НЕ был
Лифт «тиликнул» звуковой кнопкой этажа, новый лифт, похожий на «музыкальную шкатулку» в советском шпионском фильме- блестящий и зеркальный, заиграла музыка. Она всегда заканчивалась на одном и том же такте- меланхоличная, потерянная- фортепиано со скрипичным и вокальным ансамблями, на двенадцатом этаже, такт- в такт…
-Не был. Не был.
Не летал в небо…
Упав всем корпусом в угол этой «камеры», он отчётливо ощутил, что не был сам и ничего- не было. Стало легко и прохладно, но не телом, а будто «душа вышла вон».
- Как это верно,- подумалось ему.
И было в этом даже что- то ностальгическое, из юности. Так уже было: «Всё- пустое.»
Он ухватился за это ощущение, это Знание.
- Ведь никто не поверит, что с ними ничего не было. Совсем ничего. -
И он стал перебирать: ни друзей, ни любимых, ни учёбы, ни заботы о ком- то, ни «подвигов», ни страха, ни трудов, ни наград, ни поражений…
Музыка закончится, и надо будет выходить с Этим из кабинки на своём этаже.
-Это означает,- ощутил он,- что я ни на что не претендую. У меня нет никаких заслуг, я- ничто… Да, так верилось когда- то.
На даче, стремясь сберечь и преумножить тепло от печи, он сделал лёгкий раздвижной прозрачный створчатый экран вокруг лестницы, ведущей на второй этаж.
Нет огня- нет жизни. Нет воды… Воздуха… Света… Это- как боязнь одинокого, загнанного в своё дачное угодье, существа, никогда не снимающего меховую жилетку, наверное, от опасения замёрзнуть. А тут- работа, возбуждение, рассчёты и прикиды, суета, физическое напряжение. Он не заметил, как оказался совершенно мокрым. Пришлось менять одежду.
Это продолжалось два дня. Две ночи каждые два часа заводился будильник для растопки печи. Два этажа быстро съедают тепло, если на улице мороз. Вот и пришлось изобретать, как приходилось уже тысячу раз за последние годы…
- Не был. Не был.
Не летал в небо…
Не любил, не смеялся, не писал… Опять вспомнилось некогда загадочное Блоковское «… я вас не писал никогда.»
Забавно ковыряться в своей убогости…. Странно жить на вулкане, где каждые несколько десятилетий всё покрывается кипящей лавой, на поверхности которой возникают совершенно нежданные истины…
Убогость, которая лет тридцать назад вызвала бы зависть и подозрение в неправедных доходах.
Всё, что он делал, было красиво, иногда даже изящно. Только здесь он ощущал себя «на месте». Планы (не самые грандиозные) - воплощались. Он знал, что любой разумный замысел здесь он может довести до логичного финала. И с каждым годом будто всё более и более проявлялось Нечто…
Не был…
Он устал понимать эту жизнь. Как дурачка или душевнобольного, которому киваешь и во всём соглашаешься, оставаясь при своём… Она ему- надоела! И он вдруг отчётливо это осознал:
- Мне ничего не надо больше. То есть я Не Желаю больше ничего. Даже воспоминаний. Даже знаний, которые делают из тебя лишь посмешище… Нет, этого нельзя понять. Не желаешь- значит отрекаешься. А если нет будущего- значит, не было и прошлого- чистый лист. Табула раса. Не умрёт только тот, кто не рождался.
Скрипки начали развитие темы, смычки будто гладили те же струны где- то там, у него внутри, но даже и эти струны ему будто уже не принадлежали. Он был далёк.
Не был.
Он, как всегда, принял снотворное, так как подняться перед службой в четвёртом часу утра можно только принудительно провалившись в сон хотя бы за пару часов до полуночи.
Утром улицы оказались заснеженными. Он прошёл мимо припаркованной им накануне машины и направился к поезду «повышенной комфортности».
Начало дня прошло, как обычно, как и все последние годы. Только к середине дня он почувствовал необычную сонливость, которая перешла в какие- то простудные проявления. Болезнь? Он вспомнил своё вечернее Откровение. Приходила болезнь?
«Если бы каждый мог сохранять умонастроение, преследующее его во время болезни или на смертном одре- религии не понадобилось бы.»*
Не был… "Путь… Истина и Жизнь…"
Вечером сквозь нездоровый туман до него донеслись фрагменты телеверсии по следам цивилизации Майя. «Все просто встали и вышли через ворота»- всё, что помнили о своих великих предках немногочисленные потомки.
А греческие мистерии, о содержании которых никто и никогда не проронил ни слова. Это могло быть, только если речь идёт о самом сокровенном, дороже жизни и мира в целом- о Божестве. Не Ему ли предназначались пирамиды- самое дорогое, что было у Майя? Встреча с божеством перевешивает красоты мира, его богатства, не говоря уже о вожделенных собственных планах. На божество смотрят, не в силах «напиться» этим напитком для глаз… «Все просто встали и вышли через ворота…» И Майя- не в самую первую очередь.
Небо закрылось. Теперь у нас нет неба, есть только тьма над головой. И наши неустанные проклятия в виде обвинений в слабоумии и неразвитости наших сияющих и счастливых предков.
Не был… Как всё- таки это правильно звучит.
01.12.19
*/Нити- шастра