Особенная

1

Все парни хоть однажды говорят своим девушкам:
 - Ты Особенная.
Банально и примитивно. Комплимент и только.

Но когда мне говорят: «Ларка, ты особенная» я знаю, что это не комплимент, а констатация факта. Да, я особенная. С детства такая. Ну, во-первых, я родилась, как принято называть «в рубашке». Во-вторых, у меня три макушки. Бабушка, папина мама, когда расчёсывала мои роскошные волосы, всегда говорила:
 - Будет у тебя Ларочка три мужа.
На что моя мама фыркала:
 - Боже, какая чушь. По-вашему у меня должно быть пять макушек?

Моя мама была пять раз замужем, все её браки длились не больше двух лет. Мама сильная волевая женщина с жёстким характером, мужья не могли его долго выносить и сбегали, оставив после себя очередного ребёнка-сына. Меня, пятого ребёнка, УЗИ показывало как мальчика, поэтому моё рождение явилось приятной неожиданностью для мамы. И для бабушек.

Моя мама, как вы поняли, тоже особенная. Её многочисленные подруги только и знают, что ныть и жаловаться на свекровок, а моя мама, от которой мужья убегали как чёрт от ладана, у всех свекровей на хорошем счету, относятся как к любимой дочке и костерят своих непутёвых сынков, которые сбежали от золота в поисках медяшек.
С пелёнок я была всеобщей любимицей, особенно у братьев. Понянчиться со мной, считали за честь, и порой до ссор доходило: кто первый. Жеребьёвки устраивали. Как ни странно бабушки от них не отставали: каждая норовила раньше другой заполучить Ларочку для гуляний.

Уже будучи школьницей, я задалась вопросом, почему в нашей семье всё не как у всех и обнаружила непонятную странность: все мужья мамы были из неполных семей, единственным ребёнком, в которых мамы-одиночки души не чаяли и всячески баловали. Результат понятен: выросли не мужики, а мужчинки. Однажды обожглись на браке и более не спешили. Их матери поняв, что больше внуков от сыночков не дождёшься всю скопившуюся любовь щедро отдавали нам, причём не делили «мой-не мой»- все мы были детьми бывшей снохи, почти что дочки.

Да, забыла упомянуть ещё одну мою особенность: я лицом была точная копия мамы, а вот мальчишки полностью походили на своих отцов.

Время шло, я взрослела, а моя особенность не исчезала, а напротив становилась прочнее. Мама стала беспокоиться: её доча не такая как все дети, чурается коллектива, ни друзей, ни подруг, к учёбе относится прохладно. Пока не поздно нужно что-то делать!

На что бабушки хором успокаивали её и убеждали вескими фактами, что наша Ларочка во всех отношениях нормальный ребёнок. Чурается коллектива - значит, не терпит стадности, желает шагать не в строю по проторенным дорогам, а торить свою тропу. Из таких детей позднее получаются гениальные писатели, художники, учёные. Взять хотя бы того же Эйнштейна: он тоже в школе не блистал успехами, а затем в нём проснулся талант и засверкал всеми гранями. Вот и в нашей Ларочке дремлет, набирается сил талант, так что не нужно ему мешать и третировать ребёнка. На сторону бабушек встали и братья; они так обожали сестрёнку, что без колебаний поверили: странное поведение её - это, конечно же, признаки её грядущей гениальности.

В конце концов, мама под мощным давлением бывших свекровей и сыновей сдалась, отошла в сторону, откуда с тревогой и наблюдала, как растёт её доча, будущий гений.

Не знаю как на счёт стадности, никогда не задумывалась об этом, но зато твёрдо знала, что мне претит быть похожей на других как инкубаторские цыплята. Поэтому все модные прибамбасы проходили мимо меня. Когда почти все вокруг мои ровесники заболевали томагочи, пейджерами, «варёнками», я была в полном здравии. И это касалось абсолютно всего: накатывалась, например, мода на какого-нибудь раскрученного певца, актёра или рокгруппу, я держалась в стороне и игнорировала всеобщих кумиров. У меня были СВОИ кумиры, пусть неприметные, не такие яркие, но я была на все сто уверена, что мои кумиры ценнее. Как пример: когда мои одноклассники фанатели от «Машины времени», «Кино» и «Алисы», я с таким же обожанием поклонялась Булату Окуджаве, Александру Дольскому и Веронике Долиной.

