1. Говорят и даже поют в песнях, что любовь может нагрянуть нечаянно, когда ее совсем не ждешь. Весьма правдоподобно. Точно так же нечаянно на нас в свое время нагрянула перестройка, хотя ее и ожидали в какой-то степени. А вот сопутствующая ей национальна рознь нагрянул совсем нечаяннее и неожиданнее: так мы были уверены, что единый советский народ возник и возник на века.
У моей коллеги дочь с мужем тогда решили переселяться во Фрунзе -- Бишкек потом. Нашли дом в Манасе. Очень уютный и зеленый поселок рядом с аэропортом. Но его хозяева немцы запросили такую доплату за обмен на новоалтайскую квартиру, что она им показалась неподъемной. Глядь, буквально через два-три месяца уже эти немцы заявляются в Новоалтайск, и не только готовы к обмену, но и сами не прочь приплатить. Но уже и Карабах, и Алма-Ата: так что уже дочь с мужем отказываются решительно и бесповоротно.
А вот писатель Юровский оказался много дальновиднее. Еще за год до этого он променял квартиру в центре Алма-Аты и переселился на Алтай, о чем многие только пожимали плечами. Но принадлежа к еврейской народности, они за версту чуют подземные толчки.
Занесло его ветром перемен отнюдь не мягким и ласковым в наше издательство редактором. Все его сразу невзлюбили, хотя человек он был мирный, ко всем доброжелательный, и, как не только показалось, но в дальнейшем и оказалось, вполне безобидным. Неприязнь же к нему проистекала из шкурных интересов. Он был членом Союза писателей и кому-то, чтобы пустить его в план, пришлось подвинуться. Он имел и награды, и разные премии, и его сразу назначили заведующим редакцией: опять кому-то перешел дорогу.
Мне он не перешел, меня из плана не подвинул, поэтому мы с ним если не сошлись, то заприятельствовали. А началось приятельство с того, что нам выделил по два комплекта пятитомника Шукшина: дефицит тогда страшный. Я не особенно любил этого писателя и не люблю по сих пор -- уж очень он далек от меня, поэтому только хмыкнул:
-- Нужен мне ваш Шукшин.
Разговор этот услышал Юровский, и потом шепнул на ушко:
-- Бери его, я вот тоже не люблю Шукшина: талантливый он, конечно, но весь какой-то дерганый, на иголках, точь-в-точь как тот его персонаж, который всем в выходной пытался настроение испортить. Но такова мода. На тебя же пальцем будут показывать и говорить: "Как это так можно, жить на Алтае и не любить Шукшина?"
Так оно и оказалось.
Потом Юровский ушел от нас, он очень сильно более и вскоре умер. Мы жили рядом и он, прохаживаясь по улице, частенько отлавливал меня, брал за рукав и вел со мной нескончаемые беседы. Этими своими рассказами он так меня достал, что я высматривал заранее, как бы не попасться ему на глаза.
Тогда я, как и все мы, был очень занят, куда-то обязательно спешил. А сейчас жалею, что мало я его слушал. Он рассказывал очень интересно о многих сторонах жизни, практически нами незнаемых. Рассказывал ярко и сочно, в отличие от своих идеологически выдержанных и совершенно скучных рассказов и повестей. Можно сказать, Юровский был прирожденный писательский талант, загубленный социалистическим реализмом.
Он рассказывал, как в свое время он увлекался собиранием русских фамилий, особенно их происхождением, но когда собрал их около тысячи, встретил мужика, работавшего трактористом, но также увлеченного писательством и литературой. Тот собрал этих фамилий порядка 15 тысяч.
-- Моя коллекция, которой я гордился показалась мне такой ничтожной, что я отдал ее ему: может на что и сгодиться.
Оказывается, большинство фамилий, которые мы носим теперь, не наши исконные, а приобретенные в 1920-1930 гг. Многие русские фамилии неблагозвучны и довольно грубы: Хряпа, Перебей-Нос, Сопляков, Дурила. А многие чуть ли не матерок. На Меланжевом была знатная ткачиха по фамилии Бзнюкина. И хотя была она одной из знатных была награждена только Орденом Трудового Красного знамени.
-- Думаю, -- говорил Юровский, -- продвинуться дальше, встать вровень с Неупокоевой и Артамоновой, которых она была не хуже, ей помешала только фамилия. Ну ты представь себе: вот висит в нашей родной 40-й школе ее портер рядом с портретами Артамоновой и Неупокоевой, а под портретом написано: "Герой Социалистического труда Бзнюкина А. Н"? Вот и воспитывалось бы подрастающее поколение ржачкой над фамилией.
