Затем Фролов увидел солдата, несшего на плечах к грузовику мальчика лет пяти в казачьей форме. Он отчаянно извивался и Фролову показалось, что это был его сын Володя. Он опрометью бросился из толпы, но, когда подбежал ближе, увидел, что ошибся. Это был другой мальчик, лишь похожий на его сына. Фролов повернул назад, но был схвачен солдатами, которые потащили его к грузовикам. Группа молодых казаков, вырвавшись из толпы, спасла его и снова возвратилась на место, сомкнув руки и, защищаясь от налётов англичан. Хватать женщин и маленьких детей и насильно грузить их было проще. Часто это происходило на глазах отца семейства. Казаки выскакивали из толпы, чтобы спасти своих близких, и схватить их уже не представляло труда. Неудивительно, что этот кошмар привёл многих казаков к мысли о самоубийстве. Фролов рассказывает: «Я вошёл в лес и увидел несколько тел, висящих на деревьях». Самыми ужасными были самоубийства на мосту через Драву. Офицер по связи В.Р. Дэвис впоследствии писал, что видел, как его солдаты на мосту бросались во все стороны, пытаясь создать из своих винтовок заслон, чтобы оттеснить людей. Другие спасали людей из воды при помощи шестов и винтовок и даже один солдат вытащил женщину, путём наброса на неё лассо. Англичане делали, что могли, но река, вздувшаяся от растаявшего снега, превратилась в стремительный поток, спасти удавалось далеко не всех. Более 70 трупов за один день 1 июня вытащили из Дравы. Больше всего солдат конвоя потрясло то, что казаки не только сами бросались в воду, но и бросали туда своих детей.
Один из таких случаев описывает эмигрантский писатель Фёдор Кубанский: «К обрыву подбежала молодая женщина с двумя малыми детьми. Секундное объятие матери, и одна девочка брошена ею в бездну водоворота. Другой её ребёнок, уцепившись за подол юбки, жалобно кричал: «Мама не надо! Мама я боюсь!» - «Не бойтесь! Я иду с Вами!» - крикнула в ответ обезумевшая мать. Рывок - и второй ребёнок полетел в стремительные воды Дравы. Затем она подняла руку для крестного знамения: «Господи, прими душу грешную». И не донеся руку до левого плеча, прыгнула вслед за своими детьми. Грохочущий водоворот в тот же миг поглотил и её». Столь эмоционально описанные сцены показывают всю глубину ужаса и религиозной истерии, которые охватили казаков в тот день. Жуткий и неожиданный поворот событий - исчезновение казачьих офицеров, яростное нападение англичан, которых считали друзьями, молитвы и проповеди священников и всепоглощающий страх перед НКВД. Они знали, что вероятно будут убиты или отправлены умирать в трудовые лагеря, их дети останутся живы. Их оторвут от родителей (и отрывали всех до 13 лет), отдадут в детские дома и государство привьёт им нужную идеологию. Они научаться ненавидеть православие и отвергнут всё то, за что боролись их отцы. И логически и эмоционально ситуация созрела для детоубийства. По подсчёту ген. Науменко, 20 или 30 казаков убили своих детей. Самое страшное воспоминание майора Дэвиса, подтверждаемое другими свидетелями, было об одном казаке, застрелившим жену и троих детей, а затем и себя.
Английский офицер нашёл их около глубокой ямы: женщину и детей, лежавших рядом друг с другом, а напротив мужчину с пистолетом в руке. В. Дэвис говорит: «Кажется, в тот момент до меня дошёл весь ужас происходящего, когда я увидел, что человек мог такое сделать». В следующие дни самоубийства продолжались в каждом полку. Когда приехали забирать 3-й Кубанский полк, казаки стали на колени и запели "Христос Воскресе!" По ним был открыт огонь. 3 или 4 июня тоже произошло и со 2-м Донским полком. Когда был подан поездной состав, то временно командующий полком вахмистр отдал распоряжение игнорировать погрузку в него. Большим конвоем британцев по казакам немедленно был открыт пулемётный огонь. В результате кратковременного огня очередями, было убито (в том числе и вахмистр) и ранено более 100 чел. Наряду с казаками вывозу подверглись и горцы. Их насчитывалось примерно 60 офицеров и 600 иных младших чинов. Когда кавказцы решили уходить из Италии, то немецкий капитан Торер, офицер по связи, захотел воспрепятствовать, но они сбили караул на мосту и прошли до самого Лиенца. Вскоре англичане передвинули их ближе к Обердраубургу и там они встали группами: крайними на восток были кабардинцы, далее осетины и ещё дальше к западу, карачаевцы. Когда офицерам было предложено ехать "на конференцию" (вообще горским офицерам объявляли, что ехать надо на представление вышестоящему британскому начальству), то стало очевидно - готовится ловушка. Заключили они это из того, что вместе с грузовиками в колонне были танки, мотоциклисты и автоматчики.
