ГЛАВА 7. ХРАНИТЕЛЬ
Берёзы, берёзы, берёзы – крылья небесные легли на землю. Слюдяные дорожки, как после дождя, разбегаются во все стороны. И белый сверкающий свет.
Высокий, голубоглазый; жизнерадостный всегда… Родной. Акинфей никогда не забывал его. И вот, одновременно, забыл. Такое возможно?
Они пожали друг другу руки, затем рванули их на себя и обнялись.
- Я очень рад видеть тебя, Акинфей. Очень…
Хранитель протянул ладонь Илюшке:
- Вот, значит, ты какой, богатырь? Слышал, ищешь маму? Она уже ждёт тебя.
Глаза у маленького человечка расширились.
- Я думаю, тебе надо ей что-нибудь подарить. Вон видишь, за кустами блестит пруд? На его берегу много разноцветных камешков. Насобирай какие тебе больше всего понравятся. Мама будет очень довольна.
- Правда?
- Конечно, правда.
- Тогда я пойду?
- Вперёд!
Илюшка бросился вприпрыжку, в принципе, даже не к пруду, - к лужице, заросшей шиповником…
Хранитель с улыбкой посмотрел на Акинфея.
- Ты зачем его сюда притащил?
- Это не я. Так получилось случайно.
- Случайностей не бывает. Наверняка небесные братушки напроказили. Да-да. Своенравный народец. Кстати, когда начались вот эти все изменения, схлопнулись многие тонкие миры. Братушки пришли на Землю и частично взяли на себя функцию некоторых духов. Но это только одна из многих их задач в переходный период Преображения планеты…
Акинфей слышал голос друга как будто издалека. Он был здесь и не здесь…
Свет по краям парка сделался ярче, потом стал подрагивать, трепыхаться, бледнеть, преображаться в туман…
Мелодичный звон множества колокольчиков огласил берёзовый лесок, и в рощу по рельсовой дороге ворвался стремительно в огне и искрах поезд – лёгкие, полувоздушные, белые вагоны. Люди в светлой одежде заспешили со всех сторон к составу. Совсем рядом прошли худощавый белобородый мужчина и две женщины, весело переговариваясь друг с другом. Приостановились, глядя на Илюшку. На плече одной возник малюсенький серебристо-синий чебурашонок. Зыркнул на человечка-медвежонка и сказал вредноватым голоском:
- Ты чего тут промышляешь? Сейчас на тебя наплюну.
- Это я на тебя плюну, - не остался в долгу последний.
В ручках чебурашонка блеснула маленькая трубочка. Он приставил её ко рту… Не то, что подумали вы и я – крошечные розовые пухлые губки, сложенные, как для поцелуя, раз, два, четыре, пять… Выскочили пулёмётной очередью из плевалки, долетели, выстроившись, змейкой, до Илюшки, облепили его, превратились в ромашки, вскружили золотым ветерком, поднимаясь к голубому небу…
- Э-э-хе-хе-хе, - так и покатился со смеху незнакомый озорник.
- Ну что ты опять хулиганишь, Стёпушка? – с укоризной сказала женщина.
- Чего это? – непонимающе поинтересовался тот.
Женщина ласково погладила чебуршню по голове. Так, наглаживая его, и вошла со спутниками в вагон. Состав бесшумно сорвался с места…
… И Акинфей увидел где-то далеко-далеко белые горы и чудную долину, к которой вот спускался уже по склону горы сияющим ручейком волшебный поезд.
- Они вырвались из матрицы, а я ещё нет, - пробормотал Акинфей.
- Может, они поняли то, что всё ещё не понял ты? – спросил Хранитель.
Как-то незаметно они двинулись вкруг берёзового парка…
Очертания циклопических многоэтажных зданий громоздились в тумане, нарастающий диссонансный со всем живым рёв, скрежет, вой взорвал пространство!.. Гигантские капища заводов, доменных печей, нефтяных вышек вломились вместе с гарью, смогом, тысячами неуклюжих машин, островами мусора и пластика, сетями проводов, небоскрёбами из электронных схем и мигающих окон компьютеров…
Акинфей зажмурился, зажал ладонями уши, затряс головой… Всё пропало. Размылось, сгинуло в тумане.
- Этот мир тяжёл, - согласился Хранитель. – Ничего не вижу, ничего не слышу… Ты считаешь, что подобным образом ты от него спрячешься, в нём выстоишь и его победишь? А надо ли от него прятаться и его побеждать? Может быть, проще поискать то прекрасное, что, безусловно, есть и в нём?