В общем, к десятому классу я пришла хронической «белой вороной». Смею заверить, что и среди белых ворон я была особенной: всех кого знала, испытывали дискомфорт от своего положения, комплексовали по-страшному, я же не испытывала никаких неудобств, точно это и была моя родная стихия. Как рыба в воде.

Все попытки втянуть меня в коллективы, в группы безуспешно проваливались. И на меня махнули рукой. Все ярлыки что навешивали - «Единоличница», «Тормозная», «Старуха» и тому подобное - тотчас и отваливались видимо из-за плохого клея.

Меня часто спрашивали: »Как ты можешь так жить? От скуки ведь можно подохнуть?» И не могли понять, что мне никогда не бывает скучно. Я была убеждена, что скука от безделья, когда ни руки, ни мозги ничем не заняты. Всё свободное время я была чем-то занята, причём тем, что мне нравилось, от чего я получала удовольствие. Чередуя занятия, с упоением готовила различные блюда, шила и вязала, а вместо перекуров читала, пробовала писать стихи. И общения мне хватало с лихвой: бабулечки мои да братья.

Хотите, верьте, хотите, нет, но я считала, что живу полнокровно, ничем себя не обделяю. Следовательно, и комплексов у меня подростковых не было. Даже тогда, когда по школе прокатывались эпидемии влюблённостей. Они обходили меня стороной, как волны утёс. В эти периоды я носила временную кликуху «Сушка». Типа я внутри настолько сухая, что меня даже любви не раскусить.

Я не заморачивалась на этот счёт, потому что была уверена: раз я особенная, значит и Любовь у меня будет особенная, непременно с большой буквы, та, что раз и на всю жизнь. И мужчина будет у меня один, Единственный и тоже на всю жизнь. Вы наверно подумали про пресловутого принца? Нет, о принце я не думала. Мне абсолютно без разницы кем он будет, хоть кочегаром или слесарем, или водителем трамвая, главное, чтобы был, как и я особенный.

У меня просто в голове не укладывалось, как это сейчас размениваться на романчики, любови - скороспелки. Я тупо не могла понять одноклассниц, которые сегодня с одним гуляют, завтра с другим ходят, и все лапают, тискают, слюнявят, рассыпают дежурные комплименты и норовят склонить к сексу. Мне даже сама мысль об этом противна. Нет уж, я тихо, без суеты и нервов подожду, когда стану зрелой девушкой, встречу своего Единственного и Особенного, и Любовь за то, что сохранила себя чистой и свежей одарит меня со всей щедростью.

Кто-то из братьев как-то сказал:
 - Ох, Ларка, вот нагрянет любовь неожиданно, скрутит, и полетят твои принципы к чертям собачьим.

Я и на этот счёт была спокойна, ибо считала: чтобы любовь нагрянула и пустила корни, нужна благоприятная почва. А у меня-то как раз непаханая целина и поднимать её я пока не собираюсь. Не время. Так что как нагрянет, так и восвояси улетит. Это у других в сердцах и душах огороды, поэтому и садят без особых проблем любовь-морковь, а моя любовь будет многолетнее растение и посажу я её, лишь когда подниму целину, налажу мелиорацию. И моя любовь будет не банальная морковь, а благородное фруктовое или ягодное дерево. Только так.

 

***
И вот выпускной, "Алые паруса" стали историей. Мои одноклассники спешно кинулись поступать на экономистов, юристов, зубных врачей, менеджеров, кто-то подался в модели, кто-то - в театральные. Предсказуемо, банально и примитивно, ну, а у особенной Ларочки, разумеется, должно быть, нечто особенное. Только Ларочка понятия не имела, что именно.

