Все. Она уверена, что ВСЕ. Надо подготовиться. Это будет завтра, когда врачи подтвердят диагноз. Вчера на приеме у этого замечательного моложавого доктора она окончательно уверилась: правильно. И пусть всякие умники говорят про силу духа и борьбу до последнего: она – слабая, у нее не хватит мужества в угоду дурацким представлениям о гуманизме ввязываться в войну, в которой она все равно проиграет радость, а выиграет (если повезет!) время (для мучений – себе, и головной боли - близким).
- Знаете, доктор, если там эта бяка – я даже трепыхаться не буду.
Доктор посмотрел умными, понимающими глазами: - Я тоже не буду, если вдруг у меня…
- И почему нет у нас разрешения на добровольную эвтаназию?..
(Вопрос был риторическим: она знала, почему)
Док легонько усмехнулся, заполнил бланки на сдачу анализов и уже с другой – не такой доверительной – интонацией сказал: - Будем надеяться. Симптомы бывают обманчивы. Не переживайте раньше времени…
(Спасибо. И Вы не переживайте, док, что я Вашу откровенность использую Вам во вред).
Так не хочется "делать дела" напоследок: что это изменит? Но (не для себя – для оставшихся после/без нее) – надо. Навести порядок, выкинуть хлам и всю личную "почту" (зачем оставлять загадки? еще напридумывают за нее того, чего не было, трактуя "по своему усмотрению"). Написать прощальное нужно: будут себя винить - зачем ей? Теперь - тем более…
Она взяла чистый лист А-4, ручку с черным гелем (всегда писала важное только черным гелем). Какой он белый – лист: чистенький… Сейчас она его испачкает. Буквами-мыслями и буквами-чувствами. Не оправдываясь – объясняясь.
С чего начать, господи?! С Тебя. Это Ты будешь меня судить за то, что я выберу смерть, а не оставшуюся убогую жизнь под химией. (Хорошо, что я – не "известная": телевизионщикам-шоуменам нечем будет поживиться…)
Как к Тебе обратиться, а, Создатель: по всей форме? Ну, мы же, вроде, с Тобой неформалы: на ты. Думаешь, я в обиде на Тебя? Нет: я благодарна. Честно – благодарна: и за эту жизнь, и за эту болезнь (слабость и обмороки – не отнятые ноги). И за смерть буду благодарна, если Ты не отвернешься: чтоб раз – и все. Поможешь? Чтоб как несчастный случай, и никого потом не наказывали…
Она написала: "Спасибо, Боже". Красиво написала, не торопясь: ровными буковками, отступив, как положено, от края листа. Поставила восклицательный знак. Задумалась: что еще? О чем дальше? Как сказать всем: и родным,и друзьям, и самой этой жизни, что она уходит от нее и от них с любовью? Не потому, что все (и жизнь) ей стали не нужны, а потому, что лучше самой уйти, чем видеть, как жуткий монстр, съедающий твой мозг, делает тебя неспособной даже на это...
Белый лист терпеливо ждал, предлагая ей свою чистоту: пиши что хочешь. Этого много – все не поместится. Нужно главное. Самые главные слова нужны. Лист смотрел с пониманием, даже с какой-то нежностью: - Не спеши, до завтра еще есть время.
Главные слова… Странно: она их видела уже написанными на этом белом листе и даже слышала, но – одновременно (фантасмагория слов и лиц с сопровождением сливающихся в общее звучание разных звуков, голосов и мелодий: "волшебный фонарь" с полифонически-хаотичной озвучкой).
Наплывали "картинки": детство, улыбающиеся ей родители (безграничное обожание); прощание с ними, по-прежнему любящими ее в своем последнем вздохе и не упрекающими за то, за что имели полное право упрекнуть: за недостаток внимания. Родители ее понимали: она погружена в свое, а свое – сложное, тревожное и требует полной отдачи сил и чувств…
Как у этого последнего листа (все еще чистого – "Спасибо, Боже!" не мешает) получается соединять, выуживая из памяти, столько всего? Муж (царствие небесное) не был светел – скорее на калейдоскоп смахивал сменой пестрых красок (и вином он упивался не с горя – из желания сверкать). Она сначала его за яркую комету приняла, а оказалось – набор цветных стеклышек. Дешево сверкал,.. а вот поди ж ты: звучит рядом с ним печаль Альбиони. Выходит: жаль его? Теперь, пожалуй, жаль… Ладно, скоро еще раз встретимся: объяснит, чем обидела "его светлость" в этой жизни…
Запахло жасмином. Там, в юности, полной надежд на счастье, под их окном рос жасмин. Надо же: вспомнился старый дом! Соседи были прикольные: тетя Валя хромая никогда не унывала – все пела. Даже если ее Саша пропадал на пару дней у "зазнобы" - пела... Интересно: она жива?..
Качели: сынуля качается. Тоже поет? Нет, это она ему поет: колыбельную. Сын любил колыбельные. Как забавно думать о нем – взрослом, а видеть – ребенка на качелях… Он теперь сам колыбельные поет: доченьке. Хороший папа… А помнишь, сын, как мы с тобой в футбол играли?.. Если о чем писать на этом беленьком листе – так это о тебе и внучке… Сейчас голова перестанет кружиться – и я вам напишу…
Телефон зазвонил неожиданно-громко. Она вздрогнула, как будто о горячее обожглась: выдернутая из бездонности лиц, слов, образов, звуков чистого листа - в реальность (журнальный столик, она с ручкой в руке, настойчивые позывные "Мегафона" - хотела же заменить рингтон...).
- Да, Лен…
- Привет! Ты как? Что делаешь?
- Пишу…
- Здорово! Дашь почитать?
- Конечно… Завтра.
- Отлично! Завтра увидимся?
- Увидимся…
- Ну, тогда до завтра? Не буду мешать…
Уже. Уже помешала: желание писать пропало напрочь. Чистый лист погасил свой "фонарь": обыкновенная бумага формата А-4. Какие теперь слова?! Банально: простите, я вас всех люблю?! Ладно, отложим слова до завтра: после диагноза найдутся. Главные и нужные найдутся...
Доктор улыбался: - Ну, что: понервничали? А зря: все хорошо! В смысле – да: опухоль, но не злокачественная. Думаю, попробуем медикаментозно – без операции…
Голова опять закружилась. Она понимала, что говорил улыбающийся доктор, но плохо: слишком настроилась на приговор (в парикмахерскую сходила: стрижка, укладка, маникюр... "наряд" приготовила в пакете с запиской "Одеть это" - положила на видном месте рядом с иконкой… Прощальное письмо только пока не дописала – отложила до возвращения из клиники)...
Уфф!..Перед глазами широкоформатно и в цвете возникло лицо насмешника Вуди Алена: - Самые прекрасные в мире слова не "я тебя люблю", а "это доброкачественная опухоль".
Раньше она думала, что Вуди Ален ошибается…
......................................
илл. "Шторм", Карл Гриффитс