Я пытался разобраться как здесь оказался . Честно. Несколько раз хотел вернуться обратно, но с каждым следующим шагом местность казалась все менее знакомой . Может,дело в том,что вокруг лес, и тут действительно не мудрено потеряться . Но я бы никогда не подумал, что подобное случится именно со мной. Со мной, с человеком , который пережил столько ,который буквально живёт дорогой. Да, вероятно такое может стрястись и с заядлым путешественником Артуром Диканькиным. На самом деле маршрут предполагался простой , я много раз бродил по лесам Карелии, ее просторы и места мне хорошо знакомы. Но оказалось, что знать все невозможно. В этот раз я решил забрести в самую непролазную чащу, та что находится западнее Ладожского озера , и выйти оттуда ,так сказать ,сухим из воды, но великий сторожил мифических лесов решил меня поставить на место. Я шёл по тропинке к дремучим ивам. Их кора напоминала кожу древнего монстра, создавалось впечатление, что эти деревья здесь с самого начала создания мира. Карелия не отпускает на пенсию своих представителей . Здесь и валуны покрытые десятью слоями мха и хрустящие ломкие от одного всего лишь прикосновения растения. Я люблю природу этого края, здесь вдоволь можно питаться, употребляя в пищу лишь подножный корм, и совсем не тратить деньги. Здесь огромные поляны чёрных и красных ягод, грибы, растущие ежедневно всвязи с умеренным чередованием дождей и солнца , а также пресные озёра , заполненные рыбой. Я приезжаю сюда обычно в самые последние дни осени, примерно в конце сентября - начало октября. Я застаю карельское бабье лето с разукрашенными лесами и холодными ночами. С собой я беру много вещей, но даже их не хватает , чтобы тепло укутаться зябкой звездной ночью. В первые дни моего нынешнего прибытия все шло по плану, которого ,конечно ,особо и нет, но , по крайней мере, с которым я пребывал в полном спокойствии . Утром я ел ягоды с сахаром и травяным чаем, на обед варил грибной суп из боровиков , а на ужин жарил большого карася с лучком. Я гулял по побережью красивейшего озера , читал взятые мною из дома книжки, которые составляли добрую половину тяжести походного рюкзака и делал заметки , вспоминая детали прошлых странствий . Я наслаждался природой , я дышал этим волшебным ароматом бескрайних лесов , мне все вокруг казалось таким не суетливым, ностальгическим и до боли родным. Карелия для меня была моей старенькой бабушкой , к которой я вернулся взрослым , чтобы просто окунуться в воспоминания и спрятаться от всего мира. Здесь тебя и накормят и напоят и старинные сказки расскажут на ночь... Да, так все и было, пока меня черт не дернул углубиться в западные леса. Мне захотелось новых знакомств с природой , новых рек, новых потаенных скрытых от людей мест. Кажется, тогда я переборщил со своими возможностями первооткрывателя. Я шёл по узкой тропинке , пока я не начал понимать, что эта тропинка смахивает на просто притоптанную дорожку скатившемся со склона булыжником . Сколько так я себя обманывал несуществующей тропинкой одному лихо одноглазому известно , но факт оставался фактом- в этих краях на самом деле уже очень давно не ступала нога человека , а я как дурак подумал, что это для меня охотник притоптал. Я долго брёл со своим тяжелым грузом на спине , стараясь разглядеть любую примятую травинку, любой сдвинутый камешек , чтобы убедиться , что это тропа и она может меня точно куда- то вывести. Так я потерял окончательно ее приметы и осознал, что я зашёл по-настоящему далеко. За мной закрывал двери чёрный бор , мои следы будто моментально заросли травой и мхом, а впереди только лучи вечернего солнца ласкали макушки валунов. Я действительно словно попал в мифический мир, который меня притягивал к себе , звал слышащего его грустный одинокий плач . Да, внутри лес плачет от меланхолии и печали, но была и другая сторона этой чащи , жуть которой скрывается в самой её глубинке. Туда невозможно добраться самому , нужно , чтобы место само тебя к себе привело. Вскоре я поднялся на высокую вершину и оказался в можжевеловой роще. Я просто стоял на закате дня и под невероятно пахнущим дурманом красивого кустарника и вглядывался в беспроглядную пустоту дикого леса. Окружали горы , верхушки деревьев и множественные необузданные человеком озёра , которые лишь удлиняли спасительный маршрут . Мне пришлось идти вглубь и стараться уловить звук речной воды, которая меня по логике должна была вывести к какому-нибудь домику лесника, но все это было относительной теорией, потому что вероятность проживания человека в такой глуши -имключена . Я шёл просто дальше и дальше, пытаясь не сворачивать и не усложнять тем самым себе путь. Напрямую , через тернии и заросли , я пробирался вперёд , благодаря великого Бога всех путешественников , что хотя бы есть чем питаться. Земля под ногами мягкая, даже рыхлая , мне постоянно казалось, что я могу провалиться в какую- то пещеру или потайной бункер. Но все умиротворенные мысли ушли вместе с дневным светом. Наступала тьма и будила мое воображение. Усталость разгоняла панику, я начал бояться , что петляю кругами и больше не увижу людей. Поначалу мне нравилась вся эта ситуация, я действительно забрался туда, куда не ступала нога человека . Но потом страх взял верх над здравым рассудком и я , изнемогая от бессилия , топал вперёд и старался не сбиться с направления, которого по сути не было. Лес становился гуще и менее проходимей , хорошо что глаза начали привыкать к такой тьме и не подводили меня, когда вдруг позади раздавался неизвестный хруст или шелест - я всматривался судорожно вглубь, в руках трясся фонариком, и успокаивался , что пока там никого нет. Дальше стало сложнее улавливать малейшие звуки, так как тишину перебила сова. Своим голосом , казалось, она заполнила весь лес. Ей нравилось нагнетать атмосферу , из каждого чёрного уголка доносилось её зловещее "у-у-у" , доводя меня до дрожи. На подходе к скалам темноту рассеяла полная луна, мне стало как- то спокойнее , я даже было подумал здесь поставить свою палатку, как следует отдохнуть и с полными силами завтра утром найти выход отсюда. Подходящего места мне не удалось отыскать - везде поверхность была каменной и до жути неровной . Здесь не было ничего для обустройства человеку , а петлять туда-сюда у меня уже по-настоящему не хватало сил. В какой- то момент я просто свалился на землю под скалой , стараясь отдышаться . Пока я винил себя за неосторожность и глупую невнимательность, наверху скалы начало раздаваться шуршание , мои думы мгновенно отступили на второй план и потревоженный разум заставил прислушаться. Сначала это были редкие и довольно сомнительные в своей действительности движения, но потом они умножились, будто передвигалось сразу несколько пар ног. Моё сердце отбивало ритм точно шаманский бубен , а глаза лезли из орбит, вдруг раздался пронзительный вой на луну. Хор волков заставил меня вскочить от испуга на ноги, но потом я понял, что не могу вот так дать инстинктам волю и позволить меня заметить этим кровожадным хищникам. Я быстро но тихо стал пробираться вдоль скалы , согнувшись в «три погибеля» . Так, волоча на себе свой тяжеленный рюкзак и изнемогая от голода и холода, я оставил позади концерт диких обитателей, хотя , признаюсь, что мне до последнего мерещилось волчье преследование . Я сходил с ума от усталости , я еле-еле передвигал ноги по лесу , пока вскоре не наткнулся на странные гнезда на деревьях. Приглядевшись я понял, что это какие- то самодельные куклы из костей животных. Такие куклы висели на ветки практически каждого дерева , самое страшное , что на некоторых даже имелись шубы , тоже похоже из шерсти животных. Ужаснувшись , я решил , что наткнулся на древнюю секту , прячущуюся в лесах. Куклы-Вудду привели меня к редкому полесью, среди которого я разглядел , чёрного человека , стоящего , видимо, давно на одном месте и не спускающего с меня своих глаз. Я замер и стал ожидать, что же сейчас произойдёт. В таких ситуациях сложно начать думать и просто тянет убежать, но что- то мне подсказывало , что чёрный человек лучше меня знает лес и в данный момент находясь без сил, у меня нет шансов скрыться. Мужик был невысокого роста, по крайней мере, таким он виделся мне на расстоянии . Его неподвижность нагоняла страх , через некоторое время я стал задаваться вопросом - настоящий ли он. Но тут он неожиданно развеял мои сомнения.
