То, что вода является одной из основных потребностей всего живого, знают все – от маститого академика в роскошном кабинете до тощего червяка, который копошится в затхлом арыке. Но особенно отчетливо и доступно значение H2O познается тогда, когда ее отчаянно не хватает либо вовсе нет, а на улице зной, если не сказать пекло. Майскими днями температура воздуха в Тикрите еще редко приближалась к 50 градусам, весна ведь на дворе. Правда, и ночью температура не опускалась ниже 30, так это Ирак.
Героический советский воинский коллектив состоял из двух полковников-хабиров* и капитана-переводчика, то есть меня. Жили мы в небольшом военном городке на окраине, вместе с иракскими военными. Каждому офицеру была выделена отдельная вилла но никакого водопровода не было и в помине - воду привозили по потребности и заливали в большие баки, установленные на плоских крышах.
И тут случился перебой. Нет, с питьевой бутилированной проблем не было, но воду для бытовых нужд привозить перестали. Бытовые нужды – это для постирать, принять душ, полить скудную растительность во дворике. В городке было более 70 вилл, вода нужна всем, а вместо трех цистерн стала приходить одна – мол, сломались они у них. В борьбе за выживание иракские офицеры отлавливали водовозку на дальних подступах и, используя административный ресурс, вынуждали водителя разгрузиться именно у них. Терпение хабиров закончилось после того, как на третий день жены устроили им жесткий разнос – укроп, редис и прочая зелень на грядках загибается! Полковники были из Киевского танкового училища, жены их тоже из тех краев, и были они хозяйственными до невозможности – вспахали песчано-каменистую почву вокруг своих вилл, устроили там сплошные грядки и явно намеревались превратить эту часть планеты в цветущий край. Старший нашего коллектива отдал мне боевой приказ – любой ценой обеспечить доставку воды этим же вечером. Мне его тон совсем не понравился, но я и сам испытывал острое желание помыться и постирать. И пошел я на поиски водовозки…
Два рейса прошли мимо меня – насевшие иракские майор и подполковник апеллировали к тому, что у них дома по 4-5 детей, и крыть мне было нечем. Машина делала рейсы с раннего утра до заката солнца, а светило уже клонилось. И вот она, заветная, но тут откуда ни возьмись возникли еще человек пять с орлами на погонах, которые громко спорили – чья это добыча. Тут я не выдержал и произнес пламенную речь о роли советских интернационалистов в спасении иракского отечества. Мой иракский диалект был совершенен настолько, что иракцы сначала не поверили, что перед ними советский капитан – был я в местной военной форме без знаков различия, на голове - черный берет. Но красноречие мое возобладало и в итоге решили полюбовно – эта машина идет к одному из них, но водитель сделает еще одну, внеплановую ходку – и этот рейс будет мой. Я засомневался – ведь после захода солнца машина уже не ходила за водой, и потребовал гарантий. Сам тогда сопроводишь! - было решение короткого офицерского совещания и бойцу за рулем водовозки тут же была поставлена соответствующая задача. Тот молча кивнул мне – садись в кабину.
Мы тронулись в путь, ведя по пути неспешную беседу на разные житейские темы. Водитель, на вид лет 40, был рад попутчику и говорил без умолку. Он не признал во мне иностранца – решил, что я, как и он, солдатик подневольный, из обслуги городка, и вел себя совершенно свободно. Километров через 20 мы свернули с трассы Багдад – Мосул вправо, на проселочную, но хорошо укатанную дорогу. Стемнело, небо усыпали мириады мерцающих звезд, но впереди нарастало большое черное пятно – это была горная гряда. Машина, натужно урча мотором, карабкалась по серпантину вверх, и преодолев перевал, с облегчением покатилась вниз. Впереди появились огоньки здесь и там, но на поселение это не было похоже. Водитель сообщил – сейчас будут КПП, так что ты давай ныряй вниз, чтобы не заметили. Идея мне не понравилась и я недовольно буркнул, что при мне нет никаких документов. Шофер рассмеялся, махнул рукой –плевое дело, пара минут и стал рассказывать, что его тут все знают – в день он делает не один рейс и всем примелькался.
- впрочем, можешь выйти здесь и подождать, пока я вернусь. – неожиданно заключил он.
Это предложение понравилось мне еще меньше – если обманет, перспектива оказаться одному в неизвестном предгорье, да еще в наступившей ночи выглядела мрачно. Выбрав из двух зол меньшее, я молча сполз с сиденья. Остановка на КПП оказалась действительно быстрой, лишь для обмена приветствиями. Точно так же мы миновали и второй КПП, после чего шофер рукой дал мне сигнал – вылезай.
Вернувшись на сидение, я осмотрелся и сердце мое провалилось в ту часть организма, исследованиями которой занимаются проктологи. Я находился на военной базе, причем это была не просто воинская часть, а ракетный арсенал! В недрах горной породы были вырублены хранилища для ракет, массивные створки ворот были открыты и давали возможность увидеть освещенные внутри стеллажи и суету персонала – шла погрузка зенитных ракет на транспортно-заряжающие машины. Мы стояли в неосвещенном месте, водитель колдовал на крыше с горловиной бака, куда вскоре с шумом пошла вода. А я сидел в кабине в оцепенении – Господи, как меня угораздило так вляпаться??? А ведь предстояло еще выбраться отсюда, и если меня обнаружат – всё! Шла ожесточенная война с Ираном, а контрразведывательный режим в Ираке никогда не был либеральным. А уж знание арабского и вовсе обернется против меня и из преимущества станет отягчающим обстоятельством – точно шпион, который обманом проник на секретный объект, дабы выведать, вскрыть и разнюхать! Ну а с шпионами на войне разговор недолгий… Как в песне – «и никто не узнает, где могилка твоя…».
Перед началом движения я молча занял свою нишу и пытался вспомнить спасительную молитву. На ум, однако, приходили только цитаты из Корана, причем не самые гуманные. Всевышний был милостив и милосерден – на выезде мы проехали оба КПП вовсе без остановок, водитель лишь помахал охране рукой. Уже через минуту шофер пригласил меня занять нормальное положение, однако эта минута показалась мне вечностью. По дороге обратно водитель вновь много рассказывал о своей семье, войне и жизни. За пять лет он потерял троих братьев – один погиб под Басрой, второй там же попал в плен, а третий пропал без вести на фронте. В этом месте я некстати ухмыльнулся, подумав – это то, что могло только что случиться и со мной. Шофер замолчал, и тут прорвало уже меня – я вывалил вперемежку анекдоты и загадки, завершив бурную тираду рассказом о том, какие в России красивые леса, поля и реки.
- А ты откуда знаешь? – он недоверчиво покосился на меня.
- Хабиры говорили!
- А ты что, их язык понимаешь?
Тут, на мое счастье, мы подъехали к улочке, на которой стояли в ожидании два советских полковника. Даже не спрашивая, привез ли я воду, старший начал недовольно – чего так долго? Вас только за смертью посылать!
Заслышав шум машины, на улицу выскочила его супруга и, радостно взмахнув руками, бросилась обратно в дом – через секунду она уже гремела там какими-то тазами.
Мне хватило благоразумия не рассказывать никому детали этой поездки, однако еще несколько дней я не исключал, что воронок за мной уже в пути. Вскоре неисправные две водовозки починили и эпизод стал забываться. Когда в один из дней очередную порцию воды доставил нам тот же водитель, он, увидев меня, радостно закричал:
- Абу Сейф (так меня звали арабы), за водой поедем?
- нет, спасибо, в другой раз! – ответил я и мысленно перекрестился.
*Хабир (арабск.) – специалист.