Да, представьте себе, стою на пороге взрослой жизни и не знаю, в какую сторону шагнуть.
Мама по привычке держала нейтралитет: мол, у тебя есть вон целый дом советов, а я приму любое твоё решение. Тебе жить…

Как ни странно, бабули впервые разошлись во мнениях. Каждая считала свой совет приоритетным и готова была твёрдо его отстаивать. Так на моём перекрёстке появились пять путей:
Литературный - "У тебя весомые задатки, большой потенциал, ты, Ларочка, непременно станешь поэтессой как Цветаева или Ахмадулина".
 ВГИК - непременно на режиссёрский."… задатки… потенциал… станешь гениальным режиссёром как Лариса Шепитько".
МГИМО - "…станешь послом как Коллонтай".
Агротехнический - "…пора возродить у нас сельское хозяйство…задатки…потенциал…станешь министершей и возродишь!"
Журфак - "…непременно пробьёшься на телевиденье и станешь ведущей как Андреева".

Вот вам смешно, а мне было не до смеха: слушая бабулек, я впервые с ужасом подумала: "А может я вовсе не особенная, а скорее…ущербная?" Всё что предлагали бабульки, мне не нравилось, вернее душа не лежала. Хотелось чего-то другого, а вот чего… Может, я телом выросла, а мозгами осталась ещё там, в беззаботном розовом детстве? Ну, сами подумайте: зачем думать первокласснице о взрослой жизни?

Братья к тому времени более менее устроились по стандартной схеме: поступили в вузы на заочное, устроились работать кто продавцом в магазин электроники, кто в автомастерскую, мечтали заработать побольше "бабок", купить крутую тачку, отпуска проводить на шикарных курортах, потом заняться своим бизнесом. У всех были уже девушки, некоторые перебрались жить к ним модным свободным браком. То есть без свадьбы и регистрации. Я хоть и оставалась их любимицей, но отошла на второй, третий план. Их совет был в сущности единым: "Не спеши, подумай. Нужны будут бабки - звякни, без проблем".

Легко сказать, подумай. Знать бы, в каком направлении думать.
Короче, сказала я своим, что хорошо подумаю и дня через три, максимум через неделю скажу окончательный ответ. И все успокоились так, будто Ларочка уже удачно поступила и проблема сброшена со счетов.

Я же напротив забыла о покое и терзалась как Гамлет: быть или не быть? То есть идти учиться или идти работать? Не тунеядкой же быть. Ага, особенной…
Но уже на другой день оказалось, что судьба давно уже решила за меня: сценарий написан, мне оставалось только шагнуть под софиты и…вперёд, без антракта до занавеса.

2


Во второй половине следующего дня решила прогуляться. Просто бесцельно побродить, взвесить все «за» и «против» и хоть как-то определиться. А то действительно ненормально получается: взрослая девица, а ни бэ, ни мэ, ни кукареку.

День выдался ясный, мягкий, для прогулки лучше и не надо. Я не спеша, погрузившись в раздумья, брела наугад, сворачивала в тихие улочки. В конце концов, оказалась на проспекте Льва Толстого. Справа через дорогу тянулись корпуса Первого мединститута, та сторона была людная, а по которой я шла - почти пустынная, поэтому я решила никуда больше не сворачивать.

Как раз напротив входа в мединститут, у края поребрика, я увидела мёртвого котёнка. Очевидно, машиной сбило. Глянула - и такая жгучая жалость окатила всё моё нутро, даже слёзы выжало.
Присела над ним. Бедненький, как же ты так неосторожно? И куда смотрела твоя мамка?

В следующее мгновение я решила похоронить котёнка. За спиной был уголок сквера, раньше по его периметру стояли роскошные тополя, но после недавнего урагана, когда в городе рухнуло много деревьев на машины и людей, было открыто гонение на тополя, якобы самые слабые. Вот и здесь все спилили. Стволы распилены на чурки, и сейчас валяющиеся по всей площади сквера в обломках веток они казались фрагментами растерзанного позвоночника неведомого существа. Грустная картина.

Вот там я и решила похоронить котёнка. Достала из сумочки упаковку салфеток и закутала тельце в своеобразный саван. Едва ступила на сквер, как под ногами увидела палку с расколотым концом в виде лопатки. С её помощью довольно быстро вырыла ямку, устлала дно листьями, сверху положила трупик и вновь присыпала листьями. И в этот момент ко мне вдруг пришла ясная мысль: "А может мне пойти на ветеринара? Хотя тоже вроде банально для особенной-то, но, по крайней мере, появилось слабое желание. Получится особенный добрый доктор Айболит. Надо будет обдумать".

