Хреновина, но занимательная. (из философических).
Вот же, ты понимаешь ли..., - вот занимательная какая хреновина. Меня так лично очень же даже как занимает занимательно. Вот она.
Но, перво-наперво оговорюсь, ибо простой я человечишко и оченно даже не сложный, сирый – одно на то есть у меня слово. Но, таки и маленько думающий, - так, самую наималейшую малость. И вот в свете цветов таковых, когда говорю слово такое, простое и обиходное вполне средь люда такого же, шибко не осложненного, то его, слово это и имею в виду. И слов развитием наиболее окультуренных особенно не ищу собеседников, хотя и такие тож попадаются.
Итак слово «обосраться» будет означать в контексте моем именно же это именно действие. Хотя про это же можно было бы сказать и так, например: сходить по большому и под себя, исторгнуть на гора ряд экскрементов собственных, личинку давануть или выдавить пасту, что уже чуть более да романтично, но хватит и простой и доступнооязычной формулировки. Итак начну уже.
Вот возьмем хоть бы тебя, а хоть и меня – кто это? – Да, оглядевшись вокруг внимательно, заметишь ты - это есть Ты. Тут я оговорюсь отдельно, себя уже не буду трогать, дабы не травмировать излишне свою еще не до конца сформировавшуюся... А буду тебя брать для примера, ты, полагаю таки уже сформировавшись, и Ты для тебя наиболее же и интересен. Итак ты – это Ты. Не так ли? Однако, ты – это ты сейчас, или ты – это всё абсолютно, что до этого момента, включая и этот момент, и даже то, что возможно и уже скоро будет? Думаю, что ты – это нечто более широкое все же чем ты только сейчас. То есть, если не так, то тот кто ты был вчера ли, несколько ли лет назад – сие разве не ты был? (здесь я именно же о тебе и говорю снова, т.е. не о ком-то гипотетическом). Ты – это ты младенец, и ты - дошкольник, и ты - уже школьник, и ты – трудящийся, и далее, возможно ты даже член какой либо из партий, ответственный или вообще член, который всем членам член... И все это ты, все эти кто-то, - это всё ты.
И вот же занятная какая вещица. – Выходит, что ты – есть тип обосравшийся. Да, да – именно же обосравшийся, сходивший под себя собственным калом. Ну, ты же не станешь отрицать, что так ты именно и поступал на первом хоть бы году твоей жизни? А если так, то всё так и есть. Раз ты, тот далекий от этого времени – это Ты, то ты и есть обосравшийся... Пусть тогда только и никогда больше, но ведь же ты это? Ты был таким, но ты же? – Именно ж ты.
Эко ж и славно, и столь же занятно. Но, ты, так полагаю со этими выводами далеко не согласный. И я такой вывод твой одобряю. Оченно как одобряю. Но, теперь испробую распространить его на более широкие слои и группы знаний.
Вот, предположим тебе не дали бы возможность стать взрослым, и таким достойным из членов общества? Вот взяли бы и не дали, такое бывает, и оченно многими это возможно сделать способами. Например, по голове очень сильно ударить, да хоть бы и за то же самое за действо, за обосранность твою в том возрасте... Ну, так, гипотетически, хотя есть множество примеров и во реальной жизни. Ребенок плакал, а взрослый человек или родитель даже взял да и выбросил его из окна. Редко с счастью, но к сожалению бывает. Одно тут ясно совершенно – родитель в этом случае гад жесточайший. И это он и есть в этом случае конкретно так обосравшийся (не калом к сожалению). Но, продолжаю рассуждения наши. – Совершенно же явственно следует, что есть хорошо и что есть плохо. Отсюда следует так же, что делать плохо не следует, а не делать плохо следует. И тут живой пример из жизни нашей, а затем еще несколько, гипотетических, хотя и вполне реальных.
Один товарищ был мастером на ЧТЗ (ЧТЗ – Челябинский Тракторный Завод) и он там работал. А затем, взял да и перековался в священники. И вот друг мой Володька сердечно негодовал по этому поводу. Он так считал, что если ты мастер, то ты уже мастер. И всё... то есть – привет.... иль добрый вечер! Или, в контексте нашего разговора так получается, что если ты уже начал сраться (был ты младенцем) то и будь ты младенцем все время, или ты срись, получается, что именно так, всегда. О, как! Но, не забавно ли? А если ты был на ЧТЗ младенцем, предположительно, но повзрослев немного вдруг да и перестал быть младенцем? С какого ж, скажить вы мэни, перепугу все должны воспринимать вас именно же как только младенцем?! Или, вернувшись в начало нашей с тобой дискуссии, в части вопроса «ты обосравшийся» или ты боль-менее просто товарищ? Или тебе значит можно быть не младенцем, а ему уже нет, ему уже только таким? Только на ЧТЗ мастером? В священники же сразу - это которые в рясе рождаются, и совершенно не гадят в подгузники... Но, и еще лучше с крестом сразу рождаются, и тогда сразу же ясно, даже Володьке, что вот он, мол, - вот это священник. И им ему и быть... – Такой на ЧТЗ идти ни разу не должен. И подгузники такому тож значится можно не покупать.