- Невозможно жить прекрасным, зная что рядом существует уродливое. Кто так живёт или пытается жить, вот они и есть слепцы и трусы.
Друзья помолчали.
- Знаешь, в годы скитаний и мытарств, - глухо начал художник, - я жил только одним – мечтой написать картину, в которой выразить, что зла в мире больше нет. Я обдумывал тысячи вариантов, отсеивал, вычищал, отбрасывал лишнее, работал над ней вновь… Она создана уже была в моей голове! Готова вплоть до каждого штришочка, до каждого микроскопического оттенка краски… И вот сейчас, когда цель наконец близка, я вдруг понял, что у меня нет ничего. Созданная в воображении картина рассыпалась, оказалась неудачной…
Мне нужны Волшебные краски, брат.
- Зачем? – рассмеялся Хранитель.
- Зачем?! – Акинфей тоже нервно рассмеялся и передёрнул плечами.
Многоступенчатая, с блистающим шпилем хрупкая башня-пирамидка выплыла из дымки, из океана облаков. Хранитель с минуту смотрел на неё.
- Ты позавидовал людям, севшим на поезд, что они вырвались из матрицы? Но ведь и ты способен сделать это!
В упор взглянул на товарища.
- Мы, сегодняшние, потеряли и утратили очень много, по сравнению с тем, что могли и умели люди вчерашних цивилизаций. Но осталось главное – человеческое сердце, огненный портал, через который ты можешь понять всё, уйти и прийти. И даже смерть, которой, на самом деле, не существует, будет не властна над тобой.
Они остановились – сверкающая двустворчатая дверь выросла у них на пути.
- Это то, что у тебя внутри, - очень серьёзно сказал Хранитель. – Говорят, одна половинка бывает тёмная, другая светлая… Но ты давно сделал свой выбор, твоя дверь – светлая! Иди в неё.
Художника неожиданно охватило небывалое волнение.
- Иди! – повысил голос Хранитель. – Именно поэтому я хотел тебя увидеть, именно поэтому я жду тебя здесь столько времени! Ты готов войти. Так иди!
- А Илюшка, корабль, Звезда Тео?..
- Не прячься за пустые вопросы, ты знаешь, что всё разрешится, если ты сделаешь сейчас несколько шагов. Ну?!
Акинфей задыхался. Он пару раз отодрал ноги от земли и задохнулся совсем. Сердце ухало, билось, выпрыгивало из груди.
- Вспомни Реори! Ты не потерял её! Вспомни её последние слова!
Акинфей вскинулся, сделав страшное усилие, шагнул ещё раз… Острая боль пронзила грудь, швырнула его на колени…
Ворота начали бледнеть, растворились в воздухе.
- Сколько боли и отчаяния в твоей душе, - печально проговорил Хранитель, - ты всё знаешь, но не веришь в силу, которая заложена в тебе. В этом твоя сегодняшняя беда.
- Насобирал! Боженька, насобирал!
Запыхавшийся, с горкой разноцветной гальки в ладонях, на дорожку выскочил Илюшка, удивлённо уставился на побледневшего, скрюченного болью художника.
- А ты чего?
- Да хулиганюшку напугался, который в тебя плевал, - Хранитель махнул рукой на Акинфея, - бояка.
В этот момент боль отпустила художника, прошла без следа, он выпрямился.
- Бояка, - хихикнул Илюшка, новое слово ему, кажется, явно пришлось по вкусу.
- Это во-первых, - продолжал между тем Хранитель, - во-вторых, - голос его зазвучал строже, - я не Боженька. В-третьих, надо твои камешки куда-то положить.
Он повёл рукой в воздухе и вытянул ниоткуда маленькое плетёное лукошко.
- Ссыпай в корзинку. Во-от… Держи. Подаришь маме. И увидишь, что с ними будет. Пока это секрет.
- Пока секрет, - чуть огорчённо повторил маленький человечек. Ну не признают дети секретов!
- Ну что, пропыхтелся? – Хранитель перевёл взгляд на друга.
Тот медленно встал на ноги.
- Вам пора.
Показал вверх.
По небу, переливаясь всеми цветами радуги, плыло вытянутое неровное облако.
- Это звёздный дирижабль небесных братцев. Они доставят вас обратно.
Хранитель устало улыбнулся:
- А Волшебные краски, Акинфей, у тебя уже есть. Я сохранил их, как и обещал когда-то. Они уже лежат в твоей сумке на вашем корабле. Счастья.
И вдруг притянул, обнял художника. Затем прижал к себе и Илюшку.
- Обоим вам счастья. Верьте в него.