Была весна, светило солнце, мы били шурфы под фундаменты бетонных опор контактной сети. Наверное, для этого есть какая-то машина, но мы же были в армии. Двум солдатам выдаются две штыковые лопаты с обрезанными черенками. Такие подращённые сапёрные. Два ведра и верёвка. Любители исторических реконструкций должны заинтересоваться.
И вот бьётся шурф под так называемый стакан — фундамент опоры. Метр на метр на четыре глубиной. Фактически колодец. Рыли сменяясь. Полчаса один, полчаса другой. Один роет, другой ведро с грунтом вынимает. Норма была два шурфа на человека в день. Не знаю уж, из каких лагерей она пришла, но при мне никто её так и не выполнил.
Во-первых, рыли в уже отсыпанном грунте, а это глина с крупным камнем. То рыли, то ломом били. Во-вторых, опалубку не ставили, её просто не было, а потому глубоко зарываться было стрёмно. Били метра на два с половиной — три, так, чтобы с головой, и шабаш. Потом бетонный стакан, он скорее напоминал рюмку, подрубался кувалдой до нужной длины-высоты и ставился в шурф. Но это уже делали другие.
В принципе мне даже понравилось. Пока сверху лежишь, на солнце щуришься и загораешь. В небе стрижи носятся, в траве кузнечики стрекочут. А потом в шурф, а там тень, сырость и прохлада, черви ползают и жужелицы бегают. Стало быть, разнообразие. Дня два или три я так оттягивался, как раз столько, чтобы в радость. А потом увидел меня их комбат, ну, он-то меня знал, удивился.
— А ты что тут делаешь? — во как интересно получалось, меня к нему в батальон, а он и не в курсе. Только на лицо признал.
— Да вот, — говорю, — товарищ майор, прислан к вам на перевоспитание.
— Ну так что ж ты здесь перевоспитываешься? Дуй на узел связи, а то там мои молодцы службу валят.
На коммутаторе ребятам я сразу сказал, чтобы конфликта не было и недопонимания:
— Пацаны, я к вам ненадолго. Меня к вам на перевоспитание кинули, сейчас я тут умеренно прогнусь и отправлюсь восвояси.
— Ну, ты только это, гнись поаккуратнее, а то ты уйдёшь, а нам потом под этим углом ещё жить.
— Ну, так давайте вместе подправим чего надо, где поможете, а заодно и попридержите.
В общем, вот так загорал я ещё пять дён. Работы оказалось действительно немного. Ребята просто маленько обленились. У них и коммутатор-то стоял символический, маленький — полевой, да и тот неполный. Кабель кое-где переложили, ну, и новый городской телефон с номеронабирателем в боксе у гражданских линейщиков подрезали, а свой взамен оставили. Армия — нищета.
Вот так вот я и отбывал свои сутки ареста, но это незачёт, до губы-то меня так и не довезли. До губы, как-то уже гораздо позже, всё-таки довезли моего второго напарника Женьку. И посадили ажно на десять суток. Опять замначштаба расстарался. Сначала, как и меня, везли суток трое, он всё сидел в роте подшивки менял, а потом-таки упекли. И время, главное, выбрал удачно. Какие-то маневры были, полный КП офицеров и даже комбриг на месте! Любил он, видно, нас.
Ну, я, сколько мог, держался, меня там даже где-то ребята подменяли, когда могли. Хоть поесть, хоть ещё по какой нужде. Спал урывками. На коммутаторе даже звонок включил! Никогда до этого не включал, раздражал, слушал только, как реле щелкает. И сутки на восьмые-девятые, не помню как, ночью отключился.
Прихожу в себя, коммутатор звенит, я вместе со стулом лежу на полу. Поднимаю глаза — стоит какой-то мужик в тренировочном костюме. И только я хотел указать ему направление траектории, как он на меня как завизжит! Тут я и признал, и обмер — комбриг! И то ли от этого крика, или от этой усталости что-то, как говорят, оборвалось во мне.
— Губа? — говорю, — да везите! Я хоть отосплюсь. Я тут уже десятые сутки один бултыхаюсь!
Тут и он замолчал, стоит смотрит, видимо, пытается понять причину моей солдатской наглости. А потом только бросил отрывисто:
— Томина ко мне, Квадритского ко мне, — и ушёл.
А наутро привезли с губы Женьку, и я отправился спать. Оказывается, у Емельченко ночью разболелись зубы, и он решил вызвать нашего медика Квадритского. Коммутатор не ответил, и он пошёл сам, ну, и поскольку коммутатор по пути, сперва ко мне. Врывается, это мне уже рассказывали, я сижу, коммутатор звенит. Он меня за плечо дёрнул, ну, я вместе со стулом и упал, а дальше вы знаете.