Но, поглядим и еще ширше. – Скорей таки важно и то, что там у тебя в анамнезе (пользуясь слэнгом врачебным), но самое главное что есть ты именно сейчас. Или подвиг героя не подвиг, если узнали мы про него, что в детстве-молодости он, например, совершил преступление. Или украл колоски с поля казенного. Или колоски не страшно, а вот деталь от трактора – это страшно уже. Тогда выходит, что размер во всем виноват, но ведь же и это не так. Тут всё одновременно важно и сам размер, и то, что думал (или не думал) по отношению к деянию этому сам свершающий такое преступление. Тут можно долго увеличивать или уменьшать изображение на рассматриваемом месте, однако ясность должна наступить, что все мы немного грешные. Все по разному даже греша одинаково. То есть совершая один и тот же поступок, вина у всех людей разная. Как она же разная по отношению к одному человеку свершающему одно и то же деяние в разные периоды своей жизни. Например, было ему кушать нечего, и он воровал, щипал по карманам будучи безпризорником. Другое дело – он стал большим партийным работником и щипал уже так, от делать нечего, или желая приобрести очень желаемое (частично шучу). Или щипать стал вагонными нормами.
Ну, вот и все, собственно. Или почти. И убивать – означает лишать обосравшегося возможности быть необосравшимся, а именно вырасти... Т.е. то сделать зачем он и появлялся на свет. Так же точно как выбросить ребенка в окно, - выбросить в любое иное (а то и в это же самое окно) его, родителя этого. Хотя, вроде бы совершенно очевидно, что родитель более достоин этой участи. Но, это ж только вроде бы.... Именно только вроде бы. Ибо бросаться в окна людями – дело в любом случае нехорошее. А мы и проговаривали, что делать нехорошо – нехорошо. Стало быть делать сего не надобно. Потому и не следует применять смертную казнь. Казнить – значит в окна выбрасывать. Наказывать надо, об этом не спорю. Возможно и нужно и даже очень жестоко наказывать, но в окно не бросаться, ибо сие – нехорошо.
Что же еще хочется тут рассмотреть... А так это то, что все мы живем совершенно же рядышком. И ближе на много больше чем Ты, например лет 30 назад и ты теперь и ты и сосед твой сегодня в соседнем доме. То есть сейчас промеж вас расстояние 300 метров каких-то там. А между тобой и тобой тем, молодым – все 30 лет, таки, и что же больше? А кто теперь этот тот, который в окно выбросил (гад, безусловно, редкостный)? И где он в это окно выбросил? А он выбросил в окно многоэтажного дома, в радиусе 300 метров от которого еще куча домов, квартир, людей находилось. При том находились все не только в момент выбрасывания, но и всё предстоящее этому действию время.
И что же они? А они ничего.... Именно же ничего... А он и выбрасывал не мгновенно так, но он шел к этому действию, пусть те же 30 лет, иль около того сколько-то. И все эти 30 лет он от обосравшегося младенца делался не младенцем, но обосравшимся. И вот он, наконец, обосрался, да как ещё... А мы? А ты? А мы с тобой стояли и смотрели... Пока он обосрется таким образом, или каким ни будь другим, но обосрется же он обязательно, раз он бухает к примеру так безостановочно, и еще и ребенок при нём... при так дерзко бухающем.
- А что я могу, или мог? – вполне резонный вопрос... А может и не мог ничего, только важней, что сделал ты?
Или тот, который крал, крал, все свое детство и золотое и безпризорное, взял потом да и пал грудью на дот вражеский. А мы простояли и промычали (или мы не мычали стоя с тобой) с словами «а я то чё?», а он его взял да и выбросил. А не мычали бы – то и не выбросил бы.
Теперь же мы, как один, кричим: Ату его!!! – В окно его! А ведь вместе с ним нас всех Ату-бы, ну так, по хорошему... И чтобы не обсирали бы уже и так уже плотно таких, обосравшихся. И в окна бы их не выбрасывали.
Нет, я не за отмену любого из наказаний, на то они и наказания. А только наказания не выбрасывания. И смысл-то весь нашего здесь существования как раз таки из обосравшихся, включая нас как таковых, делать людей достойных, а хоть бы и доблестных на ЧТЗ трудящихся. И еще смысл в том, что рождаются все примерно одинаковыми... потом примерно одинаковые и подгузники... А уже потом...
