ЧАСТЬ 3. Во внешней зоне это был предел
Глава 1. Мы здесь работали, работали и жили!
Как-то европейский журналист, посетивший страну Советов, поделился в прессе своими восторгами по поводу городских дорог, свободных от движения автомобилей.
- Хорошо им рассуждать, когда каждый безработный имеет машину, - заметил тогда мой собеседник.
Не думали мы, что не за горами время, когда сами станем свидетелями заполонения городов транспортными средствами на колесном ходу. С ростом доходов граждане осознали, что автомобиль действительно, как утверждали известные классики литературы, является не предметом роскоши, а средством передвижения. В профсоюзных комитетах списки работников, записавшихся на покупку автомобилей, разрастались как снежный ком. В начале семидесятых годов я приобрел малолитражку Тольяттинского завода, однако из всех моделей отечественного автомобилестроения, представленных потребителю, престижная машина марки «Волга» оставалась предметом недосягаемых мечтаний. Доступ к ней имели только избранные лица.
В их состав я и решил вклиниться, написав на имя директора заявление с просьбой о выделении мне из директорского фонда автомобиля марки «Волга». Заявление передал в канцелярию и уже стал о нем забывать, когда однажды понял, что до директора оно, во всяком случае, дошло. Как-то после заседания парткома комбината мне довелось подвезти Виктора Федоровича на своих «Жигулях» до здания, где располагался отдел кадров. Новокшенов, при огромном росте и полноте, с трудом забрался в тесную кабинку и принялся нахваливать малолитражку, перекосившуюся от непосильного груза. Машина тяжело сдвинулась с места и робко двинулась в путь, прижимаясь к правой бровке дороги. Между тем, от пассажира сыпалась похвальба в адрес машины, затаенный смысл которой заключался в том, что о лучшем автомобиле его владельцу и не стоит задумываться.
Езда по улицам Ангарска и Иркутска мало чем отличалась от поездок по безлюдным прибайкальским степям. Светофоры и дорожные знаки – редкость, на дорогах пусто от края и до края, отдельные виды транспорта виднелись издали, не представляя помех автомобилистам. Так и ездили автомобилисты в добропорядочные советские времена по пустующим городским магистралям, полагаясь не столько на знание правил вождения, сколько на собственное их понимание.
Дима Лобанов, тот самый, что на экзамене в УПИ продемонстрировал опыты по режимам истечения газа, медленно вел автомобиль модели «Москвич» по просторной площадке перед выстроенными в рядок гаражами, намереваясь вырулить на дорожную трассу. Но тем днем Дима был не одинок на месте осуществляемых им маневров. Со стороны жилого массива к гаражным постройкам неуклонно приближалась другая машина той же модели. Итак, два автомобилиста, единственные на обширной территории, передвигались по пересекающимся траекториям на таких скоростях, при которых в точке пересечения они оказывались одновременно. Словно завороженные, водители не предпринимали мер к безопасности движения, прикидывая для себя, что такие действия должны последовать от приближающейся помехи.
Наконец, неизбежное столкновение свершилось. Два «Москвича», словно застывшие в бою бараны, замерли на месте, упершись рогатыми бамперами. Водители, знакомые между собой, вышли из машин для выяснения причин дорожно-транспортного происшествия. Задача для них оказалась не из простых: площадка широкая, разметок никаких, поди разберись, кто тут прав, кто виноват…
- Ты куда едешь? – услышал Дима вопрос товарища по несчастью.
- Куда я еду? – отреагировал Дима построжавшим голосом. – Я еду куда надо! Вот мой гараж, - указал он левой рукой, - а вон стоит дом, в котором живет моя теща, - взмахнул он правой. – Я везу ей самовар! Куда же мне еще ехать?
- Причем тут самовар? – больше прежнего возмутился оппонент. – Надо ездить по правилам, а не к теще на блины!
- Я еду как раз по правилам! – разгорячился Дима, задетый за живое упоминанием об обожаемых тещиных блинах, - В этом доме живет не только теща, я и сам! Может быть, мне и к своему дому нельзя проехать? Лучше объясни, почему ты въехал в мою машину?
Собравшиеся автомобилисты, захваченные аналитическим разбором столкновения, приходили в восторг от каждого нового довода потерпевших, которые категорически отрицали свою вину в транспортном происшествии.
- Я-то ехал по главной дороге, потому что она одна! Значит, у меня преимущество. Затем по безопасному правому повороту я делаю на площадке полукруг, чтобы встать задом к своему гаражу, а он у меня последний! Вот и все! А ты едешь поперек моей дороги!