Я уже заканчивала захоронение, когда от горки чурок донёсся шум, возбуждённые голоса. Поднявшись, глянула: из-за чурок были видны несколько голов, одна черноволосая, остальные бритые. Ясно-понятно: скинхеды пристали к какому-нибудь иностранцу. Ох, не люблю я это дело, когда из-за различий притесняют. Вот и этого котёночка может быть, отморозок намеренно задавил: мол, тварь блохастая, чего её жалеть.
И такая злость во мне вскипела, точно я увидела воочию этого самого отморозка. Перекинула ремешок сумочки через голову, вооружилась толстой сучковатой палкой и, не помня себя, ринулась к чуркам, будто там тот отморозок был.

Так и есть: пятеро бритоголовых подростков наседали на щуплого смуглого парня на вид лет двадцати пяти. Он тихо пытался что-то говорить, но подростки лишь гоготали, хлестали его по лицу, пихали кулаками в бока.

- Алё, говнюки, за вами пришли.
Стихли, разом обернулись.
- Тю, бабенция. Тебе чего, шмара?
 - Да вот спросить решила: вас как бить, с применением самбо, карате или дзюдо?
 - Димон, разберись с тёлкой, - сказал тот, что был повыше, тощий, с белёсыми бровями и похожими на поросячьи глазками. - А мы этого допрессуем.

Ко мне направился в меру упитанный крепыш, на его круглом светлом лице с девчоночьими глазами, обрамлёнными пышными ресницами, как-то нелепо смотрелся остренький носик.
Шёл самоуверенной расхлябанной походкой с сальной ухмылкой во весь рот. Видимо уже предвкушал, как он разделается с тёлкой одним мизинцем. Наивный.

Я воспользовалась его расслабленностью, как учил меня брат Гена. Внезапный выпад вперёд - и палка скользнула между ног мальчишки, загиб - и удар всем корпусом в грудь. Мальчишка рухнул как мешок с углём. Я занесла каблук над его пахом:
 - Вам сварить яйца или глазунью предпочитаете?
Парень буквально впился глазами в каблучок, побледнев, занудил:
- Не надо, прошу. Я больше не буду…
 - Хочется верить, да не получается, - я надавила концом палки туда, куда был нацелен каблучок.
Парень облился потом.
- Я… я правда не буду…
 - Скажи своим, чтобы сваливали.
 - Мужики, - проблеял слезливо, - оставьте его…

К нам неслись ещё двое, матерясь на все лады и грозя разорвать меня на куски.
И опять их излишняя самоуверенность сыграла мне на руку. Я метнулась им навстречу в момент, когда они меньше всего этого ожидали. Юркнув в зазор между ними, я пустила в ход палку: резкий оборот - и одному сучком разорвало рубаху, пропахав борозду вдоль спины, другому удар пришёлся по руке в район бицепса. Взвыли дружно: один выгнувшись, затряс спиной, точно пытался сбросить с неё нечто кусачее, другой, согнувшись, схватился за руку, просыпав трёхэтажный мат:
- Сука, ты мне руку сломала…
 - Неправда, только зашибла. Беги скорей в травмпункт - вон в ту калитку, - а то отсохнут мышцы. И ты тоже беги, кровью истечёшь…Ускорение придать?
Понеслись как бычки ужаленные оводом. Следом потрусил и пухлый, то и дело проверяя своё хозяйство: точно ли целым осталось?

- Ну, что козлики? Доктор Айболит сегодня добрый: уколы не делает, только примочки ставит, - обратилась я к двум оставшимся. - С кого начинаем? По старшинству?
Я ещё и шагнуть не успела к белобрысому, как он шарахнулся в сторону, затем также шустро кинулся вперёд, норовя меня пнуть, но я вовремя выставила ногу, каблучком вперёд.
 - Упс, извини, укольчик получился. Больно? А укольчики все больные.

