранили нас своими действиями. Но есть ли кто-то в нашей жизни или в нашем прошлом, кто мог бы выдвинуть то же самое обвинение нам? Если бы я мог перелистать все наше прошлое, неужели нет никого, кто мог бы просто взывать к нам? Есть ли бывшая девушка или бывший парень, чьей жизни мы нанесли непоправимый ущерб? Разве никогда не было одноклассника, который в одиночестве своей комнаты проклял нашу жестокость или издевательства? Можем ли мы оглянуться назад на жизнь, которая, вероятно, усеяна предательствами, пренебрежением и оскорблениями, и действительно заявить, что мы жили так, как должны, и как мы хотели, чтобы жили другие люди? Момент серьезного осмысления нашего прошлого поведения должен заставить нас содрогнуться.
Даже если мы считаем, что наши действия были безупречными, мы когда-либо думаем о наших мыслях? Мужчин, особенно мужей и отцов, я спрошу, как бы мы себя чувствовали, если бы другой мужчина смотрел на нашу жену или нашу дочь так же, как мы смотрели на женщин. Возможно, мы не можем активно причинять боль другим, но не убиваем ли мы их в наших сердцах гневом и ревностью? Если хотя бы на один день все наши самые личные мысли были услышаны всеми, мы бы пошли на работу? В школу? Посмели бы мы покинуть наш дом? Мы часто протестуем, что такие недостатки просто являются частью человеческой натуры и что все люди терпят неудачу одинаковыми способами. Но это именно моя точка зрения! Каждый человек на земле - это моральный провал, когда нас судят по тем же нормам добра и зла, которые мы придерживаемся других.
Во-вторых, мы должны учитывать, что подавляющее большинство людей признают, что наши собственные личные стандарты не определяют этическое поведение. Например, автор "Нового атеиста" Сэм Харрис утверждает, что натуралистическая этика требует, чтобы мы приносили как можно больше пользы как можно большему количеству людей. Он не обосновывает это требование существованием какого-либо сверхъестественного Законодателя, но защищает его как чисто натуралистическое. Давайте на минутку предположим, что он прав. Достигли ли мы этого стандарта всеобщей доброй воли?
Нет, не на день. Даже на час. Предполагая, что многие из моих читателей будут американцами, я хотел бы отметить, что наш годовой доход, вероятно, помещает нас в верхние 10% годового дохода во всем мире. Эта невероятная удача пришла к нам не благодаря тому, что мы сделали, а просто потому, что мы родились в самой богатой стране мира. Учитывая, что миллиарды мужчин, женщин и детей выживают на несколько долларов в день, сколько я могу сделать, чтобы облегчить их страдания? Учитывая, что наши собственные города часто заполнены разбитыми семьями, обнищавшими детьми и одинокими матерями, борющимися за благосостояние, могу ли я с радостью пожертвовать своим временем и талантами, чтобы разделить их бремя? Сколько времени я вообще трачу на размышления о страданиях других только на словах? Любое честное размышление о состоянии мира, в котором мы живем, и о нашем собственном ответе на него заставит нас выбрать один из двух вариантов. Либо мы можем признать нашу неспособность неустанно трудиться для облегчения страданий в других. Либои мы можем попытаться убить наше естественное сострадание в целях самообороны и попытаться игнорировать проблемы мира, чтобы сохранить наше личное счастье. Когда мы честно исследуем себя, мы обнаруживаем, что наша проблема не просто в том, что мы не смогли облегчить страдания других. Что еще более важно, мы не хотим облегчить их страдания, если они слишком дорого обходятся нам. Мы обнаруживаем в себе непреодолимое желание оставаться в неведении относительно их состояния, чтобы защитить свое счастье.