- Какая твоя дорога главная? Она же узкая, всего-то для проезда одной машины! Площадь главная! По ней сразу едут несколько машин, а ты поперек всем!
Поскольку наши незадачливые герои вины за собой не признали, то и разъехались с миром. Тем паче, что крепкие бамперы из литой стали могли выдержать и не такие удары. Изгибы и перекосы на них легко исправлялись кувалдой. Знаю не понаслышке, сам правил. Лишь в памяти свидетелей осталась забавная картина разбирательства, устроенная водителями двух столкнувшихся на ровном месте «Москвичей».
***
Двое весельчаков и пересмешников цеха-81, технолог дневной технологической службы Шакир Кулимбетов и комсомольский вожак Валерка Аксенов, настолько вжились в свою роль, что искали любой повод для развлечения своих неугомонных душ. Очередная идея растревожила их сознание, когда на стоянке частных машин, расположенной перед заводской проходной КПП-3, участились случаи мелких хищений. То неведомые воришки снимут с автомобиля боковое зеркало, то – моечные щетки с лобового стекла. Доходило до того, что на колесах с золотников исчезали колпачки. Вот и подходили владельцы к средствам передвижения, оставленным на день без присмотра, с чувством легкой тревоги за сохранность аксессуаров, которых в магазине полный дефицит.
Но над кем устроить розыгрыш в сложившейся обстановке? Недолго думая, они и решили, каждый про себя, устроить каламбур над человеком, близким по духу шутовского творчества, стало быть, между собой. Движимые теми безобидными намерениями, Шакир и тот же Валерка, один из них - башкир, другой - русак, во время обеденного перерыва поочередно совершили вылазки на автостоянку, где поснимали зеркала с машин один у другого, припрятав их в своих багажниках.
После хлопотливого трудового дня дружки приближались к месту парковки автомобилей в ожидании веселенького представления. Вот только сюрпризы разразились не по задуманному сценарию. Подошедший к своему «жигуленку» Валерка не поверил собственным глазам, - бокового зеркала на привычном месте как не бывало. «За что боролся, на то и напоролся», - припомнилась шутнику распространенная в заводской среде поговорка. Только что наполнявшее его игривое настроение зараз испарилось. «Может быть, я впопыхах отвинтил эту фиговину со своей машины, а не с кулимбетовской?» - соображал ограбленный автовладелец. С этой конструктивной мыслью он направился для выяснения обстановки к дружку.
А там вокруг объекта личной собственности давал круги товарищ по несчастью, выглядевший мрачнее тучи.
- Шакир, ты почему такой мрачный? – вкрадчивым голосом произнес Валерка.
- Зеркало сперли! Удавил бы гада на месте…
- Что же так сразу? – попытался успокоить разгневанного башкира русоголовый Валерка, ощутивший себя на незавидном месте того самого «гада».
- А как еще не сразу? Где я сейчас достану эту стекляшку? Только собрался на техосмотр ехать… - не унимался Кулимбетов.
Помолчали. Шакир сплюнул наполовину обгоревшую сигарету и тут же вставил вместо нее новую. Валерка услужливо протянул ему зажигалку. Шутникам было как-то не до веселья…
- Иди, забирай свое зеркало, у меня оно, - безразличным тоном нарушил молчание русак.
- С чего бы оно у тебя оказалось? – недоверчиво переспросил башкир. В его черных глазах отображалась лихорадочная работа встрепенувшейся мысли…
- Так и оказалось. А что, уже и пошутить нельзя? У меня-то оно хоть сохранилось, а вот с моей машины зеркало точно сперли, - безрадостно поделился своей новостью Валерка.
- А вот это правильно! – как-то не по-товарищески отреагировал на чистосердечное признание воспрянувший духом Кулимбетов. – В другой раз подумаешь, прежде чем устраивать над друзьями глупые шутки. Ладно, как снимал, так и ставь зеркало на место, а я в тенечке покурю.
Он притушил очередную сигарету и потянулся в карман за неразлучной пачкой «Примы». Когда Валерка, восстановив комплектацию кулимбетовской машины, возвратился к своей машине, то снова не поверил собственным глазам: злополучное зеркало привычно красовалось на штатном месте!