С матами, хромая парень отошёл в сторону, куда чуть раньше отбежал пятый, мелкий мальчишка лопоухий как обезьянка, и уже оттуда поливал меня угрозами:
- Б**, мы тебя уроем!
- Сука, я тебя найду, - присоединился к нему и «вожак» стаи. - Порву на клочья…
- Всегда, пожалуйста, в приёмные часы. Озвирин не обещаю, но витамины будут. И ещё пять братьев, которые из тебя тефтелей наделают. Так что живи и не буди лихо, пока оно тихо.
Шумно удалились в сторону травмпункта.

Я повернулась к парню, который утирал окровавленное лицо и скромно так сплёвывал.
 - Что ты как сопля? - начала я видимо по инерции, не остыла ещё. - Вмазал бы одному по яйцам, другому в глаз и разбежались бы как шакалы. Они жалкие трусы, только скопом на слабых нападают, а как силу почуют, хвост поджав, улепётывают.
 - Мне нельзя, - вдруг заговорил парень на чистом русском, правда, с лёгким акцентом, пряча своё лицо в ладонях. - Я иностранный студент, будет шум, мои родные огорчатся.
 - Понятно, - я сунулась в сумочку, достала салфетки. - На, приложи к носу…

Парень из-под пальцев глянул на салфетки, затем на свои окровавленные ладони и только потом, подняв голову, посмотрел на меня. И как-то странно вздрогнул, выпрямился, казалось, забыв про текущую из носа кровь, да собственно про всё на свете: он буквально ел меня глазами, и в этом взгляде было столько всего…

- Что? - я невольно растерялась: на меня ещё ни разу в жизни ТАК не смотрели.
 - Богиня Дурга… - наконец, справившись с оцепенением, выдохнул парень.
- Да, похоже, тебе сильно настучали по голове. Давай помогу.
Вынимая на ходу салфетку, приблизилась вплотную. Парень ещё больше напрягся, но глаз не отвёл.
 - Закрой глаза.
И он послушно как покорный раб выполнил. Его красиво очерченные с лёгкой припухлостью губы быстро зашептали, что-то вроде молитвы на своём языке.

Мне приходилось многократно помогать братьям, унимать кровь из разбитых носов, обрабатывать ссадины и царапины. Вот и сейчас я делала всё чётко, уверенно, словно передо мной был не незнакомый парень, а один из братьев. Тем более в моей сумочке всегда болтался пузырёк перекиси водорода.
Когда мои пальцы задевали нечаянно его губы, парень буквально весь сотрясался, но я привычно осаживала:
 - Терпи, ты мужик или не мужик.

Итак, последний штришок - тампончики смоченные в перекиси вставлены в ноздри "раненого". При этой процедуре он, похоже, уже держался на ногах на честном слове. Чувствую, взмок как в парной.
 - Всё, жить будешь, - я отстранилась, внимательно осмотрела свою работу. - Можешь открыть глаза.

Он открыл - и буквально окатил меня влажным взглядом пропитанным восторгом и обожанием. А я внезапно увидела то, чего почему-то не обнаружила секунду назад. Со мной стало происходить нечто удивительное, фантастическое, потрясающее… можно перечислять бесконечно. Впервые мне жутко захотелось хоть на минутку стать кем-то, а именно Кариной Капур, такой, как в фильме " Так трудно признаться в любви", потому что передо мной стоял вылитый Фардин Кхан… И совершенно не имело значения, что этот "Фардин" и ростом и фигурой не дотягивал до оригинала, но лицо, глаза, взгляд… Этого было достаточно!

- Ты индус? - слышу как сквозь туман собственный голос.
 - Индиец, - поправляет меня «Фардин», не отводя взгляда.
Мы смотрим глаза в глаза.

Говорят, глаза зеркало души. Не знаю, так ли, но в эти минуты я будто в фантастическом «визоре» видела открытие - парень влюбился в меня, что называется с первого взгляда и тут же, как гриппом заразил меня; видела и ясную солнечную перспективу своего будущего: настоящая индийская жена, в окружении любящих родственников, и дети, дети, дети, счастливо смеющиеся. Их смех, будто тёплые волны, накатывали на меня, пронзали сладкой негой, снова и снова.

Так и будет. Иначе и быть не может у особенной Ларочки, иначе она и не была бы особенной.
Вон даже индиец признал в ней воплощение богини Дурги.