Однажды, теплым июньским вечером, в дверь моего дома вошел совершенно седой человек. Несмотря на преклонный возраст, держался он прямо и, протянув мне руку, отрекомендовался: «Лавринов Николай Георгиевич, будем знакомы». В голосе пришедшего и крепости рукопожатия чувствовалась сила и уверенность повидавшего многое человека.
В разговоре выяснилось, что Николай Георгиевич прожил чрезвычайно увлекательную и трагическую жизнь, да к тому же был знаком с моим дедом Дмитрием, которого встретил во рву с пленными красноармейцами под городом Белая Церковь летом 1942 года.
Родился он в казачьем поселке Камышловском станицы Пресногорьковской в 1916 году. Родители Николая Георгиевича были большими тружениками – пахали, сеяли, убирали хлеб. Отец принимал участие в Первой мировой и гражданской войнах, имел боевые награды.
Родители привили маленькому Коле любовь к земле и крестьянскому труду. В годы новой экономической политики они и несколько семей основали хутор на южном берегу озера Ульево. Камышловичи решили вести хозяйство, говоря современным языком, с использованием новейших технологий. Даже хутор свой назвали Культурным. Отец Николая выписывал журналы по земледелию и ветеринарии, на взятый кредит купил сельхозорудия для обработки земли и много читал о культуре земледелия. Дела у хуторян пошли в гору, их урожаи были выше, чем у станичников, скот быстро нагуливал вес. Однако, в 1929 году «отец всех народов» ликвидировал НЭП, вслед за этим последовала насильственная коллективизация и хуторяне разбежались кто-куда.
Егора Лавринова неоднократно вызывали в Пресногорьковское ОГПУ для дачи показаний о службе в белой армии, ареста и ссылки удалось избежать чудом. Семья поселилась на окраине Пресногорьковки в низенькой землянке, откуда хорошо видна была двухэтажная деревянная школа. В землянке было тесно, но семья жила дружно, часто прибегали Колины товарищи, с которыми учил уроки, лежа на тесных полатях. Многие из школьных друзей стали известными на всю страну людьми – Коля Киженцев стал генерал-лейтенантом, командующим Среднеазиатским военным округом, Гриша Татаринцев дослужился до звания полковника медицинской службы, работал хирургом в знаменитом Ленинградском госпитале.
Коля хорошо учился и после окончания школы стал преподавать русский язык и литературу в Пресногорьковке. Он был активным организатором литературных вечеров и постановок в сельском клубе, располагавшемся в здании церкви.
Весной 1940 года Николая призвали в армию. Служить попал в Киев, на авиационную базу в Борисполе, где нынче находится Киевский аэропорт. К началу войны Николай был уже заместителем политрука роты. В первую ночь войны на Киев обрушился шквал огня, принесенный немецкими бомбардировщиками. На берегах Днепра советская армия, истекая кровью, все лето удерживала рвущиеся на восток бронированные дивизии группы армий «Юг». 6-я армия вермахта завязла в боях на северо-западных подступах к Киеву и лишь решение Гитлера провести операцию смежными флангами групп армий «Юг» и «Центр» позволил потеснить защитников города. Николай принимал участие в обороне города до последнего дня. Немцам удалось окружить армии Юго-Западного фронта. С тяжелыми боями прорывались на восток остатки армий под командованием будущего маршала Советского Союза К.С.Москаленко, но под Оржицей попали в новый «котел».
В одном из боев на прорыв Николая тяжело контузило, на поле боя его подобрали гитлеровцы и бросили в концлагерь Хорол на Полтавщине. Оказавшись в плену, Лавринов несколько раз пытался бежать. Однако сделать это удалось лишь в октябре. Всю зиму мыкался Николай по Украине, пытаясь перейти линию фронта, но лишь весной 1942 года сумел встать в ряды защитников Харькова.
В мае огромная советская группировка численностью в 250 тысяч человек было окружена на Барвенковском выступе группой «Клейст» и частями 6-й армии. Все соединения западнее Северного Донца были объединены в одну группу под командованием генерала Ф.Я.Костенко. В период с 23 по 29 мая войска группы вели бои на берегах реки, но лишь некоторым бойцам удалось переправиться через нее.
Тяжелейшие бои в окружении, сильная жара, отсутствие боеприпасов совершенно вымотали красноармейцев. Мой дед, Дмитрий Виниченко, вспоминал: «За водой ползали к небольшой речушке, немцы тоже брали воду из нее, пока брали воду в друг друга не стреляли…В плен попал так – в роте не осталось патронов, да и самой роты не осталось. Немец пытался смешать нас с землей, постоянно бомбили позиции. Бомбы издавали страшный звук при падении. Оглохший, голодный забылся как-то ночью в остатках блиндажа и вдруг слышу музыку. Подумал тогда, что схожу с ума. Выполз из-под бревен и понял, откуда музыка – прямо передо мной стоял немецкий танк, на нем сидел солдат с закатанными рукавами и играл на губной гармошке. Повел автоматом – «шнель!»…В руках только ненужная винтовка со штыком. Так я оказался в огромном овраге, набитом военнопленными».
В нем, по словам Николая Георгиевича, он и познакомился с моим дедом и целый месяц делил с ним горести плена. С каждым днем в ров пригоняли все больше людей. Не кормили, не давали воду, для развлечения охрана кидала в ров хлеб и стреляла потом на поражение в толпу. Ежедневно умирали раненые, хоронили тут же во рву. Потом повезли в Умань, где лагерь был организован в открытом поле и огражден колючей проволокой. Во время холодных осенних дождей пленные разгребали грязь руками и ложились спать, утренние заморозки сковывали одежду и можно было с трудом подняться. Начались мытарства по пересыльным лагерям, пока Николай не оказался в Польше, откуда он совершил побег, закончившийся водворением в лагерь для военнопленных Ильменау (Тюрингия).
Из Германии убежать было невозможно. В этом лагере Николай Лавринов пробыл два года, четыре месяца и двадцать дней. Муки фашистского ада узник описал в книгах «Орлята», «Выживали самые выносливые», «Черные дни», «Узница концлагеря Равенсбрюк». Много лет спустя была издана пронзительная книга стихов поэта Николая Лавринова «Из лагерной тетради». В своей повести «Долгий путь домой» Николай написал: «10.04.45. В Тюрингию нагрянули американские войска. Охрана разбежалась. Мы ворвались в канцелярию лагеря, в кабинет лагерфюрера, забрали свои формуляры, фотографии. Лагерь заходил ходуном, заликовал. Создается штаб русского самоуправления. К моему удивлению, я известен многим. Мои стихи и песни знают во многих лагерях».
Начался долгий путь на Родину. Лишь спустя год, после работы на шахтах Донбасса, после постоянных проверок и обвинений в том, что оказался в плену, Николай попал в родную Пресногорьковку. Здесь он работал учителем математики (пришлось переучиться - из-за пребывания в плену ему было запрещено преподавать общественно-гуманитарные предметы), директором Пресногорьковской и Троебратской школ, заведующим Пресногорьковского РОНО.
Николай Георгиевич женился на учительнице Валентине Егоровне, вырастили детей. Дочь Галина, после окончания Московского инженерно-строительного института осталась там заниматься научной работой. Сын Сергей закончил Уральский политехнический институт, инженер. Выросли внуки.
В 2009 году Николая Георгиевича Лавринова не стало. Но остались на полке подписанные им книги и замечательные сборники стихов, а память вновь и вновь возвращает меня в прошлое - высокий, седой, несгибаемый старик на пороге моего дома протягивает руку и говорит: «Я знал твоего деда».(Фото Лавринова Николая Георгиевича, лагерь Ильменау,1943 год).