- Что за чертовщина! – схватился Валерка за голову, отказываясь понимать очередной сюрприз, и кинулся за выяснением «чертовщины» к шакиркиной машине. Но та уже скрылась, мелькнув на повороте…
***
Автомобилисты сполна использовали преимущества пятидневной рабочей недели, установленной на комбинате. В летний сезон по пятницам машины были уже укомплектованы для таежной поездки, и с окончанием рабочего дня колонны машин выдвигались из города на двухдневный активный отдых, собирая попутно дары богатой сибирской тайги. Возвращались поздним воскресеньем, а с утра – на трудовую вахту. Однажды мы дружным семейным экипажем добрались до глухой, незаселенной реки Баргузин, где нас застало полное лунное затмение, случившееся в июле 1980 года. Странное ощущение серой мглы среди дня. Стало понятно, что для жизни на Земле, прежде всего, нужно солнце. Без него никак. В поездке не обошлось без казуса. В вечерних потемках подобрали удобное и тихое место ночной стоянки. Отдохнули, а проснувшись, обомлели. Вокруг кресты. Оказалось, что заехали на придорожное кладбище. Вот где с гарантией спокойный отдых.
По пути заглянули в Горячинск, бурятское захолустье на берегу Байкала, богатое целебными водами, где лечил ноги Виктор Федорович. Я, конечно, к нему. Санаторий в окружении богатого смешанного леса, мелководная бухта с широким пляжем и здесь же пруд с минеральной водой, - все это завораживало. Несколько деревянных жилых корпусов вразброс по территории. Директор держался бодро, посетовал на пустое времяпровождение и отсутствие коньяка, на болячки не жаловался, хотя передвигался с трудом. Поехали дальше, а навстречу открывались колоритные байкальские ландшафты:
Байкал, как небо голубое,
Звенел вдали счастливый голос.
Кругом стояло золотое
Разнотравие по пояс.
В другой поездке наш кортеж с полдесятка машин выкатил на высокое прибрежное взгорье, откуда открывался захватывающий вид на Байкал. Автомобилисты выбрались из салонов, подтянулись к обрывистой круче, вознесшейся над чарующей водной равниной, и замерли в оцепенении от представшей им величественной панорамы. Глубоко внизу береговая линия выписывала причудливый контур, по которому скалистые тверди сошлись с бездонными массами прозрачных вод. Заливы, размежеванные каменистыми отрогами, лиловые оттенки прибрежных горных кряжей представляли картину неповторимого зрелища. Широко раскинувшаяся водная гладь беззаботно светилась синевой, отливая местами глубинной зеленью. Очарованные странники молчали, воочию убеждаясь в ничтожности своего существования на фоне обозреваемого вечного мироздания. Так было всегда, думалось им, и так останется всегда, с нами или без нас. Даже отпетые матерщинники, ощутившие вселенскую святость, не смели обронить здесь бранное слово.
К берегу водители спускались поочередно по малоприметной лесной дороге невообразимой крутизны; здесь проверялась надежность тормозов. Моторы ревели на первой передаче, машины скрипели в потугах сдержать разгон под крутой уклон, автомобилисты выжимали из механики максимум возможностей. Наконец, отважные автотуристы расположились на пологой прибрежной полянке. Рыбаки занялись подготовкой к вечернему выходу в море, остальные – обустройством лагеря на предстоящий ночлег.
Жаркое летнее солнце висело еще довольно высоко, когда я обнаружил на своем «жигуленке» признаки запущенной автомобильной болезни – приспущенное заднее колесо. На сердце заскребли кошки, - неужто опять предстоит заклеивать камеру? Уместно напомнить читателю, что в советские времена сервис, в том числе автомобильный, славился суровой ненавязчивостью. Магазины с готовностью демонстрировали все то, что называлось хроническим дефицитом. В автосервисы, со всеми гримасами обслуживания, с трудом удавалось пробиться. Оттого и приходилось автолюбителям овладевать навыками специалиста широкого профиля по текущему ремонту машин.
