2002 год. Порядка нет ни в чём. В первую очередь в человеческих отношениях. Страх завтрашнего дня порой толкал людей на необдуманные поступки.
На повышенных тонах муж говорить, слава Богу, не умел. А уж кричать и подавно.
Стук в окно и крик. Понимаю, что кричит муж. Не понимаю причину. Но если он вдруг научился кричать, значит, происходит что-то из ряда вон выходящее. Выбежала на крыльцо. Поняла, что на соседнем участке менты (это слово к ним больше подходит) бьют рабочих-гастарбайтеров. Сын с ходу перемахивает забор. Хватило секунды, чтобы понять: как бы не закончилось, у него будут проблемы. И следом за ним с ходу перемахнула забор. Перехватила его у вагончика и только крикнула: «В сторону, я сама». Спасибо, мозги у него включились, и он молча уступил дорогу.
Когда влетела в вагончик, картина была понятная: в то время они трясли гастарбайтеров по всему городку, все об этом знали. Но все боялись. Или просто делали вид, что их это не касается.
Это была очередная попытка выбить деньги. Бить они перестали (зачем им такой свидетель), но уходя сказали: «Какого чёрта, вмешиваешься, ты же русская, их убивать мало». Я не стала выяснять, с каких это пор мы на «ты», читать лекцию, просто сказала: «Да, я русская, и именно по этой причине не дам бить рабочих». И неважно было, что ко мне эти люди отношения не имели, я видела, как эти парни по 12 часов в день строили соседу дом. В то время, да и сейчас мало что изменилось, найти соотечественников, которые бы согласились работать с утра до вечера за небольшие деньги, было невозможно. А у людей не было денег, чтобы платить больше.
Уходя, «представители власти» пригрозили: «Мы уходим без денег, но ты об этом пожалеешь». А я им ответила, что никто ещё не смог выиграть войну с умной женщиной.
Дальше было интереснее. Подхожу к забору. С этой стороны сын, с той — муж. Оба выжидательно смотрят на меня. Быстро понимаю, чего они ждут. Смотрю на забор, и вдруг до меня доходит, что я его перемахнула с ходу, с прыжка. Муж и сын ждут продолжения спектакля. А я понимаю, что ещё раз я этот забор не одолею.
Сын с легкостью повторил свой прыжок. А я пошла по соседскому участку на выход, потом по улице до своего дома. И часто потом поглядывала на этот забор, понимая, что только страх за сына позволил мне перемахнуть его.
На следующее утро выезжаю из гаража. Не сразу обратила внимание на кортеж из милицейских машин. Несколько дней меня они сопровождали до института, то есть до работы, и обратно. У меня на курсе занимались специалисты и руководители. Они сначала удивились, почему у меня такое сопровождение, а разобравшись, предложили помощь. Пообещала, что буду держать их в курсе, но разберусь сама.
Разобралась. Когда прокурор попытался отговориться, что найти этих «людей» невозможно, я выложила перед ним номер частной машины, на которой они приезжали на разборку, и фамилии. Нарисовала перспективу того, как всё пойдёт развиваться, если он меня не услышит. Спасибо, услышал.