22
После последнего перегруза рыбы наша “Звезда“ взяла курс на Лас Пальмас. На следующий день на судне в салоне команды было приходное собрание. В итоге было признано рейс удачным, и капитан вынес благодарность всем судовым службам. В этот же день я выдавал в амбулатории всем членам экипажа их медицинские паспорта. Я их раздал очень быстро, так как все они были по номерам. Были и недовольные, получившие в свой документ мою запись о лечении. Первым недовольным был стармех. Он находился на диспансерном учете по поводу стенокардии и заболевания сосудов мозга. Я был обязан после рейса сделать запись о проведенных мероприятиях по данным заболеваниям. Я отметил, что больной по поводу упомянутых заболеваний ко мне не обращался, и ему было проведено назначенное в медсанчасти профилактическое лечение. Он возмущался: “Если ты написал, что проводил профилактическое лечение, значит мне в рейсе было плохо. Подгадил ты мне“.
Стармех вышел. Рядом со мной стояли слесарь и третий штурман в ожидании своих документов. В это время вернулся обратно рефмашинист.
– Объясните мне, что это вы написали?! – угрожающе спросил он. – Что вы написали, я вас спрашиваю?!
Его глаза метали змеиные искры, и он был готов впасть в состояние психического аффекта, за которым часто следует убийство. Тем не менее, я спокойно ответил:
– Эмоциональный синдром означает наличие у вас эмоциональной возбудимости. Следовательно, надо себя нормально вести, а не так, как, например, в данном случае.
– А как я себя веду?
– Вы слишком вспыльчивы. И запись эту я вам сделал в мае после того, как вы мне нагрубили, обозвали непотребными словами и угрожали.
– А вот я по приходу подам на вас в суд за неправильное лечение.
– А я подам на вас в суд за оскорбление личности. Еще и заплатите за моральный ущерб.
– Будет вам моральный ущерб! – пригрозил рефмашинист и вышел из кабинета.
Судно продолжало свой ход к Лас Пальмасу. Через два дня, поздним вечером на горизонте показались огни
Канарских островов. Утром я проснулся на рейде Лас Пальмаса. Но заход в порт не давали, и мы стояли на якоре. В это время я подписал все свои отчетные медицинские документы у членов ревизионной комиссии, и расставил в них печати. Выяснилось, что сегодня войти в порт нам не разрешат. Только завтра утром войдем в порт. Вокруг нас плавали моторные лодки, яхты и дальше, ближе к порту, стояли океанские теплоходы. Здесь немного теплее, чем на промысле, потому что город защищен от северных ветров горами. Здесь и облаков больше и из-за них солнце опускает вниз на воду свои темно-желтые аркады лучей, напоминающие складки расширяющейся книзу портьеры.
Со скуки вечером наши моряки не знали, чем заняться. Смотрели телевизор, покуривая у борта, беседовали. А у
которых осталось немного спиртного, те им улучшали свое самочувствие. А так как его было в самом деле немного, то на судне ночь прошла спокойно. На следующий день нам разрешили заход в порт. После окончания портовых формальностей экипаж по согласованию со старпомом, будучи свободным от вахты, вышел в город. Вместе с нашим судном в порт вошел и РТМ “Малта“ и тоже получил разрешение на выход в город. Ко мне в каюту заглянул хирург Рак, и предложил мне пойти прогуляться вместе. Наш причал “Рейна София“ был от центра города на расстоянии около 6 километров и мы, как при отходе в декабре, взяли такси. Мы прошлись по магазинам, пошли на пляжный променад, где, сидя под зонтиком за столиком, пили пиво и глядели на купающихся и отдыхающих людей из разных стран. Рейс у нас позади, и в душе чувствовалось какое-то умиротворение и свобода. Рак рассказывал о своих непредвиденных ситуациях на судне, а я, в свою очередь, о своих.
Пришла пора возвращаться на судно и мы, вдоволь насмотревшись на курортный город и сделав некоторые покупки, вернулись на такси обратно к причалу.
(продолжение следует)