-От волчат убегаешь?-голос показался каким-то ехидным , с дедовской подколкой .
Я должен был выдавить ответ , но так запыхался , что сразу не сумел.
-Да...неожиданно нагрянули .
Чёрный человек покивал головой:
-В этих лесах очень много хищников, желающих полакомиться человечинкой. Очень много ...
-Я заблудился.
-А я думал ты в Маугли решил поиграть,-с иронией сказала тень и скрипучи похихикала .
Я не нашёл слов , чтобы что-то сказать.
-Как тебя зовут хоть, чудной?
-Артур.
-И как ты сюда добрался а, Артур ?
-Шёл западнее Ладоги и пришёл.
-Западнее говоришь... Ну пойдём раз так, давно у меня гостей не было. Ох как давно. Ты , почай , моим первым гостем за десять лет будешь.
-А вас как зовут?
-Эдди.
Имя показалось мне странным, даже больше походило на кличку. Наверное, поэтому у меня первая ассоциация с этим человеком оказалась связанная с тюрьмой. Мне подумалось , что он прячется в этих лесах от правосудия , как типичный зэк.
-Пошли за мной. Ты , небось , смертельно устал.
Выбора не оставалось и я пошёл следом за стариком , который в отличии от голоса имел очень даже здоровую походку. Лица его я так и не увидел, он шёл спиной ко мне, но что я успел приметить, так это его ногу-он хромал на правую. Я не придал этому внимания, сколько стариков хромает из-за своего атеросклероза...
-А что это за куклы на деревьях?
-Моей дочурки,-с милым расположением ответил он.-Здесь у меня целая игровая площадка для двух моих девочек.
Из леса мы вышли на опушку , поперёк которой тянулись две цепочки высаженных ив, нам предстояло пройтись внутри этого коридора. Деревья выглядели очень старыми , но ухоженными.
-Моя женушка сделала эту дорожку, очень уж ей хотелось покидать и встречать дом вот по такой красоте.
За ивами находился деревянный конь, который очень был похож на настоящего, ещё всякие муляжи птиц и зайчиков , разбросанные по траве. Это все , что мне удалось разглядеть.
-Ты, наверное, ужасно продрог. Надо бы баньку растопить , согреть тебя. Ты давай иди в дом, бросай свой рюкзак , а я пока тебе раскочегарю печь.
-Хорошо, спасибо большое вам.
-Не стоит благодарности, ты все же мой дорогой гость. Мне сам Бог послал тебя.
Тут старик свернул направо.
-Чувствуй себя так, будто бы ты часть этого дома!
Затем он ушёл в сторону бани, а я оказался перед старой полуразваленной хижиной. Она была очень маленькой высотой, снаружи выделана глиной и покрыта побелкой , имелось парочка окошек , на которых располагались множественные горшочки , в которых ничего не росло, но стояли они прилежно и с расстановкой . Крыша была покрыта тонкими веточками , под которыми ,вероятнее всего, тоже находилась глина , прямо какое-то ласточкино гнездо! Дверь была маленького размера из дубового материала , я схватился за железное кольцо и со всей сил поддал на себя, она с тяжелым скрипом открылась . Оказалось , что хижина уходит в землю, и я вполне в ней помещусь со своим ростом. Внутри пахло чем-то жженым и не особо приятным на вкус, чем именно я не знал. Здесь имелась небольшая главная комната, посередине которой стоял дубовый стол со стульями , стены были завешены звериными шкурами , над одним окошком даже висело чучело лошадиной головы , за столом располагалась белая печь , которой топился дом в зимнюю пору , по бокам от неё имелось две двери в остальные комнаты. Света здесь не было , освещение исходило от нескольких свеч, стоявших на тумбочки возле одной из стен. Там же висела старинная икона с позолоченной рамой и рядом огромная картина . Я подошёл к ней поближе , пол был скрипучим, и создавалось ощущение , что вот- вот и провалюсь. На картине была изображена ночь, вершины снежных гор , а в низине посреди деревьев сидела огромная кучка людей вокруг костра; повсюду был снег и темнота , художник очень хорошо передал гнетущую атмосферу. Смотря на неизвестную картину у меня по коже бежали мурашки и хотелось есть... Ужасно хотелось. Снег, ночь, горы, брошенные люди- что-то в ней определённо было устрашающее. Я хотел коснуться пальцами холста , чтобы ощутить границы красок , но картина вдруг повернулась на бок и повисла на одном гвозде , еле -еле держась , чтобы не упасть . Я молниеносно взялся поправлять мою оплошность: взявшись за повисший угол, я потянул его к гвоздю , и тут из картины выпали какие-то бумаги , связанные бечевкой . Стопка плюхнулась на пол , а ещё больше засуетился . Картину быстро повесил на предназначенное ей место, а сам потянулся за упавшими листами. Это оказались старые дневниковые записи , судя по почерку , принадлежащие ребёнку . Листы бумаги были от старости уже пожелтевшие и края их шелушились и обваливались, я было начал читать что писал малыш , как тут услышал за дверью шаги. Впопыхах я быстро сунул пачку писем во внутренний карман куртки , последнее , что мне довелось увидеть , я затем очень долго гадал показалась мне или нет , это был подписанный внизу год. 18.. . Старик зашёл внутрь , громко хлопнув дверью.
-Ну что, путник , баню я затопил . Давай сообразим тебе какую-нибудь стряпню.
