Леха был уверен, образование, оно только дуракам потребно, для них и придумано. Умный человек и без образования всё понимает. Правда, Володьке он об этом не говорил, зачем обижать? Тем более Володька был его напарником, но даже не это самое главное.
Самое главное то, что только Володька внимательно и благодарно выслушивал размышления Лехи, касаемые мировой несправедливости, в виде жидов. Остальные коллеги, как по охране, так и продавщицы с грузчиками, на всю эту Лехину теорию или махали рукой, или откровенно посылали пойти, проветриться. Получился этакий тандем, служебный и общественно–просветительский одновременно. Надеемся, догадались, чем закончились Володькины хождения в народ и среди народа? Всё верно, оказался он сотрудником охранного агентства с обязанностями охранять ту самую растреклятую частную собственность о вреде и низменности которой, было дело, столько раз говорил простым людям с трибун и не с трибун тоже.
Делать нечего, кушать–то хочется, поэтому и пришлось податься в охранники. Не подумайте, призвания к охранному труду у Володьки никакого не было, просто больше не брали нигде, не в грузчики же идти! Так и оказался он в должности охранника на вверенном ему объекте охраны – супермаркете.
***
Не сказать, чтобы работа была трудная и тяжелая, скорее нервная. А вы попробуйте отслеживать всех этих бабок да наркоманов, когда вокруг народа полным–полно! Случались конечно и другие любители до чужого добра, но надо быть к людям справедливым, случались они редко. В основном портили нервы и вынуждали шевелиться наркоманы с бабками. Первые, те в силу увлечения, ставшего смыслом жизни, ничего не соображали и пытались утянуть всё на чем их глаза останавливались, невзирая на цену. А вторые – бабки, те уже в силу возраста ничего не соображали и тоже тянули почти всё подряд, но не специально. Возраст такой, сами понимаете. Так что не сказать, чтобы уж часто, но шевелиться приходилось. Но это, по большому счету – мелочи. Главным было то, что работать Володьке пришлось в паре с Лёхой, с тем самым, который будучи не отягощён образованием всё знал о несправедливости, творящейся в мире.
***
Согласно Лехиным умозаключениям, вся несправедливость по отношению к простому народу происходит от жидов. Володька поначалу спросил, мол, от евреев что ли? За столь глупый вопрос он был удостоен сочувствующего взгляда, говорившего: «Вот что с людями институты делают. Придурок, что с него возьмешь?» и просветительской лекции, которая началась примерно на третий день их совместной работы и продолжалась до сих пор.
С Лехиных слов выходило, что основная беда даже не в том, что жидами рождаются. Самая главная беда – ими становятся! Родился человек, нормальным родился, таким как все. Хорошо, даже очень хорошо, значит, живи и жизни радуйся. Нет же, те самые жиды, которые жидами родились или в жидов превратились начинают этого бедолагу сбивать с пути истинного. Наобещают с три короба, тот же институт закончить заставят, мол, учись, ума–разума набирайся, таким же как мы станешь. И вот, если у человека мозги слегка набекрень, он и начинает стараться. Ну а как же, кому не хочется должность высокую занимать, зарплату большую иметь и ни хрена при этом не делать?! Всем хочется! А то что он тем самым в жида превратится, до него, сердешного, и не доходит, мозги–то набекрень! А когда стал директором или начальником каким–то и вокруг всё хорошо и прекрасно, глядь, сам в жида превратился. И всё, назад дороги нет! Так и придётся теперь тебе, мил человек, жидом быть и жить.
Они, жиды, почему так делают? А потому что мало их, простого народа гораздо больше. Вот они и боятся вымереть, как те папуасы, потому к себе и заманивают. А народ, он всё знает и всю правду видит и за нее, за правду, всегда горой стоит. Вот только уж дюже подлые они, жиды эти, только подлостью и живут, поэтому победы над всемирной несправедливостью, в виде жидов, пока даже на горизонте не видать. Но простой, а значит, самый настоящий народ не сдается и продолжает бороться с несправедливостью и за справедливость.
***
Поначалу Володька всё это слушал в основном потому, что больше слушать было нечего, да и напарника обижать не хотелось. Но, не сразу конечно, у него в голове стало проясняться. Причины всех его прошлых бед и неудач с каждым днем виделись ему всё яснее и отчетливее.
«Вон оно как. – слушая Леху размышлял он. – Вот кто, оказывается, всю мою жизнь испохабил. Точно, они, жиды. Ну как не поверни, получается они, больше некому».
Правда, чего уж греха таить, закралась однажды в Володькину голову провокационная мысль: «А ведь ты сам изо всех сил старался жидом стать. Народу слова красивые говорил, врал напропалую, а сам в то, что говорил, нисколечко не верил. Для тебя было самым главным – в директорское кресло усесться, а что до остального, да хоть трава не расти. Или не так?» Но мысль эта посетила Володькину голову лишь однажды и была им решительно осуждена и отвергнута, потому что Володька прекрасно знал и был уверен в себе, став директором, он ни за что не превратился бы в жида.
***
Подтверждение Лехиным речам о борьбе справедливости с несправедливостью не заставило себя долго ждать и вскорости предстало перед Володькой во всей красе.
Однажды, выйдя на улицу, перекурить, Володька лоб в лоб столкнулся с Серегой. Серёга, Сергей Шруб, сначала был Володькиным одноклассником, а потом и однокашником по институту. Нет, друзьями закадычными они никогда не были. Даже не приятельствовали, так, сами знаете, как одноклассники меж собой общаются. Закончив школу, получилось так, не сговаривались, оба поступили в местный политех. Ну поступили и поступили, с кем не бывает. Не тут–то было! Получилось, что поступили они мало того, что на один факультет, так ещё и на одну специальность, на эту самую электрохимию с электрофизикой. В институте, тоже не приятельствовали и вообще, общались довольно–таки редко. Да и не очень–то хотелось Володьке с ним дела какие–то иметь, потому что по студенческой «табели о рангах» Серега твердо соответствовал категории – придурок. Институт был благополучно окончен и остался позади. Володька распределился на завод, а Серёга в какой–то НИИ. Что он там делал и чем занимался, не то чтобы неизвестно, просто не интересно.
Поскольку Володька с Серёгой были одноклассниками, то жили недалеко друг от друга, а значит хоть изредка, но встречались, на улице разумеется. Сами понимаете, общих тем кроме специальности для разговоров у них не было, поэтому всё начиналось и заканчивалось на уровне: «привет–привет, как дела» и всё.
А вот после того, как в стране весь этот бардак начался, Володька–то в народ пошёл, по общественной линии, а Серёга, тот каким–то чудом умудрился затесаться на курсы режиссеров. Мало того затесался, он их закончил и стал режиссёром–кинодокументалистом. Представляете? Придурок придурком, а туда же!
Об этом Володьке рассказали хоть и редко, но встречающиеся одноклассники, сам он такими подробностями Серегиной жизни разумеется не интересовался. Вот и получилось: школа одна, институт один, завод и НИИ, почитай, тоже один, а в результате – Володька супермаркет от покупателей охраняет, а Серега фильмы документальные снимает и живёт себе припеваючи. Несправедливость? А как же!
***
Встретились и встретились, ничего такого в это нет. Только Володька в униформе черной, а Серега – весь из себя. Как водится: привет–привет, как дела и прочая дребедень. Володьке особо и рассказывать нечего было, да он и не рассказывал. А Серега, не иначе специально, чтобы позлить, начал рассказывать как этим летом ездил на Курилы и снимал там фильм, аж из двух серий. Целое лето там провел, почитай все Курильские острова вдоль и поперёк излазил. Зато фильм снял. Хороший фильм получился, сейчас монтаж закончится и можно будет до весны отдыхать. А весной, продолжал хвастаться и злить Володьку Серега, собирается он на Таймыр ехать, тоже кино снимать.
Оно бы всё хорошо и Володька проглотил бы эту горькую пилюлю. Ну позлился бы немного побольше и подольше чем обычно. Ну бутылку купил бы, в конце концов. Нет, куда там! Серега, не иначе специально похвалился, что, мол, джип себе купил и показал на него. Джип действительно был красивым. Этакое монументальное сооружение из стали, пластика, резины и стекла. Красивый, одним словом. Видимо красота эта, плюс речи Лехины, поперёк горла Володьке и встали. Торопливо попрощавшись и забыв покурить, Володька вернулся на своё рабочее место. Дальнейший рабочий день был окрашен исключительно в черные тона, причём, тона были один чернее другого. Леха было продолжил свою нескончаемую лекцию о мировых несправедливости и справедливости, но увидев Володькино лицо и его глаза, замолчал.
***
Еще никогда Володька не ждал окончания рабочего дня с таким нетерпением. В таких случаях, сами знаете, время как будто останавливается, а то ещё хуже, бывает что начинает тикать в другую сторону. Однако время – самое обязательное существо, если его можно так назвать, в этом мире и всегда, хоть и медленно для ожидающего, приходит к назначенному сроку.
Рабочий день был закончен и Володька, отмахнувшись от Лёхиного предложения попить пивка, ринулся домой. Именно ринулся, а не пошёл, не поплёлся и не побежал. Он торопился поскорее попасть домой, правда не осознавал зачем. По дороге домой,Володька зашел в супермаркет, другой разумеется, благо этого добра в округе, хоть сами знаете чем ешь. Особо не выбирая и не разбираясь,Володька купил две бутылки водки по ноль семь и закуски такой, чтобы было чем закусить, и чтобы её не надо было готовить.
Почему не купил всё это в своем супермаркете, там же ему скидки полагаются?! А потому что не хотел лишний раз давать пищу для разговоров и не только для разговоров. В супермаркете, и Володька с Лёхой об этом прекрасно знали, благоденствовали некие добровольцы, которые добровольно и за малые деньги докладывали охранному начальству о всех покупках охранников касаемых алкоголя. И неважно, что это было, банка пива или ведро водки, информация незамедлительно уходила по известному адресу.
***
Но сейчас это были такие мелочи, на которые Володька не обратил внимания, а в другой супермаркет зашел исключительно по привычке. На автомате, так сказать. Тем более завтра у него был выходной, так что сами понимаете. Конечно, начальство рожу бы кривило и принюхивалось, но вряд ли им удалось бы что–то вынюхать. Ладно, хрен с ним, с этим начальством, не до него сейчас. Купив водки, темп стремления домой несколько поубавился и Володька пошел своим обычным шагом, нисколько не выделяясь среди прохожих. Это конечно предположение, ну да Бог с ним, пусть будет. Если раньше Володька возвращался со злостью, а заодно с тоской и грустью в голове, мысли его в такие тона были окрашены, то сегодня, к этим тонам добавился ещё один, ещё одна злость, но совершенно другая, не такая как первая.
«Что же получается? – идя домой размышлял Володька. – Горбатишься, горбатишься, мало того, света белого не видишь, так ещё за это копейки получаешь, а этот гад жирует и джипы себе покупает?! Прав Леха, на все сто процентов прав! Вот они, жиды, вот кто простому народу житья не даёт!»
Разумеется все Володькины мысли сейчас были обращены к Сереге, которого он только что произвел в жиды. Стоит сказать и это не какой–то там домысел, а самый настоящий факт, Серёга Шруб никаким ни жидом, ни тем более евреем, никогда не был. Происходил из обрусевших немцев предок которых неизвестно когда приехал в Россию и остался здесь жить. Если бы была возможность немного утихомирить Володькины грустно–черные мысли, то выяснилось бы, что даже из немецкого языка Володька знал больше слов, чем Серега, который по крови был насколько–то там немцем.
Но сейчас Володьку это нисколько не волновало и не трогало. Трогало его и очень сильно трогало другое:
«Получается, – мыслительный процесс, с надеждой на результат, продолжался. – пока народ работает, спины свои гнет, эти всё себе гробастают, а потом жируют и на джипах ездят? Так что ли?! И ведь просвета никакого нет, вот что обидно! Сколько раз я говорил людям, сколько раз голос срывал доказывая, что только трудящемуся человеку должны принадлежать все блага им же созданные, а не этим! Козлы!».
Разумеется сейчас Володька не вспоминал, а если бы напомнили, удивился бы и возмутился, по каким поводам и в надежде на что он всё это рассказывал трудовому народу. Сейчас для Володьки это были такие мелочи на которые на стоило обращать внимания, а он и не обращал.
***
Жил Володька недалеко от того супермаркета, которых охранял, поэтому дошёл до дома довольно–таки быстро. Насчёт жилья оно как получилось: будучи комсомольско–партийно–профсоюзным деятелем Володька не спешил обзавестись отдельной квартирой, хоть такая возможность и была. Он думал так, мол, поднимусь повыше, тогда и организую себе квартиру, хорошую, сразу, чтобы не менять одну на другую. Опять же, если будешь часто их менять, народ сами знаете какой, при случае могут и вспомнить. Благо, жить было где. Квартира родителей была хоть и стандартной, но вполне просторной и уютной.
Ну а после того как всё это началось, надежды на шикарную квартиру вместе с директорским креслом куда–то исчезли и остался Володька жить там, где жил, в родительской квартире. Потом, печально конечно, но ничего не поделаешь, родители Володькины умерли и остался он один–одинёшенек, зато в отдельной квартире. Семьей не обзавелся, всё времени не было, всё думал, успеет. А сейчас жениться – даже не смешно. Кому он такой нужен? Да и нужна ли ему такая же как он? Леха по этому поводу говорил: нехрен, мол, нищету плодить, хотя сам был женат, плодил значит. Но Володька был с ним целиком и полностью согласен, потому оставался холостым и бездетным.
***
Подойдя к подъезду Володька заметил надпись на стене дома: «Бей жидов, спасай Россию!»
«Свеженькая, – подумал Володька. – утром не было. А что! Прав тот кто написал и Леха прав, бить их надо, а то вообще сожрут! И так жизни от них никакой нет, а им всё мало и мало…»
Зайдя в квартиру и не отягощая себя водными процедурами, да какие там процедуры, Володька даже переодеться не удосужился, он быстро соорудил нечто съедобное на стол, плюс бутылка со стаканом. Телевизор включать не стал, что толку если там одних только жидов показывают?