Разве еще чуть только напомню, про то кто ты есть. Ты – это на день сегодняшний как бы вертикальный срез как бы такой пирамиды (конуса) лежащей на боку, где слева (пусть таки это будет именно слева, т.к. традиционно мы слева направо читаем, стараемся думать, и рассуждаем даже слева направо... шутю, конечно... рассуждаем мы и того хуже, - снова шутю - лучше). Так вот вершина пирамиды – это дата рождения твоего*. А после пошло её наполнение, т.е. она стала расширяться в правую сторону. И чем не дальше тем и больше. И если возле левой и узкой части только «агу-агу», то справа уже все что в тебе есть... А это и знания, и навыки, и люди, которые след в тебе свой оставили в той или иной степени... Здесь и учителя твои, и антиучителя, ведь опыт твой – это не только положительный опыт, а весь опыт, то есть всё вообще... включая то, чего ты не помнишь. А коли так, то все люди, что есть в твоей «пирамиде» - это и есть все люди вообще. Ведь люди про меж собой все как-то да пересекаются. А те, что с тобой не встретились лично встречались с теми кто тех встречал, кто с тобой встретился. Включая, однако, и тех кто давным давно уже там.., где скоро будет каждый из нас. Или с Пушкиным же ты не встречался в жизни, а знаешь Пушкина. Не так детально, не так лично и точно, но знаешь ведь... И рассуждая в таком ключе оченно же идеологически выверенными становятся твои рассуждения. – Вот же ведь, что интересно....
* Тут, разумеется точка условная, ибо никто не знает точно когда для тебя все началось... Одни утверждают, что жизнь начинается в момент этого дела, в этого дела процессе... Другие думают, что с момента оплодотворения материнской яйцеклетки. Третьи убеждены, что жизнь начинается лишь после слов жены: Ну всё, я еду к маме... Но есть резонное мнение, что и того раньше, или на много раньше, однако. Но, это уже очень другая история, хотя и оченно интересная.
А.. О! Подрезюмировать же надо... А то же как же без резюме, когда такое количество буков прочитано, или отгадано. Тут некоторый товарищ скажет: И что? И добавит резонно так же: И к чему это всё?
- Отлично соображаешь, товарищ, ты молодец – так и отвечу тебе... И вот, что добавлю для успокоения твоего: - Хорошее делать – сие хорошо, а нехорошее – плохо. Или вот как рассудить можно испробовать: вот, с каждым такое случается или хоть бы может случиться - наступил ты, например на кокашку.... Ты не специально, ты недоглядел, так уже получилось, но наступил на неё. И вот идешь ты такой и что-то не то.... Нет, все как бы то что и надо, но вот запашек... Такой не совсем обаятельный. Ну, ты принимаешь меры, об травку там... иль об снежок... счищаешь это дело в общем... ибо же оно – нехорошо.... Или ты сел давануть личинку... И даванул её. Ну, не так это и нехорошо, согласись. Не надо морщиться – это нормально даже, когда такое случается не реже чем раз в сутки хоть бы... И ты вот сел так, и ты даванул её.. И ты её выдавил. И тоже не самый приятный запашек сразу раздался. Прямо сказать – не самый душевный. Хотя и твой только... Гы,! – да это и есть ты, собственно. А кто же ещё? Ну, да не в этом дело, когда здесь дело такое. А дело в том, что спустя некоторое время, совсем не большое, ты уже сидишь и читаешь себе спокойно газетку и резкого запаха этого так метко уже не ощущаешь. – Ты уже принюхался к нему. Он, безусловно есть, но ты принюхался, и ты уже не так категорично к этому, как на сроки две-три выше и здесь же, на него реагируешь... – Вот ведь какое! – Сидишь, увлеченный газеткою, мир через неё постигнуть пытаешься.
А теперь вывод: когда ты материшься, то запах такой же. И гадкий, и тухлый, и ядовитый, и неприятный во всех отношениях. Но в отношениях таких же матершинников он уже принюхавшийся, такой настоявшийся и от того воняющими, т.е. производящими такую вонь, не заметен. И те воняют, воняют один лучше другого. И дышут этой вонищей. Мало того, - скажешь таким: да тут братцы мои, среди вас так плотно насрано, что и не продохнуть, до того ж и срать вы горазды, товарищи. Таки тебя могут даже побить за этакие чуть ли не оскорбления. А ведь еще совсем чуть выше, наверняка читать начиная про этот физиологически нормальный процесс стало иль хоть должно было стать таки не очень приятно. И вывод отсюда, или оттуда – делай добро и не воняй. Одна из интерпретаций – хорошо делай, а плохо не делай. Да хоть бы ты материться если завяжешь, то уже вони не будет от тебя такой жуткой, хотя и сразу же замечать начнешь, как много этой вони вокруг. Однако, когда такое произойдет, то скажешь и ты воняющим: Ребята, мол, вы это... вы это тогойт... кончайте вонять, ребята... вы, дорогие мои товарищи. И так, очень возможно, кстати, настанет и в нашей местности праздник. А то и сместится на улицу соседнюю, иль вовсе распространится во все места. И то-то же и жизнь сразу начнется.... экологически чистая, благо приятная... Эх, слово-то какое доброе – БЛАГО ПРИЯТНОЕ, как будто оно каким-то другим быть может, любое благо. А оно так только и может произойти, ибо когда не так, то задохнемся мы... Иль будем скрипеть зубами, силясь не умереть от запаха стойко-жестокого. Вот так-то... А в окна, конечно же никого и никогда нам бы не надо выбрасывать. Ведь все мы в какой-то степени и есть обосравшиеся. – Такое, брат... Или ты думал не так это всё... А это все так только. Пока только так.
04,12,19