Я обернулся и мой взгляд устремился к его лицу , которое на свету мне удалось узреть впервые. Мне стало очень неприятно и стыдно на него смотреть , так как оно было ужасным . Дело в том , что вся кожа было в шрамах и некоторые из них до сих пор были незажившими с клочками ниток. Шрамы были везде - на щеках, на шее, один сплошной проходил по губам , но самыми ужасные принадлежали голове и носу , которые буквально разделяли часть тела надвое . Из-за этих хирургических увечий его лицо выглядело совершенно несимметричным и опухшим. В его хитрой улыбке не было зубов , а если и были , то сгнившие , а глаза... Когда я в них посмотрел, понял , что они разного цвета - один голубой , а другой чёрный , как смола. Я не мог продолжать смотреть на него и не потому , что было стыдно вот так пялиться на своего спасителя , а из-за чувства страха и отвращения к его уродству .
Мужичку было совершено до лампочки как я на него смотрю. Он забегал по дому , достал из-за печи глиняный горшок и поставил его кочергой внутрь , поговаривая постоянно "так-так-так". Затем накрыл белой узорчатой скатертью стол , положил на неё две вилки с деревянными ручками и два ножа , а затем , нагнувшись к погребу , вытащил оттуда хлеба , сало и бутыль с мутной жидкостью. Нарезав сало , луковицу и чёрного хлеба , он налил самогон в кружки и приказал мне , смотрящего на него со стороны:
-Пей! Нужно согреться.
Отказываться было неудобно, поэтому я , зажмурившись , сделал большой глоток. Первая оказался до жути едренный и непонятно на чем настоянный , в глазах сразу помутнело и начала кружиться голова. Старик опрокинул залпом стакан и крякнул:
-Хороша!
Затем подорвался и заковылял к печи, еда в горшочке была готова. В глиняные тарелки , он небрежно высыпал содержимое сосуда. Я был ужасно голоден , ещё и самогон прибавил аппетиту, поэтому я сразу напал на жаркое. Картошка , овощи и мясо , все это в приправленном соку , все что надо для изголодавшегося путника. Старик меня не отвлекал от приёма пищи , а лишь только временно подливал своего крепкого напитка. Мой язык развязался под действием алкоголя , поэтому я первый прервал тишину:
-Вы сказали , что у вас жена и дети...где же они ?
-Да здесь где-то,-кинул старик с свойственной ему быстротой ответа.
Я не понял что он имел ввиду под словом "здесь", но приставать к нему тоже не хотелось .
-Можешь у меня остаться ночевать, путник,-сальными губами прошлепал он,-а то глядишь и для волков станешь чудесным ужином.
-Я даже дороги отсюда не знаю...
-Да дорога тут заковыристая , специально сюда никому не добраться.
-Вы сами эту хижину строили?
-Да. Я вообще эмигрант , а по профессии хирург . Вот работал долгое время в городе , а потом с семьёй перебрался в леса. Здесь построил хижину , вырастил прекрасных детишек.
-Почему решили переехать?
-Выгнали с работы .
-За что?
-Скажем так , я очень привязывался к своим подопечным .
Мне тяжело было его понимать , уставший мозг пьянел и пьянел.
-Очень вкусно вы приготовили ...
-Это благодарности нужно отдать моей любимой жёнушки.
-Она спит же сейчас?
-Да, сладким сном. Он чавкал , запрокидывая ложку одну за другой. Участки кожи на его лице , разделённые шрамами, двигались совсем не синхронно , будто жили каждый своей собственной жизнью.
-Спать будешь в той комнате ,-он указал на левую дверь от печи, -ко мне без особой надобности не жалуй . Понял?
-Да.
-А теперь давай выпьем напосашок и дуй в баню, там , наверное , самая уже жара.
Я совершенно хмельной , держа выданную свечку, направился в баню, крошечный домик рядом с жилой хижиной. Или в глазах у меня кривилось или действительно баня стояла с уклоном в бок , двери были такие старые и скрипучие как и в доме. Внутри стоял один стол , лавочки ,куча банных веников с сушеной рыбой и , конечно же, вход в парилку . Я снял одежду и зашёл в жарево . Пекло очень прилично , я моментально начал потеть. Пахло сосновой смолой и замоченными березовыми вениками. Я подливал для пара воду на угли и тем самым все больше разогревал баню. Меня начало уносить , выпитый алкоголь и высокая температура дали о себе знать. Покинув парилку , я быстро окунул лицо в чистой речной воде. Ноги не слушали меня и я упал на лавку. Кожа вся размокла , а мышцы все ещё непроизвольно иногда сокращались. Тусклый свет озарял предбанник , потолок давил сверху, чтобы здесь ходить , мне приходилось сгибать спину. Но сейчас я откинулся на лавке и ни о чем не думал, мне было хорошо. Но тут я уловил слухом чей-то смех. Сначала он доносился будто издалека , а потом стремительно стал приближаться и становиться все более отчетливым . Я вскочил и осмотрелся по сторонам , не понимая в чем дело. Смех...даже хохот, басистый и грубый раздавался из парилки. Хотел бы сказать себе, что ошибаюсь , но он доносился оттуда . Этот смех не принадлежал деду, что самое странное, он хоть и был громкий , но очевидно издавала его женщина. Тут меня совсем передернуло. Я что-то слышал о неких чертах по ночам , но неужели эти злые духи действительно являются без какой-либо причины. А может , это все самогон... Так или иначе смех не прекращался , он даже умножились, теперь хохотала целая компания, и все происходило за старой дверью в парилку. Я мог убежать , но тут меня посетила мысль , что это могут быть жена и дети старика Эдди. Может ведь так оказаться , что в баню есть потайной путь. Я медленно встал с лавки и тихо начал подбираться к дверной щели , которая полностью не закрывалась . Хохот даже не намеревался прекращаться , в парилке проходил целый пир. Я прильнул к скважине и одним глазам мне удалось стать свидетелем происходящего . На первой деревянной полке сидела огромная женщина , точнее , трудно было сказать , что это за существо , но по большим многочисленным складкам на туловище под простыней можно было так предположить. Она была очень толстая , её короткие ноги словно были вымощены из теста , дряблая кожа вся в опухших варикозных венах , на руках куча родинок, а на голове нет ни единого волоска. Это ей принадлежал этот громкий баритон , лица её не видел , так как женщина повернулась к третьей полке, на которой располагались ещё две девушки , по схожим габаритам , вероятно , её дочки. Одна старшая голая находилась в горизонтальном положении , занимая всю полку в ширину , а вторая хлестала Сестру веником. Старшая лежала головой к стене , был лишь заметен её низкий рост с большим жироотложением, маленькая же тоже была обнажена , над огромным пузом выпирали две маленькие ещё несформированные груди с большими сосками, лицо все было в прыщах , маленькие чёрные глазки так и бегали по сторонам , пока рука елозила веником по плечам сестры. Мать хохотала , а малая улыбалась , обнажая свои изъеденные кариесом зубы. Я не понимал , кажется мне это все или происходит взаправду . Освещаемая свечкой парилка однозначно не могла врать, но выпитый мной алкоголь вполне мог подкидывать мне подобные галлюцинации. Я протер руками глаза и снова заглянул внутрь , тут я чуть не упал на пол. Все три женщины смотрели на меня с безэмоциональным выражением , будто они знали , что я здесь и должен за ними подсматривать . У старшей сестры оказались голубые глаза , а лицо -копией материнского. Но у здоровенной женщины оно выглядело во множество раз уродливее . Лицо расплывшееся, глаза маленькие подобно свинье , губы бантиком , а на носу огромная родинка , подобная той , что на лице у старика . Толстухи смотрели на меня , прекратив все свои дела . Мать улыбнулась и проговорила свои жёстким тембром :
-Заходи к нам греться, путник.