Так и мне приходилось раз за разом клеить да переклеивать автомобильные камеры, сетуя на незавидную участь. На сей раз я для начала подкачал подозрительное колесо. Нет-нет, да опять подходил к транспортному средству, приглядываясь к каждому из колес, пока не заприметил еще одного круглого претендента на шиноремонт. Вконец расстроенный, я принялся было за манипуляции с колесами, но вскоре приметил подозрительное поведение попутчиков, загодя знавших о моих колесных проблемах. Они словно специально уселись в рядок на пригорке, чтобы наблюдать за моими хлопотами и весело комментировать их, коротая выдавшийся свободный час. Не иначе, как я оказался объектом шутливого розыгрыша…
С разоблачением коварного заговора полегчало на душе, но оставалось выяснить исполнителя затеянной потехи, чтобы рассчитаться с ним той же монетой. Не Валерка ли Аксенов, шебутной комсомольский секретарь, устроил веселенькое представление дружкам-приятелям? Очень даже вероятно, но в дружной компашке водился еще один балагур – Шакир Лутфуллович Кулимбетов, неистощимый выдумщик и оптимист башкирского происхождения. Между тем, на радость шутникам, я продолжал разыгрывать отведенную роль, изображая удрученное состояние: «Пускай потешатся, запомнится еще кое-кому эта смехопанорама…»
Ужин у костра – праздник для таежников. Необъяснимый душевный подъем ощущался собравшимися на тайной вечере под покровом таинственной темени, разгоняемой яркими огненными сполохами высокого костра. Шакир Кулимбетов, дневной технолог, перебравший спиртного, уставился в пустоту остекленевшим взглядом и заплетающимся языком рассуждал о целительном воздействии природы на уставшую душу: «На природе я страшно отдыхаю. За неделю на работе так измотаешься, а здесь усталость как рукой снимает». Неизменная сигарета, прилипшая к его губам, согласно покачивалась в такт изречениям. «Точно Шакир спускал давление в колесах», - утвердился я в своем мнении и направился исполнять свою задумку. В багажник кулимбетовской машины подложил огромную плоскую каменюку, пуда на два потянет, и прикрыл груз тряпьем…
… Наутро в путь. Вот прогреты двигатели, и отчаянные водители поодиночке повели колонну на штурм высоты. Снова моторы ревели в неимоверном напряжении, взволнованные регулировщики отчаянно жестикулировали на обочинах, стволы деревьев, корневища и валуны мелькали перед глазами рулевых, но нельзя было даже на миг замедлить движение. Выбравшись наверх, переводили дух и поджидали поднимающихся пешим ходом пассажиров. Теперь – до дому.
На следующий день в заводской столовой я издали приметил широко улыбающееся кулимбетовское лицо. «Слушай, как мне понравилась твоя шутка! – без обиняков высказался Шакир при встрече. – А я дорогой не мог понять, почему машина плохо тянет на подъемах? В гараже начал разбирать багажник и – чуть не умер со смеха…». Черные башкирские глаза светились неподдельным восторгом и умилением. Действительно, какие здесь могли быть обиды? Ведь это была всего лишь шутка.
***
Распределение путевок на санаторно-оздоровительное лечение было вопросом из вопросов для профсоюзных лидеров. Настоящая им головная боль. Стоимость путевок была баснословно низкой, возможно, потому они и не ценились в народе, хотя санатории Минсредмаша считались одними из лучших по стране. Такое несоответствие в спросе и предложениях рушило стройную систему оздоровления трудящихся. Вот и бегали профсоюзные благодетели за рабочими и служащими, умоляя их отдохнуть на Черном море, а те отчаянно отбивались, опасаясь оказаться в дураках.
Меня подобные опасения не тревожили, и я устремлялся на черноморское побережье Кавказа, куда привлекали лечебные мацестинские ванны и узкая береговая полоса для принятия солнечного загара и купания, по три получасовых заплыва в день. Это были удивительные ощущения мягкого погружения под набегающую волну, когда вытянутые руки расходились от головы в стороны, отталкиваясь от упругой прозрачной толщи, а тело в невесомости подавалось вперед, чтобы вынырнуть перед новой волной и снова пропустить ее над собой. При выходе на берег тело тяжелело, и надо было лечь на прогретый песок, свыкаясь с земным притяжением.
В один из заездов я был поселен в номер, где уже разместился некто Эдуард, молодой специалист из ленинградской системы образования, призвавший меня к настрою на хохмы.
-Какие хохмы?
-Какие подвернутся. Мы же приехали лечиться, а смех – это лучшее лечение.
-Следующим днем мы с любителем хохм шагали по пляжу, подбирая себе уютное место на пляже, обрамляющем галечным ожерельем голубую морскую чашу. «Стоп! – воскликнул озаренный Эдуард. – Есть идея». Он подвел меня к двум симпатичным картежницам, принимавшим солнечные лучи за популярной народной игрой. Одна из них, Кристина, знавшая цену своим женским прелестям, вела себя с нескрываемым достоинством. Другая, Галина, отличалась откровенно смешливым характером. Однако же, объектом внимания хохмача из Ленинграда стала широкополая соломенная шляпа, принадлежавшая Кристине. Пляжная красавица то небрежным движением руки нахлобучивала головное убранство на пышную копну волнистых волос, прикрываясь от солнечного освещения, то сбрасывала его на береговую гальку, когда небесное светило скрывалось за набегающими облаками.