Некоторые офицеры переоделись в штатское, но предателями из своей же среды они были выданы. На другой день после увоза офицеров, прибыл английский офицер с каким-то горцем-переводчиком, в сопровождении танка. После того, как собрали народ, офицер сказал, что офицеры выданы Советам и всем надо приготовиться к тому же. После этого поднялся страшный шум, вопли и плач. Это так подействовало на британца и переводчика, что они оба заплакали и уехали, не закончив обращения. Ночью люди стали разбегаться, причём, некоторые английские солдаты сами рекомендовали это делать и даже указывали, как лучше обойти заградительные посты. Ушедшие ночевали в скалах, выше лагеря и могли наблюдать на следующий день картину вывоза из него. Началось с кабардинцев. К их лагерю прибыли грузовики и танки, окружили и стали насильно вбрасывать людей в автомашины. Здесь происходило то же, что и у Лиенца: женщины бросались под колёса, причём некоторые из них раздевались до нага. Их так и грузили. Следующими были осетины и карачаевцы. Последним удалось уйти максимально. На другой день англичане устроили зачистку в горах. Открывалась стрельба с самолётов и засад. Многие были схвачены, но многим удалось оторваться от преследования и перейти в район Зальцбурга. Капитан Дж. В. Бейкер присутствовал при выдаче. В первую неделю июня он каждый день получал пропуск в советскую зону и каждый день, незадолго до прибытия поезда из долины Дравы, он ездил по дороге через мост к Юндербургу, чтобы доставить провизию казакам.
«Поезд останавливался в стороне, и мы встречали его вместе с группой красноармейцев. У меня был список, по которому делалась перекличка пленных». Когда прибывал поезд, советские солдаты выстраивались вдоль него и у станции - по 2 чел. у каждого вагона. Состав обычно состоял из 30-40 вагонов по 30 чел. в каждом вагоне. В них помещались мужчины, женщины и дети, вентиляция была скудной, удобств никаких. Нередко в вагонах обнаруживали трупы. В каждом прибывающем поезде по 7-8 чел. Один из казаков умудрился перерезать себе горло куском колючей проволоки. В других случаях они вешались на шарфах или верёвке, скрученной из куска материи. Здесь отметим, что случаи самоубийств были при всех отправках репатриированных, и о них сообщали сопровождающие офицеры - англичане или американцы. Но никто не обращал на это внимания. Самоубийц сдавали по общему счёту с живыми.
В ИСПРАВИТЕЛЬНО - ТРУДОВЫХ ЛАГЕРЯХ.
Обращались с пленными грубо, но не жестоко, по крайней мере в присутствии капитана Бейкера: «Их пихали и толкали, но с их стороны не было попыток сопротивляться, ни борьбы, ни попытки убежать. Они полностью подчинились, покорившись судьбе». Солдаты быстро собирали их в группы и уводили. Бейкер говорит: «Боюсь, что некоторых из них уводили не очень далеко. За станцией были деревья, рощица, и казалось, что их уводили за эту рощицу. Вскоре после этого раздавался ряд длинных автоматных очередей. Я не могу с полной определённостью утверждать, что там происходило, потому что я не видел стрельбы, но я уверен, что многих расстреливали на месте, не на самой станции, но где-то тут же, за лесом. Солдаты, на долю которых выпала малоприятная задача сопровождать поезда с военнопленными на советскую территорию, испытывали к этому заданию острое отвращение. В самые первые дни её выполнял 2-й батальон лондонских ирландских стрелков.
Вероятно, это было связано с тем, что батальонное командование почему-то считало, что ирландцы больше пригодны для такого рода работы, чем англичане. Г.А. Бредин - командир батальона, позже ставший генералом, вспоминает, как он получил приказ о репатриации всех военнопленных и как он был удивлён, с какой горячностью казаки настаивали на том, что их возвращение в СССР немыслимо. Его солдат сначала раздражали все эти отчаянные жалобы и страшные рассказы о том, что, скорее всего, ожидает казаков по возвращении. Бредин помнит, что некоторые солдаты советовали казакам не валять дурака и не преувеличивать. Бредин говорит: «В то время простому английскому солдату трудно было поверить, что такие вещи возможны. Но потом наши солдаты поехали в советскую зону в качестве охраны поезда, и только когда первые отряды вернулись обратно, мы услышали, что военнопленных уводят и расстреливают». Лондонский ирландский батальон состоял из закалённых в боях, видавших виды солдат. В батальоне ген. Бредина было 300 чел., награждённых орденом «Звезда Африки», а 200 чел. дважды были ранены в боях. «Во время войны они видели достаточно кровопролития, но только с приказом о выдаче казаков они не могли смириться», говорит Бредин. Он посовещался со своими офицерами, и они подтвердили серьёзность проблемы, так же, как несколько немецких пленных офицеров, ранее командовавшими отрядами казаков. В частности, он помнит, как один из них, прекрасно говоривший по-английски, сказал ему перед началом репатриации: «Я не знаю, понимаете ли вы, что как только эти казаки сойдут с поезда, их сразу уничтожат».
Продолжение следует в части 19 http://proza.ru/2020/05/18/439