Последние два пункта были сделаны без какой-либо ссылки на Бога. Основываясь на полностью натуралистических и атеистических этических системах философов-утилитаристов, таких как Питер Сингер, мы оказались в полном провале. Но что, если мы рассмотрим заповеди библейского Бога? Опять же, я не утверждаю пока, что Бог существует. Я просто хотел бы взглянуть на наше поведение через этическую линзу Библии, независимо от нашей веры в библейского Бога. В частности, давайте рассмотрим стандарт, который Иисус Христос установил для людей. Он суммировал всю обязанность людей по отношению друг к другу в одной позитивной заповеди: «Люби своего ближнего, как самого себя». Но именно здесь мы на самом деле наиболее страшно разоблачаем сами себя. В обоих наших предыдущих примерах мы могли представить себе достижение правильной моральной позиции с помощью чрезвычайных усилий. Я мог бы радикально изменить свое поведение, чтобы оно совпадало с моими этическими убеждениями, и я мог бы радикально изменить свои этические убеждения, чтобы придать соответствующий вес счастью бедных и страданиям людей. Вполне возможно, что благодаря дисциплине, самоотречению и чистой силе воли я мог бы даже достичь какого-то значительного улучшения. Тем не менее, Иисус учил, что Божьи заповеди относятся в первую очередь к нашим сердцам и только потом к нашим действиям.
Вполне возможно действовать этично по отношению к бедным, но делать это не из любви, а из необязательного долга. В изложении Своего требования «любить ближнего как самого себя» Иисус указывает, что настоящая любовь ограничена не сверху, а снизу. Другими словами, этика может предписывать минимальную сумму, которую мы должны давать, но любовь побуждает нас давать радостно и сверх меры, не считая затрат. Когда мы действительно любим нашего ближнего, вопрос не в том, «сколько я должен дать?», а в том, «сколько мне разрешено давать?». Поначалу, видимо, эта этика любви делает нас по праву прекраснами. Но если мы примем это всерьез, мы признаем, что по самой своей доброте она осуждает нас. Я мог предположительно заставить свое поведение измениться через силу воли. Но у меня не больше сил изменить свое сердце, чем сил, чтобы научиться летать. Мы не просто просим волка перестать есть мясо; теперь мы просим волка превратиться в овцу. Мы могли бы улучшить наше поведение путем кардинальных изменений в образе жизни и огромного напряжения воли. Но тот факт, что потребуется такое огромное усилие воли, только более ясно показывает нам, насколько эгоистичны наши сердца. Мы, естественно, не любим своего ближнего как самого себя; чем больше мы стараемся, тем больше мы показываем, насколько это неестественно.
Основываясь на приведенных выше аргументах, мы должны быть в состоянии признать, что наши действия и, в конечном счете, наши сердца отчаянно больны Мы живем не так, как должны. Мы не любим других так, как следовало бы. Это осознание - то, что почти все, кого я знаю (включая меня), постоянно пытаются подавить. Мы хотим думать о себе как о хороших и щедрых людях, которые иногда совершают плохие поступки. Но небольшое количество самоанализа показывает, насколько ложна эта идея. Мы скрываем от себя болезнь, горечь и мелочность нашего собственного сердца. Мы охотно и с радостью отвлекаем себя от проблем других и проблем этого мира, чтобы они не разрушили нашу личную удовлетворенность и самодовольство. Зло нашего безразличия к злу и страданиям в мире - это не только христианская идея. Некоторые из моих друзей-атеистов согласны с тем, что единственный разумный ответ сострадательного человека на страдания в мире - это личное, вечное несчастье и отчаянное признание нашей моральной неудачи [2] .
Некоторые люди считают, что существование Бога - это решение проблемы нашей моральной неудачи. Тем не менее, я хотел бы показать вам, что - по библейски говоря - это не так. Существование хорошего, святого и трансцендентного Бога - это на самом деле страшная новость для моральных неудач, подобных нашим. Если моральные абсолюты основаны не на наших собственных представлениях, а на наших обязательствах перед нашим Создателем, тогда у нас возникает серьезная проблема. Как бы ни были ужасающи наше безразличие, бездушность и ненависть к другим людям, эти действия в первую очередь направлены против Самого Бога. Это Божья заповедь любить Его и любить других, которую мы попрали. Мы не смогли не просто соответствовать нашим несовершенным и несовершенным стандартам, но Его прекрасным и совершенным стандартам. И, как мы уже говорили, наша проблема не только в нашем поведении, но и в наших сердцах. Мы не грешим случайно. Мы грешим, потому что глубоко в наших сердцах существует страшенная эгоцентричность, которая не может быть вытеснена никаким количеством моральных улучшений или реформ.