Этим нехитрым манипуляциям со шляпой и надумал внести помеху предприимчивый посланник с берегов Невы. Он собрал пучок высохших водорослей, выброшенных на берег морским штормом, и незаметно вложил его внутрь привлекшей его внимание шляпы. Кристина в очередной раз привычно набросила головной убор на горделивую головку, но почувствовала над собой что-то неладное. Соломенное изделие почему-то застряло на макушке, не заняв подобающее ему устойчивое положение. Не придавая особого значения неполадке, владелица непослушного головного атрибута потянула его вниз, ухватившись руками за поля. Но шляпа не поддавалась! Это было уже что-то необъяснимое…
Решив взять тайм-аут на размышление, Кристина сняла взбеленившуюся шляпу и, словно ни в чем не бывало, продолжила картежную игру. Но все ее помыслы, разумеется, были связаны с круглым предметом пляжного обихода. Хозяйка бросила на него испытующий взгляд и, не обнаружив в непослушном головном уборе что-либо подозрительного, повторила попытку его водружения на себя, оставшись с прежним результатом. Это было уже слишком!
Кристина, боявшаяся оказаться посмешищем в глазах окружающих, старалась скрыть от картежников свои безуспешные действия, но от торжествующего Эдуарда не ускользало ни одно движение жертвы шляпной катавасии. Она снова отложила шляпу и старательно ощупала свою голову. Голова как голова. И волосы на месте… Но что же тогда случилось в этом непостижимом мире? Никаких других признаков распада внешних связей, слава богу, не наблюдалось. Вдобавок ко всему, ее объявили дурой и вручили для раздачи колоду карт.
Нет, с этим кошмаром надо разобраться! Жертва коварного розыгрыша отложила в сторону картежную колоду, с решительным видом взяла злополучную шляпу, надела ее на себя и резко потянула за поля. Раздался треск разорванной соломы. Веселящаяся сама по себе Галина замолчала, не в силах понять причины странного демарша подруги, тогда как Эдуард в неудержимом хохоте повалился на галечник. Кристина покрутила в руках разорванное средство защиты от солнца и обнаружила в нем подкладку из морской растительности. Она отбросила предмет былой гордости, принесший столько хлопот и волнений, встала и пошла в море, на волнах которого беззаботно покачивались, словно отрубленные, головы купальщиков…
***
С переводом на работу в партийные органы я облюбовал сочинский санаторий имени Ленина, что от центра города недалеко и не близко. Огромный парк, великолепный главный корпус сталинской постройки с внутренним итальянским двориком, три бассейна и большой пляж – все условия для отдыха и укрепления здоровья. Ныне он именуется санаторием «Русь» и входит в Управление Президента РФ; частенько его уголки демонстрируются на центральном телевидении, когда глава государства принимает высоких зарубежных гостей.
Курортные истории – это отдельная веха жизни, беззаботная и радостная. Это новые впечатления и друзья, расширение кругозора, понимания обычаев и ценностей иных народов, их культуры, философской сущности бытия. Незабываемые впечатления оставили пребывания в санаториях Крыма, Подмосковья и Юрмалы, что под Ригой, а также туристическое путешествие по Закарпатью. Но все-таки город Сочи, жемчужина Черноморья, на который пришлось с десяток поездок, стал мне главной курортной здравницей. Здесь, на узкой полоске между морским простором и нависшими высотами Кавказа были сделаны наброски одного из стихотворений.
Когда под шум волны морской
Был погружен я в легкий сплин,
Девичий стан тот молодой
Мой взор диковинно пленил.
Подруга солнца и песка
В загарах облик очернила,
Одна видна издалека,
Собой пейзаж морской затмила.
И вот я впечатлений полн,
И странные виденья снились,
Где посреди зыбучих волн
Она, жемчужина России.
Атласно-черной красотой
Она мой пыл воспламеняла,
Но - королевскою рукой
Лишь пену волн морских ласкала.
Прекрасен южный антураж,
Звучат мелодии Россини,
И вновь украшен знойный пляж
Тобой, жемчужина России.
Она покинет южный край,
Другие песни ей польстили,
Влечет неведомая даль
Ту черную жемчужину России.
Меня же память осенит
Воспоминаньями благими,
И душу ярко озарит
Та черная жемчужина России.
И в этот краткий сладкий миг
Мне встанет явью берег синий,
Который мне и знаменит
Тобой, жемчужина России.