В 1920-1930 гг Советская власть щедро распахнула возможности по перемене фамилии. Приходишь в паспортный стол и говоришь, хочу сменить фамилию, и тебе ее тут же меняют и выдают новый паспорт. Это было так же просто, как приватизировать квартиру в 1990-е годы. Был даже тогда анекдот:
"Приходит еврей в ЗАГС и просит поменять фамилию. 'Да вы же', -- говорят ему, -- 'только что, и года не прошло, как ее сменили'. 'Ну да. Вот меня и спрашивают, как ваша фамилия? Отвечаю: Петров. А раньше как была? Кац. А теперь я хочу сменить фамилию. Тогда меня спросят, как ваша фамилия? Я отвечу, Сидоров. А как раньше была? скажу, Петров'".
Вот и исчезли Хряпы и Перебей-носы, Сопляковы и Дурилы, а на их место заступили Ивановы, Максимовы, Поляковы.
-- А откуда вы это узнали.
-- Источников много, источники для историка это проблема номер 1: не столько обнаружить источник, сколько понять, а что может быть источником. С теми же фамилиями. Оказывается, в те же 1920-1930 гг, когда менялись фамилии, в местных газетах целый раздел, чуть ли не вся четвертая полоса отдавалась под оповещения о перемене фамилии: "Иван Васильевич Хряпа такого-то года рождения, проживающий по такому-то адресу изменил фамилию на Максимов", "Андрей Петрович Перебей-Нос на Иванов".
Вот эти объявления и натолкнули меня на мысль собирать фамилии. Такие попадались объявления. Скажем, актриса Манда-****ищева меняет фамилию на Сидорова.
-- Веселая была дамочка.
-- Не обязательно. Фамилии давали помещики, и какие там были причины, еще бабушка надвое сказала. Об этой Манде-****ищевой, кроме объявления о перемене фамилии, я больше так ничего найти и не смог.
2. Юровский был евреем. А скажите, кто из писателей или артистов или других художественных деятелей, известных в нашей стране после Октября не еврей? Если даже основатель всех идей Карл Маркс и тот еврей. Утрировка в этом выражении присутствует, но гораздо меньшая, чем кажется на первый взгляд.
А еще Юровский очень любил все русское. Он собирал в свое время русские фамилии, любил и также собирал русские и украинские поговорки, анекдоты непременно с русским или украинским национальным колоритом, рассказывал их, правда, не мастерски, но сами по себе неожиданные и интересные.
-- "'Дывись, Мыкола. Бачив (видел) дивный сон. Днипр, тихая (добрая) погода, плывут по реке хробы (по-украински "гроб" -- "домовина", но в анекдотах на национальные темы скорее нужно воспроизводить характерные особенности выговора, чем давать точное значение слов)", а у тех хробах москали...' -- 'Ну зачем ты так, Григорий? Есть москали плохие, но ведь есть москали и хорошие' -- 'А я шо гутарю? Поханые москали плывут у поханых хробах, а хорошие (харные) у хороших'".
В его квартире, где я побывал только на выносе тела, целый книжный шкаф был отведен под разные русские словари. Даль, академический словарь, словари пословиц и поговорок, специальные словари ("Не- слитно или раздельно", "Словарь сокращений русского языка", "-НН- и -Н- в словах"), всевозможные словари выговоров, включая "Русские говоры Алтая", подготовленные в нашем университете и от которых он плевался на легкомысленность и недоброкачественность составителей.
Но и от еврейства своего он не отрекался.
-- Говорят, ласковая телка у двух маток сосет. В моем же случае, шишки летят и с той и с другой стороны. В спину нет-нет да и услышу презрительное "еврей". В нашем же кругу меня попрекают за любовь к русскому. А что мне теперь разорваться. Я еврей и горжусь... Именно так, горжусь принадлежностью к своему народу. Где вы найдете другой такой народ, который разбросанный по всей земле, сохранил бы свои традиции, свой язык, свои верования, свою культуры? Где вы найдете народ, который бы сумел в такой замечательной книге как Библия запечатлеть свою историю?
Но и Россия мне не чужая. Со стороны виднее, и я вижу в русском народе столько много замечательного, сколько вы сами в себе не видите. Вот англосаксы истребили кельтов, а русские вобрали в себя чудь без крови и насилия. Испанцы истребили индейцев, а Россия, завоевав столько народов, ни одного не потеряла. А в советские времена сколько народов обрели свой язык, приобщились к культуре. Я это на примере Казахстана хорошо вижу
Особенно расстроенным он вернулся из Израиля. Туда переехали многие его родственники, и он сам намылился податься на землю обетованную. Но раздумал.
-- Я всегда был православным. Даже в советские времена. Приходилось скрывать, молиться тайком. А теперь? Приезжаю в Израиль, но, оказывается, и там не моги быть православных, оказывается там все должны быть обязательно иудеями. Словом ни в Советском союзе, ни в Израиле мне, как православному, места нет.