Именно здесь христианство отличается от всех других религий. Христиане верят в спасение в первоначальном смысле этого слова. Светский гуманизм и многие другие мировые религии подтвердили бы наше обязательство любить других и даже могли бы подтвердить нашу неспособность соответствовать этому стандарту. Но их лекарство в конечном итоге - это своего рода самосовершенствование через раздачу милостыни, молитву, медитацию, пост, работу волонтера. Ни одна из этих практик не является неправильной. Но христианство считает, что они никогда не решат ни проблему нашей объективной вины перед Богом, и не уберут глубокое разложение наших сердец.
Христиане верят в Бога, Который спасает. Бог не спасает тех, кто в основном добр, или в основном любящий. Он спасает злых, порочных и нечестивых. Бог спасает тебя не потому, что ты хороший, а потому, что Он добр. Послание Евангелия - это послание замещения. Бог не послал Иисуса учить хороших людей зарабатывать на небесах. Скорее, Бог послал Иисуса жить совершенной жизнью, которой мы должны были бы жить, и умереть смертью, которой мы, как мятежники, заслуживаем умереть. Он свободно послал Иисуса в качестве замены, «Праведного для неправедных». И Он так же свободно посылает Святого Духа, чтобы преобразовать наши сердца и обновить нас. Именно когда мы действительно постигаем и понимаем природу Евангелия - радикальное зло в наших сердцах и радикальную благодать Божью - мы обнаруживаем, что наши желания радикально изменились. Моральный долг Божьего закона говорит нам, что мы должны любить Бога и любить своего ближнего. Но благодать Божья в Евангелии заставляет нас хотеть любить Бога и любить своего ближнего.
В конце концов, есть только два типа людей: те, кто знает, что им нужно спасение, и те, кто не нуждается. Я попытался показать в этом эссе, что каждый вдумчивый человек должен быть в первой категории. В глубине души мы все знаем, что мы неудачники. Популярная психология и современная культура, а также наше собственное эго предложиали бы нам подавить это знание. Признание того, что мы были неудачниками, говорили они нам, было бы концом всего. Признание того, что мы нуждаемся в спасении, оставит нас голыми, измученными и незащищенными. Мы потеряли бы всю нашу надежду. Мы бы потеряли все наше самоуважение. Но это ложь. Единственное, что мы должны потерять, это наша гордость. Бог призывает нас к безопасности и надежде Евангелия. Иисус Христос пришел искать и спасти то, что было потеряно. Он пришел, чтобы спасти грешников и умереть за грязных и нечестивых. Иисус Христос пришел в мир, чтобы спасти грешников, из которых я худший. Вот почему я христианин.
[1] Под «встречей с Иисусом» я не имею в виду какое-то видение или слышимый голос. Хотя я думаю, что такие вещи могут и, возможно, действительно случаются, большинство людей сталкиваются с Иисусом прежде всего через библейские повествования о его жизни, смерти и Воскресении. Можно прочитать евангельские рассказы о жизни Иисуса и познакомиться с Иисусом из Назарета так же, как мы можем познакомиться с любым персонажем - историческим или вымышленным - читая их биографии. Однако, в отличие от любого другого исторического персонажа, Личность Иисуса начинает «прыгать со страницы» и становится для нас реальной. Когда Иисус начинает становиться реальным, начинает бросать нам вызов, начинает цеплять нас и начинает привлекать всех нас одновременно, именно тогда мы начинаем сталкиваться с Иисусом.
[2] Посмотрите на следующую цитату из моего друга-агностика Патрика: «По большому счету, люди на самом деле просто не должны быть такими счастливыми. Когда мы счастливы, мы обманываем себя". Однако, когда мы говорим об атеистах и полном отсутствии долгосрочного счастья, мой ответ таков: это правда? Если это так, то так оно и есть. Я также должен сказать, что если человек счастлив тратить свои деньги на питье, а не на то, чтобы кормить бедных, то это провал этого человека. Я думаю, что Сэм Харрис справляется с этим довольно хорошо, когда он говорит о социопате, который получает удовольствие от убийства людей. По сути, никто не должен быть счастлив до тех пор, пока не улучшатся положение и условия жизни всех людей. Однако, поскольку мы являемся животными, которые живут в ограниченном масштабе времени, у нас ограниченное восприятие мира и ограниченная способность к эмпатии. Это одно из самых печальных качеств, которыми мы обладаем ».
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn