Правильнее было бы называть заводские газеты на крупных предприятиях малотиражками – в сравнении с районными и областными изданиями тираж их был совсем небольшим. Тысячу экземпляров раз в неделю выпускала газета «Маяк», в которой я проработала полтора года. Печаталась она в городской типографии и распространялась среди семи тысяч рабочих и служащих завода автомагнитол (официальное название). На самом деле – почтовый ящик, оборонное предприятие, выпускавшее электронные приборы (тсс!..) для подводных лодок. После развала Союза и оборонной промышленности, переведённой на выпуск бытовой продукции вплоть до ложек, его былая специфика так и осталась тайной за семью печатями. А огромные корпуса завода до сих пор наполовину пустуют.
Когда на дорогое удовольствие – собственную газету – у завода хватало средств, устроиться в её редакцию было непросто. Хотя бы по той причине, что приходилось проходить проверку на благонадёжность нескольких поколений семьи. Сотрудников в «Маяке» было всего ничего: редактор, два корреспондента и редактор заводского радио. Ещё одной сложностью было то, что просто так выйти с территории завода было невозможно: утром туда, вечером обратно, по электронным пропускам. Но у редакции было преимущество, вызванное необходимостью отвозить набранные материалы и фотоснимки в типографию. Поэтому пропуска у нас были со свободным выходом, но - строго с разрешения редактора и секретаря парткома завода. Короче, в случае острой необходимости вырваться из заводской цитадели мы могли.
Редакция располагала одной большой комнатой, по центру которой сгрудились письменные столы, а ближе к окну приютилась тумбочка с пишущей машинкой. Вспомнила сейчас и удивилась: компьютеров-то тогда еще не было, и свои статьи мы по очереди печатали на машинке, перед этим набрасывая их от руки. Структуру газеты и её содержание определяли редактор Вадим Журавлёв, с которым мы когда-то работали в «Сельской нови», и секретарь парткома Сергей Белецкий. Редактор радио Светлана Мурина и две журналистки (Лена Равбецкая и я) носились по заводу в поисках интересной информации и содержательного собеседника. Выбирать было из кого – народу в цехах тьма, очень много инженеров, конструкторов, рабочих высокой квалификации. Совершенно случайно встретила здесь своего одноклассника, с которым сидели за одной партой, - десятки лет прошли с той поры! Неудивительно, что я узнала его только по фамилии. Оказалось, что Игорь строил этот завод и уже не первый год работает в цеху пластмасс литейщиком.
Не скрою, любопытно было узнать, какую же секретную продукцию здесь делают, – названия у неё не было, в документах и деловых разговорах её именовали «изделием». Так принято в оборонке. Все ненужные заводские документы рубили в крошку на специальном автомате – так же, как измельчают вышедшие из оборота купюры. Зал рабочих совещаний у директора по всему периметру был защищён электронной завесой от прослушивания. Ох, как он был крут – директор Вениамин Балуев. Заглянув к нам в редакцию в день субботника и увидев, что наше огромное окно еще не блестит от свежести, вскричал басом:
- У вас что, рук нет?!
- Да мы выпуском газеты заняты, - не сильно испугалась я. – Скоро придёт техничка и вымоет…
- Фамилия?! – глянул он на меня сурово и свысока.
Сказала. Хлопнув дверью, Балуев вышел.
Ну всё… - подумала я. – Пора собирать вещи…
Однако дальнейшего развития инцидента не было. Видимо, у директора посерьёзней стычек по сто на день. Звание у него было генеральское, как и у начальника гражданской обороны завода. Тот, показывая нам как-то огромное бомбоубежище под заводскими цехами, трубным командным голосом, что ни фраза, грозно и звучно повторял одно и то же слово - «супостаты», имея в виду США.
Писать изо дня в день о событиях и людях в пределах очень замкнутого пространства надоедает быстро. Хотя кто-то из заводчан интересно рассказывал о том, как в отпуске съездил в Индию, другой – как поднялся на вершину Эльбруса, старый мастер принёс пробитый пулей военный билет и письма погибшего в Афганистане зятя, делились тяжёлыми воспоминаниям о Великой Отечественной былые фронтовики. Брали мы интервью и за пределами завода: гродненский психолог Галина Парамей с интересными подробностями вспоминала, как ещё студенткой МГУ попала в команду «знатоков» в популярной телевизионной игре «Что? Где? Когда?», которую вёл тогда Владимир Ворошилов. Бывая на выставках, театральных премьерах, на закрытых просмотрах новых фильмов перед выходом на экран, впечатлениями о них мы делились в газете. В заводском актовом зале выступали с концертами белорусские эстрадные певцы Надежда Микулич, Ярослав Евдокимов, композитор Эдуард Зарицкий, которые, невзирая на усталость, соглашались отвечать на наши вопросы. На фоне публикаций на производственные темы это была некая отдушина для нас и читателей.
Что-то путное в комнате редакции, где сидят три – четыре человека и куда заглядывают заводчане, не напишешь. А мы еще и фельетоны на заводские темы умудрялись сочинять, даже в азарт вошли, соревнуясь друг с другом. Не боги же горшки обжигают! С улыбкой вспоминаю, что лучше всего сочинялось под душем в ванной – видимо, вода освежала не только тело, но и голову – и под тёплыми струями сами собой складывались строчки будущих публикаций. Оставалось только запомнить их, а утром в редакции настучать на машинке.
Однажды случилась на заводе некрасивая история, когда начальник большого цеха вступил в конфликт со всем коллективом, которым руководил. И рассчитывал выйти победителем. Собрав мнения людей и самого начальника, я подготовила довольно неприятный для него материал под названием «Совесть». Редактор ставить его в номер не решался, отправил меня в партком:
- Если Белецкий разрешит, поставлю.
Парторг Белецкий не захотел выносить в газету, пусть и заводскую, сор из избы. Для меня это был удар, как и тогда, когда в штабе армии не разрешили публиковать очерк о парне, погибшем в Афганистане, – мол, его фамилия не упоминалась в центральных газетах, и точка. Тогда я отправила очерк «Совесть» в центральную «Правду» в расчёте на совет и поддержку, а, может, и публикацию. Наивная была, ужас!.. Через несколько дней мне из Москвы позвонил известный журналист Давид Новоплянский и долго говорил со мной о перипетиях журналистской работы, о том, что в заводской газете больше возможностей высказаться и проявить себя, и этот этап надо обязательно пройти. Ну не знаю… Я рассказала ему об особом менталитете здешних людей, который отличается от российского потому, что Советская власть уверенно установилась здесь лет на тридцать позже. Мои слова удивили Новоплянского – похоже, он над этим никогда не задумывался.
Прошло немного времени, мой очерк в «Маяке» о замечательном бригадире Осинцеве, работавшем так, что даже крутой Балуев подписал представление его к ордену, перепечатала областная газета, а её редактор Богуш пригласил меня на работу, в штат промышленного отдела, где до той поры женщины еще не работали. Не знаю, кто больше повлиял на эту перемену в моей жизни: бригадир Осинцев, а, может, правдист Новоплянский? Или всё-таки я сама?..
----------------
Редакция "Маяка" в полном составе. Фото из архива автора.