Затем раздался очередной протяжный совместный хохот, я подался назад и , потеряв равновесие , упал . Свечка свалилась прямо у дверной щели. Тучная женщина тяжело сползла на пол и подобрала её. Она стояла прямо около меня , вся потная и в ошмётках от сухих листьев , смотрела на свечку , а потом резко подняла глаза на меня . Я больше не мог это выносить и , подскачив с пола , рванул из бани галопом . Женщина самодовольно засмеялась, потушила свечу и зашла в полную тьму обратно в парилку , куда вскоре захлопнулась дверь.
Я добежал до лачуги , вокруг чирикали ночные птицы и стрекотали кузнечики. Я рванул дверью и оказался снова в каморке старика Эдди. Я не знал , причудилась ли мне его семейка или они действительно сидят до сих пор в бане, но я собирался быстро лечь спать и покончить с усталостью и опьянением . В гостиной никого не было , даже свечи не горели , лишь мерцали в печи дотлевающие угли. Дверь старика была закрыта , я же обошёл еле-еле стол со стульями и вошёл в выделенную для меня комнату. Она была очень маленькой , всего две старых кровати по бокам и чучело коровы по середине передней стены. Чучело было самым настоящим , с запекшими участками крови во рту. Я свалился на кровать и потратил все последние силы , чтобы наконец уснуть.
Проснулся я , когда уже был день. Точное время тяжело определить , так как за окном пасмурно, что характерно для этого края. Голова не болела ,значит самогон оказался не паленным, единственное – все мышцы рук и ног адски ныли. Я оглянулся назад и еще раз перед моими глазами предстала эта крохотная комнатка, в которой я непонятно как уместился. И вправду, хижина для самых настоящих карликов. Две кровати,рядом с каждой тумбочка, на которых по два закоптившихся светильника , сверху треугольное окошко на улицу, в которое неугомонно пробивалась ветка дерева. Я не особо помнил, что вчера со мной произошло. Помню парился в бане, помню кто-то привидился в хмельном состоянии , но эту встречу спокойно можно отнести к пьяному бреду. Может быть, я просто задремал и все случившееся там мне приснилось. Мало ли сколько в этой древней полуразваленной парилке нечистой силы обитает . С наступлением утра первые лучи света рассеивают весь страх и теперь я был более лоялен к своему месту пребывания. Голова коровы , конечно, выглядела жутковатой, казалось будто она смотрит тебе под любым углом прямо в глаза и еще я кое-что обнаружил. Путы из толстых веревок на перилах кровати. Два самодельных наручника располагались по краям. На второй было тоже самое. Я потрогал веревку и , действительно, на ощупь оказалось прочной. Для себя я мог только одно решить – как можно быстрее надо отсюда дать деру. Как бы то не было , это местечко нагоняет на меня первозданный страх и игнорировать его невозможно. Я повернулся на другой бок и услышал в кармане куртки шелест бумаги. Тут я вспомнил о найденных письмах , вот почему так болела эта отлеженная сторона груди. В гостиной никого слышно не было , поэтому, я решил достать украденные бумаги и постараться прочитать их. Как мной уже упоминалось , письмена имели не лучший вид, по концам они немного обуглились и достаточно пожелтели. Но текст принадлежал ребенку и был довольно коротким. По всей видимости, мальчик являлся американцем. Хоть я и не безупречно знаю язык , но общая суть мне было под силу понять:
«Мама говорит, что мы переселенцы. Что там за горами лучшая жизнь. Папа с его друзьями что-то постоянно обсуждают, еще домой приезжают какие-то незнакомые дяди. Многие со своими семьями . Я познакомился с Билли , я подружился с ним и теперь часто играем вместе , пока родители занимаются своими взрослыми делами. Я не хотел покидать свой дом, но мама сказала, что настоящие пираты в погоне за сокровищами не плачут. Мысль о зарытых кладах и приключениях меня очень вдохновляла, именно поэтому я начал вести этот дневник. Мама сказала , что я могу все записывать, а она по вечерам будет исправлять ошибки, так я быстрее научусь правописанию. Билли отвлекает меня и зовет играть, но я все равно стараюсь писать побольше, чтобы потом эти записи спрятать в бутылку и пустить ее по океану, но уже с другой стороны материка, куда мы должны добраться. Куда нас ведет мой папа. Надеюсь, это будет незабываемое путешествие!
Конец ноября.1846 год.»
Прочитанное сразу захватило мое внимание , мне стало ужасно интересно узнать о группе переселенцев позапрошлого века. Какой-то мистикой веяло от этих рукописей. Становилось страшно, что я мог стать не по своей воле свидетелем какой-то исторической тайны…
«Взрослые кучкой бегают и упаковывают в мешки и шерстяные одеяла вещи. Мама приказала мне собрать самые теплые свитера. Кажется, путь предстоит совсем не близкий. Билли я не видел за последние несколько дней сбора , так как он тоже был занят подготовкой к грандиозному путешествию. Людей в нашем городке становилось все больше, на главной улице уже стояли многочисленные телеги , заваленные запасами еды, воды и зимних вещей. Моя старшая сестра помогала маме и практически со мной не разговаривала. Билли тоже находился под распоряжением матери, я только изредка видел его грустные глаза, желающие играться и веселиться. Папа же что-то постоянно разглядывал в картах , вместе с бородатыми мужиками. Экспедиторы с серьезным видом водили по бумагам карандашом и потягивали из кружек любимое пиво. Мне становилось скучно, я ходил вдоль нашей улицы и наблюдал за бесконечной суетой… Больше ничего не хочу писать. Все слишком уныло.
День до начала. 1846.»
«Ура! Этот день наконец-то настал, мы выдвигаемся в дорогу! С нами около сотни человек, около 50-ти лошадей, запряженных в конные повозки, четыре коровы и неисчислимое количество клеток с курями. Это самое настоящая экспедиция, новое слово, услышанное мной от мамы, которое нравится добавлять. Мама улыбается, потому что видит радость отца, он воодушевлен и счастлив, теперь и у меня отличное настроение. Тем более, повозка Билли и его семьи оказалась соседней, и нам разрешили вместе играть. Кони нас везут в горы. В большие, скалистые, снежные горы!
Первый день.1846.»
«Мы идем уже три дня. Если в первые дни я видел издалека свой родной дом, то сейчас его скрыли горы. Папа вместе с остальными взрослыми мужчинами идет впереди, по вечерам мы разжигаем костер и обсуждаем сколько еще осталось. По словам дяди Д. , если не сбавлять темп, нам идти еще около трех недель. Припасов нам хватает . я как-то один раз начал вдруг переживать за питье, но потом понял, что вокруг снег и замерзшие горные озера,поэтому волноваться не стоит. Спят люди кто где: дети и женщины в тележках , кто более сильный и выносливый, как мой папа, спят в шалашах н медвежьих шкурах. Все, в общем –то , хорошо, если бы не постоянная вьюга в горах. Ветер и снег не дают покоя, иной раз приходится закутываться снизу-доверху. Я смотрю на эти горы по ночам и мне становится страшно. Я такой маленький , а они большие. Здорово, что звезды сияют над нами, мама говорит, что это наши ангелы-хранители за нас держат свечки. Мне очень уютно и тепло, когда она со мной вот так разговаривает. Кажется, будто мы снова дома.
….»
«Редко хочется писать. Сил нет. Я очень устаю от кочевания, наконец-то я понял на себе смысл этого слова. Вокруг все одно и то же-горы , снег, ослепляющее солнце. Лишь по вечерам , когда все успокаиваются и садятся дружно у костра, ко мне возвращается вдохновение. Когда-нибудь эти письма найдет человек с другого континента и я стану самым известным пиратом. Мы прошли неделю, запасы еды постепенно уменьшаются, лошади устают, а взрослые становятся злее. У бородатых мужчин горят яростью, будто в них пещера дикого зверя. Мама говорит, что это от усталости и , когда мы доберемся до цели, все кончится. Я начал по ночам слышать голоса, доносившиеся с далеких гор. Сначала будто чей-то вой приносил ветер, но затем вьюга усиливалась, и с впереди лежащих скал доносился плач и вопль. Я всматривался в дальние вершины под звездами, вглядывался в глухие леса под снежным покрывалом , белеющим под лунным небом и понимал , что не хочу туда идти. Эти леса были непроходимы и пусты. Мама мне запретила писать подобные страсти , я еле-еле упросил оставить хотя бы эти заметки. Она говорит, что из-за своей дурной фантазии я плохо сплю. Но я ведь слышу эти наполненные болью крики призраков леса.
Начало декабря.1846.»
Я перебирал одно письмо за другим и не мог поверить, что они были написаны так давно. Неужели спустя столько времени они могли сохраниться… Ведь прошло больше ста лет, как они вообще оказались за картиной у старика Эдди, и вообще знает ли он о них…
«Наши предводители сильно поругались прошлой ночью. Ссора возникла из-за украденных кем-то лошадей . Мама мне закрыла уши и прижала к себе. В следующее утро случилось страшное : треть нашей группы, две большие семьи , отделились от нас и пошли в другую сторону. Папа слушал дядю Д., который был убежден , что нам нельзя сворачивать с пути. Он ни боялся ни мертвого снега, ни истощения коней из-за дефицита травы, он был одурманен совей целью и гнев подпитывал его чувство правоты. Именно своей харизмой он и подбадривал остальных. Так часть ребят, с которыми я подружился, ушли следом за родителями совершенно по другой дороге . мы же отправились дальше. Билли остался рядом со с мной и после ухода половины он отказался принимать пищу. Обьяснил он это тем, что ему приснилось свирепствующий голод и языки костра , обжаривающие его тело. Мама его успокаивала и уговаривала покушать, чтобы набраться сил, но он отпирался. Ночами мы молча продолжали смотреть на леса ближайших скал. Я читал в глазах своего друга тот же страх. Его уши, вероятнее всего, тоже улавливали те душераздирающие вопли…
Ночью я услышал , как отец шепотом сказал маме, что припасы заканчиваются и дядя Д. со своей семьей отстал.
Конец ноября. 1846.»
«Мы шли в полной апатии ,когда Д. вернулся к нам с горящими , словно от бешенства, глазами и указал на леса, сказав, что нас ждет последний тяжелый перевал перед достижением нашей общей мечты. Я спрятал дневник от мамы. Не хочу, чтобы она волновалась. Мне страшно и Билли тоже. Ветер перестал приносить голоса. Наступила полная тишина.
Завтра декабрь.1846»
Тут раздались шаги за дверью. Чтение меня так завлекло , что я совсем потерялся во времени. Неравномерные шаги старика приближались, я еле успел запихнуть кое-как в карман дневник маленького мальчика. Тут дверь открылась и на пороге появился усмехающийся Эдди.
-Ну что, путник, вздремнул немного?
Его лицо при свете дня оказалось еще уродливее, ко всем шрамам и буграм еще прибавились редкие волосы на лысой голове. Они росли по одиночке и выглядели какими-то неестественными на фоне блестящей лысины.
-Да, выспался.
-Конечно, столько дрыхнуть! Я уже думал, до самого завтрашнего дня проспишь…
- А сколько же времени?
-Третий час миновал.
-Ого…,-встрепенулся я,-мне уже пора собираться.
Я слез с кровати и получил новую волну боли по уставшим мышцам.
-Да как же ты пойдешь такой ослабевший?
-Как-нибудь. Не хочется злоупотреблять вашим гостеприимством.
Старик хмуро взглянул на меня:
-Слушай,путник, мне завтра в город самому нужно. Могу как раз дорогу показать. Но каждый день я с неокрепшей ногой не смогу таскаться.
Я понимал к чему он клонит.
-Так что, ты либо можешь завтра отправиться вместе со мной , либо плутать по бескрайним лесам и горам Карелии и , вероятнее всего, стать кормом для лесных жителей .
Я не знал как потупить лучше, поэтому просто стоял и молчал, но Эдди помог мне в решении, а точнее, сделал выбор за меня.
-Послушай, Артур, не выдумывай! Оставайся у меня до завтра! Тебе что плохо тут? Сейчас пообедаем, я приготовил отменное жаркое, хряпнем самогоночки, а завтра будем дела решать.
Я продолжал молчать и позволять принимать решения за меня.
-Каждый мой случайный гость-как родной. А к родным я отношусь как подобает. Каждый родной-частичка меня.
Старик болтал и болтал , провожая меня к столу, где уже на огромном серебряном блюде лежала ароматная ножка большого животного. С нее тек сок и исходил жар, рядом лежал хлеб, сыр ,огромный зеленый лук и всякие остальные овощи. Пиратская колба с мутной жидкостью занимала почетное место в самой середине, там же и ждали две алюминевые кружки.
-Ну присаживайся, дорогой путник! Гляди какой я нам пир сообразил!
Я улыбнулся и почувствовал во рту прилив слюней от одного вида на аппетитную ножку. Мы уселись по разные стороны стола , но перед этим старик Эдди воткнул с размаху нож в нежное мясо.
-Румяное, аж корочка хрустит!
Затем он разлил самогону:
-Ну, за добрую встречу!
Он как обычно опрокинул залпом , а я медленно, не спеша осушил стакан. Старик отрезал по огромному , жирному куску мяса, один положил мне, а себе взял с косточкой.
-Ну-с, путник, рассказывай, где бывал, чаво видал,- завязал разговор старик , отправляю стебель лука в солонку.
-Бывал много где. Всю Россию обьездил. И на островах был, и на севере, и на юге.
-Значит говоришь всю нашу Россию-матушку обкатал?-чавкая, с любопытством поинтересовался старик.
-В общих чертах- да.
-И все своим ходом?
-Да.
-Это ты молодец! Мое уважение тебе! Вот только места бывают, знаешь, разные. Народ попадается озверевший. Не боишься?
-Не очень. Мне уже многое довелось увидеть, на целую книгу хватит.
-Ну ясно, романтиком почитай. А горы, путник, любишь?
-Конечно, я в горном Алтае много времени прожил.
-Алтай-это хорошо. А чтобы прямо опасные, страшные , живые горы, чтобы кровь в венах стыла? Бывал в таких?
-В таких еще нет,-уплетая кусок вкуснейшего жаркого признался я .
-А я бывал, я вообще с горами одно целое. Будто там часть меня , которую я долго ищу.
Я внимательно слушал старика.
-Ужасные есть места в горах. Наполненные злыми духами, которые могут свести с ума. Когда голод и холод тебя убивают уже изнутри, все что у тебя есть это тело твоего родного человека. Оно спасет тебя. Любовь остается жить в тебе. Когда природа уничтожает твою собственность, то тебе приходится держаться за что-то человеческое , за что-то живое, -с каждым словом аппетит старика усиливался вдвойне,-все что остается- это бороться за свою жизнь, таковы инстинкты . но есть Господь Бог, которому ты можешь помолиться, чтобы даже после смерти любимые люди были в тебе. Чтобы и потом дарили тепло и покой. Чтобы наполняли тебя жизнью.
Он наливал еще и мы пили. Ему , казалось, совсем не дает в голову, а мне наоборот. Старые дрожжи дали о себе знать.
-Понимаешь, Артур , вся наша жизнь строится в детстве. Во взрослом возрасте никто не знает что плохо, а что хорошо. Мы живем и строим себя из того, что было дано в ранних наших годах. Все хорошее и плохое станет вскоре нами. Другого варианта нет. Нам придется смиряться с теми, кем нас сделали.
Я хмелел. Самогон начал быстро делать свое дело. Я старался закусывать, но стоило хотя бы повернуть голову ,и тут же ощущалась степень выпитого.
-Мы живем благодаря любимым людям. Мы страдаем из-за любимых людей. Они часть нас.
Тут в глазах моих померкло , все перевернулось будто верх-дном . Старик Эдди продолжал сидеть на том же месте, но все его шрамы зажили и сам он выглядел намного моложе. Он не обращал на меня внимания , а улыбался во все свои гнилые зубы и громко хлопал в ладоши , затем схвати в одну руку вилку , в другую нож и начал стучать с силой по столу. Его глаза горели , а щеки и губы имели звериный оскал.
-Сейчас дорогой! Сейчас будет готов нам ужин с тобой!
Я резко повернулся и увидел за спиной толстую лысую женщину в кухонном фартуке, ту самую, которая мне привиделась в бане. Она стояла у печи и еле держалась на своих жирных коротких ногах, пока руки елозили внутри кочергой.
-Сейчас будет готово наше золотце!
-Ух, поскорее бы, умираю с голода!
-Ты такой у меня всегда ненасытный!
-Мужик должен быть таким, моя королева!
Тут женщина закряхтела , ее мышцы на руках напряглись и она попробовала что-то достать из печи, но у нее одной ничего не получилось.
-Милый, помоги мне! Она никак не поддается!
-Хорошо мы свою дочурку откормили!-прогремел старик и вскочил со стула.
Теперь они вдвоем взялись за кочергу и в сопровождении большого клуба дыма они вытащили что-то огромное привязанное железными прутьями к самому инструменту . они поставили тушу на стол и тут я подскочил от ужаса, это оказалась старшая из тех двух девочек в бане, та , которую парили веником. Кожа выглядела подгоревши-розовой и из трещин сочился сок. Она была совсем обнаженной и в местах подмышек и паха тлели спаленные волоски. Голубых глаз девочки не было, они лопнули под температурой.
-Хорошо испеклась наша дорогуша!- ликовал старик Эдди.
-Да, любимый, не зря мы ее откормили!
Из соседней комнаты донеслось мычание. Я с перепуга подумал, что этот звук издала голова коровы, но тут лысая женщина подергала носом, что еще более ей придало сходство со свиньей и крикнула:
-Мы и тебе дадим попробовать, маленькая! Ты должна набирать вес, чтобы стать таким же званым ужином!
Маленькая девочка, которой, видимо, заткнули рот тряпкой, завизжала от страха еще громче.
-Ну-с,-в своей манере заявил Эдди,-время отведать горяченького!
-Да-да!-запрыгала радостно женщина.
Старик взял нож и сочную грудь, в которую вскоре жадно впилась зубами его жена.
-И как?
-Обьядение! Ты должен это попробовать, дорогой!
-Позже, моя куколка! Сейчас время угостить нашего гостя! Пусть и в нем останется частичка нашей семьи! Пусть будет нашим другом, нашим родным человеком!
Старик схватился и , приложив всю имеющуюся силу, сломал ногу своей зажаренной дочери. Так перед моим лицом оказалась тарелка с бедром мертвой девочки. Два добродушных хозяина с густым жиром на губах стояли над духом и ждали , когда я наконец примусь за угощение .
Тут все прекратилось, я вернулся к реальности. Галлюцинация продолжалось будто несколько секунд, но испугала она меня до смерти. Я начал встряхивать головой и бить себя по щекам. Но тут мой взгляд упал на жаркое. Это была нога. Это была та самая нога.
-…я хочу, чтобы ты стал другом моей семьи ,-как ни в чем не бывало продолжал болтать старик,-хочется, чтобы ты стал частью меня самого…
Мне стало плохо,я потерялся в пространстве . Стул покачнулся , им меня повалило на пол. Громко плюхнувшись , я оказался наполовину под столом. Но весь кошмар на этом не закончился- то , что я увидел по ту сторону стола под скатертью , меня заставило с дрожью по всему телу мгновенно отползти назад. Вместо хромой ноги у старика Эдди торчало копыто. Настоящая конская нога, которая встала со своего места и вслед за нормальной двинулась ко мне.
-С тобой все хорошо, путник? Что-то тебя совсем с маленькой развезло…
Я решил стараться не подавать виду.
-Да…видимо, перебрал.
-Давай поднимайся, чуть вон не расшиб себе кочерыжку…
Он начал мне помогать и его лицо вдруг предстало прямо перед моим. Глаза зажаренной дочери! Нос жены! Точь-в-точь! Копыто лошади! Что здесь происходит!
-Мне нужно выйти на улицу!
Я освободился от здоровенных рук старика и рванул , петляя ногами, на воздух. Дверь тяжело отперлась и я вывалился прямо пьяной харей в землю. Кое-как поднявшись, я оглянулся, впереди стояла разваленная баня, конюшня, из которой ни с того ни с сего заржал конь. Его же не было! Позади дома начали раздаваться удары топора. Я медленно направился в ту сторону, маленькими шажками я обходил крохотную хижину. Выгляну изо угла , я узрел самое страшное и чудовищное зрелище, которое мне довелось когда-либо видеть в жизни. Я закрыл рот руками, чтобы не закричать, но все же тихий вопль из меня вырвался. На моих глазах старик Эдди рубил топором свою толстую жену. Он сначала отрубил ноги и руки, затем ставил одну за другой конечности и разделял их словно полена вдоль-пополам. Тело было замороженное , поэтому хорошо поддавалось лезвию. Позади старика щебетали птички и светило солнышко. Прямо обычный день семьянина! Толстое брюхо жены он сразу выкинул, а вот голову, кожа которой была посиневшей и сильно натянутой возле застывшего открытого рта, он начал разделывать пилой. Тут откуда не возьмись выбежала собака и начала лаять. Шавка приближалась ко мне прыжками влево-вправо. Она показалась мне предельно настоящей и представляющей огромную опасность. Я , спотыкаясь ,падая на землю, затем снова вскакивая , бросился наутек. Первым укрытием, которое я заметил, оказался сарай. Мое фигура мигом скрылась в его темноте и захлопнула за собой дверь от лающего пса, похожего на черного оборотня. У меня совсем ехала крыша,я хотел поскорее протрезветь и убраться отсюда. Невозможно было передать всю суть происходящего. Не понять, воображение это мое играется или все увиденное реальные отрывки прошлого. Свет на тайну могли лишь открыть остатки писем маленького мальчика. Я достал дрожащими руками из кармана бумаги и , сфокусировав свой косой взгляд, принялся их читать.
«Мы застряли в перевале. Делаем в день по несколько сотен метров вперед и затем снова останавливаемся на месте. Вьюга не прекращается , снег валит одной сплошной стеной. Не видно дальних гор, мы лишь умели добраться до ближайшего леса. Сил нет, припасы живности кончились, немного осталось круповых зерен. У всех страх в глазах. Никто не знает что делать. Сначала хотели переждать этот буран ,но вскоре люди просто стали проваливаться в толщу снега. Бородатые мужчины начали забивать оставшихся изнеможденных лошадей. Они старались поддерживать хорошее настроение в лагере и дурачились с головами животных на публику. Все безумнее и безумнее выглядели наши предводители. Люди собирались вечерами у костра и ели выданную одноразовую порцию мяса. Дядя Д. говорит ,что все под контролем , но через пару дней начали убивать и здоровых лошадей. Я начал замечать в похлебке крысиные хвосты. Мне и Билли становится страшно.
Декабрь . 1846.»
«Пропало несколько людей. Мама сказала , что они ушли на разведку. Я не верил словам этих озверевших мужиков, которые, чтобы согреться, начали пить кровь лошадей и спать по ночам в их распотрашенном брюхе. Я предлагал маме уйти, но она утверждала , что это невозможно , так как нас накроет снежной лавиной. До бутылки в океане моя рукопись не доживет , придется оставить ее во льдах.
Вроде был ноябрь.1846.»
«Всех тошнило от сьеденных шкур животных, которые раньше служили одеялами. Многие бледнели, а затем больше не вставали, мучаясь лихорадкой. Один такой дядя пострадал , охотясь на медведя, но ему помогать не стали , а лишь прекратили его страдания. В тот день меня впервые заставили сьесть человечину, чтобы не умереть с голоду.
Страшный день 1846.»
«У народа нарастала паника, люди понимали к чему все идет, но дядя Д. говорил, что Боги на их стороне, что каждая принесенная жертва во имя небесной милости. Боги рады таким подаркам и скоро растопят для нас льды. Кто-то ему от безысходности верил. Культ начал проводить ежедневную церемонию у костра. Они обмазывались кровью, били в бубен и голыми плясали на холодном снегу. Ночи становились все темнее, кровожадный горный лес все более оживал.
Декабрь . 1846»
«Тех, кто выступал против жертвоприношения, моментально зарезали. Теперь все в страхе молчали . Мама с папой часто ссорились по ночам. Я уже давно забыл о сне, лишь постоянно слушаю выбиваемый ритм бубна.
Декабрь.1846»
«Все сидят в своих шалашах, содрогаясь от малейшего звука. Я не видел Билли уже пару дней. Маме было плохо, она простудилась. Из-за постоянных криков и побоев отца, он совсем зачахла. Я все время проводил возле нее, мне становилось очень грустно, и я не сдерживал слезы. Мы вздрагивали от каждого шороха у входа в шалаш. В этот вечер папа пришел с миром и даже чмокнул маму в горящий лоб. Он сказал, что ей обязательно надо есть, так она станет частью Бога. Он нам принес зажаренный живот человека, вместе с кишками и желудком. Он заставил меня и маму это сьесть. Я ел и плакал, так как по маленькому выпяченному пупку я понял, что это Билли.
Близится конец декабря, значит скоро новый год и Санта принесет подарки.»
«Дядя Д. носит на себе ожерелье из обглоданных костей, он обворачивается в кожу убитых им соплеменников . Он утверждает , что теперь те навечно станут жизнью его самого, частью тех выживших, ради которых они были принесены в жертву. Он сьедает мозг каждого вновь убитого и тем самым вступает в связь с Богами. Теперь все пляшут вокруг костра и никому не холодно ,все рады выпавшей тяжелой доле. Бубен в ушах, снег под ногами, любимые люди перевариваются у тебя внутри.
Один день до нового года. 1846»
«Сегодня важный день в моей жизни- я сьел свою родную маму. Отец говорит, что только так я выживу, только так не стану новой жертвой обряда. Я хочу жить, поэтому должен был это сделать. Она станет частью меня , частью моей жизни,моего существования. Ночью, пока она мучается в бреду, я беру топор , иду к ее постели и наношу удар в шею. В первый раз ни у кого ничего не получается. Я ей лишь повредил артерию и залил весь снег алой кровью. Мама смотрит на меня в испуге, задыхаясь в конвульсиях, я в же в слезах начинаю быстро наносить один за другим удары , пока ее тело не прекращает содрогаться. Она жарится на огромной праздничном костре, ее тело вертят на вертеле, люди вздымают руки к небесам, прося Богов о помощи. Я ем руки матери, которыми она меня гладила. Я ему сочные губы, которыми она меня целовала. Я ем сердце, которым она меня любила. Мы все умираем , но теперь она будет жить во мне вечно.
Новый 1847 год.»
«Людей практически не осталось, одни животные, остальных сожрали. Меня, как и обещали, не тронули. Я не в силах простить отцу то, что он заставил меня сделать с мамой. Я закалываю его ножом и начинаю есть сырым. Я пережевываю твердые куски мяса, отрывая их от худого жилистого тела и чувствую, как родители обволакивают жизнью мое нутро. Это мои последние записи дневника. Я – это уже не я.
…»
«Я часть Богов. Я элемент в пищевой цепочке. Все мы звери на этой большой одной скотобойне. Но во мне любимые мне люди и я буду жить вечно. Они придают мне сил. Боги заметили принесенные мною дары. Оставшиеся в живых боятся меня, теперь я не мальчик, сын своего отца и своей матери. Они называют Эдди , часть этих гор, часть перевала Доннера.
Праздник Богов.1847.»
Я не верил своим глазам , несколько раз я их тер руками до покраснения, чтобы протрезветь и понять с ужасом, что это все не сон. У меня потели и дрожали руки, все письма мальчика-людоеда о странствии выпали у меня из рук. Я их принялся собирать, не переставая прислушиваться к входной двери в сарай. Значит тот мальчик и есть старик Эдди. Он участник экспедиции Доннера через скалистые Анды. Но как он выжил? Как он спустя столетие еще живой? Меня всего бил озноб, показалось ,что сейчас весь самогон выйдет наружу. Я несколько раз себе дал пощечину и резко встал на ноги. Я должен выбраться отсюда поскорее, но мой рюкзак находился в доме. Осмотревшись вокруг, я схватил в руку довольно увесистую вилу. Трецубец хоть и ржавый, но более менее держался на рукоятке. Я ,отмахивая сухое сено от ног, кинулся к дому. Собаки не было, лошади тоже, их и не должно было быть. Существует лишь старик Эдди. Ворвавшись в его хижину, я увидел, что в гостиной его нет. Все так же горел свет, тлели угли в печи и своим заревом освещали страшную картину, свидетелем истории которой мне довелось стать. Старик находился в своей комнате и у него очевидно имелась карта этих земель. Я рюкзак поставил около выхода, а сам направился с неугомонным биением в груди к его комнате. Собравшись с силами, я без стука отпорхнул дверь. То, что я там узрел, меня ввергло в первобытный ужас, который не описать простыми человеческими словами. Я еще много раз потом пожалел, что не ушел со своим рюкзаком сразу. Я еле устоял на ногах перед увиденным , но на этот раз я был четко уверен, что это не плод моей фантазии. Старик Эдди не ждал гостей и стоял посередине своей комнаты голый. Никто не должен был разгадать его тайны,которую он скрывал под одеждой, только я смогу поведать о ней, хотя , скорее всего, меня сочтут сумасшедшим. Вместо правой ноги у старика торчала конская нога, вторая человеческая , но как и лицо была изьедена шрамами. Но на этом не конец. Эдди стоял задом и из копчика его торчал пушистый черный собачий хвост. Когда он ко мне начал поворачиваться , я думал, что увижу у него рога и лицо дьявола. Но старик лишь продемонстрировал свое прежнее уродливую, но более менее людскую, физиономию, которая выражала усмешку.
-Нашел все-таки письма юного мальчика, пережившего такую страшную трагедию?-расплылся Эдди в гнилой улыбке.-Как видишь, именно поэтому я и не люблю, когда ко мне жалуют, но если такое и случается, то путник становится моим другом…
-Обьясните же,-воскликнул я,-что здесь, черт побери, происходит? Что вы имеете общего с пропавшей партией Доннера? Где ваша семья? И что у вас с внешностью?
Старик засмеялся также , как и в тот момент, когда его жена поставила перед ним жаркое из его дочери, затем подковылял к зеркалу, отражающему его безобразный вид, и заговорил:
-Я был тем мальчиком. Это я убил отца и мать, чтобы выжить. Знаешь, когда ты маленький и умираешь от голода и холода, приходится цепляться за любой шанс, посланный богом. Да, тогда я выжил и меня нашла та часть группы, которая вовремя свернула на другую дорогу. Они обнаружили вместо десятков людей лишь одного выжившего ребенка. Все остальные были сьедены. Я переехал и стал первоклассным хирургом, пытался покончить с прошлым, но отпечаток , нанесенный в самом детстве, сыграл ключевую роль в становлении человека. Конечно, коллеги удивлялись куда деваются трупы и жертвы неудавшихся операций , но мне все же удавалось всех держать в неизвестности о своей слабости. Вскоре я женился и отправился подальше к горам, которых я ненавидел, но не мог от них избавиться. Родились две замечательные дочки. Они росли, взрослели и когда-нибудь покинули бы меня, но , видит бог, я больше не хотел терять в жизни близких людей. Все , что ты видишь вокруг –это моя семья. Все состоит из нее.
Я посмотрел на слои глины в стенах и все начинал понимать.
-Да, путник, эти стены держатся на хорошо обглоданных костях моих родных. Жены, дочерей , друзей… Весь мой дом-это они , свечи из их жира , еда из их плоти. Даже я сам – это часть их. Ты же , вероятно, заметил всю уродливость моего личика, не так ли?
Он захохотал, все лесные сосны вокруг содрогнулись от этого смеха.
-Глаза моих дочерей. Миленький носик моей женушки. Я был в свое время прекрасным цирюльником и не закопал свой талант в землю. Почему я так долго прожил? Все дело в том, что во мне живут мои любимые здоровые люди. Я пересаживал органы. Почки , печень, селезенка- все от моих дочерей. Жена мне в этом помогала. Она хотела, чтобы они остались всегда частью нас. Конечно, ее срок тоже был не вечен…
Я вспомнил, как он умело орудовал топором на заднем дворе дома.
-Но их кровь во мне. Их жизнь- часть моей.
-А это…что?-с заиканием спросил я, указывая на хвост и копыто.
-Понимаешь, путник, животные – они ведь тоже становятся родными людям. У меня жили и конь и собака-лучшие друзья человека. А коровка…она ведь не менее родная, чем кто либо другой. Вот я и поэкспериментировал , так сказать…вот и волосы собачьи на головы пересадил.
Я понял, что он чокнутый. Я смотрел по сторонам и представлял себе трупы животных и людей. Они были везде, и в старике тоже. Он демонстрировал свой пышный хвост и волосинки на голове, а я пятился стремительно назад.
-Я не хочу прощаться с людьми , их часть всегда должна оставаться жить во мне. Теперь и ты, путник, мне родной человек. После этих слов я плюнул на карту и рванул куда глаза глядят . В гостиной я бросил вилу, старые письма и схватил свой рюкзак. Сознание давно прояснилось и страх уносил мои ноги куда подальше от хижины старика Эдди. Не знаю сколько я бежал без передышки, но ужас мне не позволял останавливаться . Наконец, весь запыхавшийся , я выбрался на проезжую трасу. Оглядываясь постоянно на лес,я поймал попутку и сказал, чтобы водитель увез меня куда угодно, только бы далеко от этого места. Я сидел на заднем сиденье машины и смотрел в окна, боясь увидеть на обочине усмехающегося безумца.
По дороге я уткнулся языком в дырку между зубов. Я мигом глянул в зеркало и , действительно, не хватало зуба. Его вырвали. И вырвали настолько аккуратно, что я даже не почувствовал. Видимо, пока я спал. Теперь старик будет улыбаться несчастным путникам еще шире…