Первый стакан получился почти полным, но Володька его даже не почувствовал. Вот видите до чего злобно–грустные мысли и вызванные ими нервы могут довести человека? Вторая пошла лучше и проще, даже вкус водки почувствовал и закусить захотелось. После этого, как и положено, перекурить требуется, вот за перекуром мысли и продолжили рваться из Володькиной головы, как птицы из клетки на свободу.
***
«Все правильно, – расстилая табачный дым над столом размышлял Володька. – мы только и делаем, что говорим и жалуемся друг другу и ничего не делаем. А надо делать! С этими жидами бороться надо! Правильно написали, бить их надо, спасать надо и Россию и себя! Иначе ещё годик–два и вообще, чёрствому хлебу будешь рад! А совести у жидов этих нет. У них только жадность, всё им мало и мало, всё подавай и подавай. А с кого, спрашивается, подавать? Ясно дело с кого, с простого народа: с меня, с Лехи, с девчат–продавщиц, хоть они все и через одну – стервы. Нет, надо что–то делать и делать срочно. Иначе поздно будет».
***
Неожиданно эта мысль Володьке понравилась и он немного успокоился. Успокоившись, налил ещё, выпил и включил телевизор. По телевизору показывали какой–то концерт, состоящий из всенародно любимых и до ужаса популярных поп–звёзд и прочей швали.
«Вот ведь суки, – опять разозлился Володька. – и в телевизоре покоя не дают! Куда не кинь везде эти жиды засели. Нет бы на завод пойти работать или в ту же охрану! Куда там, всем в телевизор надо, деньги народные прожирать!».
Дабы успокоить вновь разбуянившиеся нервы Володька налил, выпил и переключил канал. На этом канале показывали какой–то фильм. Володьке было безразлично какой, самое главное – здесь жиды не пели и не отплясывали.
Но: «И что ж за день сегодня такой?! – Володька выругался и налил себе ещё. Опять нервы разбуянились. – Неужели без жидов никак нельзя?!».
Увы, фильм оказался документальным и, сами понимаете, перед Володькой тут же всплыл Серёга Шруб, во всей красе и на пару с джипом.
***
«Я понял! Я все понял! – чуть ли не закричал Володька. – Я знаю что делать!» Наверное впервые за много дней, а то и месяцев, настроение Володьки совершило головокружительный кульбит и превратилось в хорошее. Он налил себе ещё, выпил и стал собираться. Теперь никакие нервы его не трогали и не задевали. Все его мысли и телодвижения были неторопливыми и расчетливыми. Взглянув на недопитую бутылку, Володька про себя отметил, что в ней осталось меньше половины.
«Ладно, – подумал он. – в холодильнике вторая стоит, хватит. – и тут же. – Нет, на обратном пути еще одну куплю, чё лишний раз ходить?».
Закуски было предостаточно, потому что он к ней почти и не притрагивался, значит дополнительная закуска отменяется. Оценив свой гастрономический арсенал Володька отправился в кладовку. Там, он точно помнил, где–то должен быть бутылёк с бензином. Когда и зачем Володька принес его домой он уже не помнил, давно было, но точно помнил, бутылёк где–то в кладовке. Нашёлся, даже кладовку кверху ногами переворачивать не пришлось, слава Богу! Это только улучшило настроение Володьки и он пошёл, с бензином, на выход.
***
На улице Володьке стало ещё лучше, в смысле, настроение улучшилось. Выпитая водка почти не шумела в голове и не путала мысли, да и ноги не подкашивала. Так что можно было идти, а куда, Володька знал куда.
Вот сейчас, когда казалось бы черно–грустным мыслям на пару с нервами самое место и время они то ли притихли, то ли вообще куда–то исчезли. Володька шёл в известном ему направлении и был до того спокоен и до того в хорошем настроении, что ему мог бы позавидовать кто угодно.
Подойдя к Серёгиному дому, Володька сразу же узнал джип, тот самый, который ему сегодня Серега показывал и хвалился, гад. Дело оставалось за малым: вытащить из кармана бутылёк с бензином, плескануть на джип и чиркнуть зажигалкой. И всё! Вот она, справедливость! Вот вам, жиды проклятые! Получайте! Жрите, хоть подавитесь!
– Мужик, – Володька обернулся, перед ним стояли два парня лет тридцати, может чуть старше. Видно, слегка выпивши, но это мелочи. Самое главное – такие же простые люди, как и он сам. – слышь, дай прикурить.
– Пожалуйста. – Володька протянул одному из них зажигалку.
Парни прикурили. Тот, который держал зажигалку спокойненько положил её себе в карман и они пошли дальше.
– Ребята! – от такой наглости у Володьки аж дыхание перехватило. – Зажигалку, зажигалку верните!
– Ты не куришь… – обернувшись сказал один из них и засмеялся.