6.
Застолья - прекрасная вещь, но бывали они не часто. А в будни Гора Пост не пировал. Годы были не больно пиршественные: в стране ещё продолжалась "кукурузная эпопея".
Конечно, Никита Сергеевич хотел как лучше. Кукуруза ведь и правда очень хорошая штука и для людей, и для скота. Но ведь всё хорошо в меру. Желая попасть в тон Генсеку, наши руководители везде, вплоть до Заполярья, стали вводить кукурузу, а привычные нам культуры изводить. В том числе и рожь, и пшеницу, и гречиху. всю еду стали делать из кукурузы или с добавлением кукурузы. Даже конфеты. Даже вино. Даже, представьте себе, шампанское кукурузное было...Но мы не привыкли к такой еде, во-первых, нам не нравилось; а во-вторых, кукуруза и росла не везде хорошо. В некоторых местах она такая была, что только на силос и годилась. А люди силос не едят, людям хлеб нужен.
Словом, беда... Очереди за хлебом - в мирное-то время! Я даже в станице, где на курсах училась - в кубанской станице! - помню хлебные очереди. В общем, везде жили несыто... Правда, масло, молоко, мясо - это всё стало исчезать как раз потом, в семидесятые. Тогда вышедшую из моды кукурузу стали, наоборот, искоренять почти повсеместно. Ну, раз Хрущёва сняли и кукурузу осудили всенародно...
Но на Гора Посте я жила в шестидесятые.
Лида была очень изобретательная хозяйка; и дети, и муж у неё всегда сыты-одеты. Конечно, зарплаты бригадира на заводе для семьи в пять человек было бы мало, тем более, что дети имеют привычку из всего вырастать; но, во-первых, Лида, как и все женщины на Гора Посте вязала свои незаконные кофточки; во-вторых, Наташка, несмотря на её протесты, стала ходить в садик - садик в те года обходился дёшево, и там детей хорошо кормили; в-третьих, был у них с тётей асей всё-таки и огород - с капустой, с морковью, со свёклой и всякой зеленью. Помидоры были, огурчики; уже перец болгарский везде стали выращивать. Армяне прекрасные огородники, и соленья-маринады у них - объедение! Тётя ася даже мокрицу умела мариновать, да так, что пальчики оближешь. Кизил был свой, две яблоньки, вишня, алыча, абрикос и шелковица. Да ещё четыре дерева грецкого ореха; а грецкий орех - это очень питательная штука. И его везде добавляют - в лоби, и в кашу, и в разные салаты. Ну, и Женькина помощь, конечно. Рна приносила иногда тёте асе "сэкономленные" в магазине продукты - крупу, муку, сахар, а когда и колбасу; а тётя Ася делилась с Сашиной семьёй. Вот так они и жили... Юг. На юге можно прокормиться. Если жить скромно и не обращать на себя ничьего внимания...
Было возле Гора Поста два места, где я любила гулять исключительно в одиночестве: это кладбище с церковью и рынок. Они были хороши своей противоположностью.
На кладбище и в церкви тишина, покой. Птички поют. На каменных надгробьях и на старых крестах разные надписи, по-русски и по-армянски. Те, что по-русски, я читала с печальным интересом: "Прохожий! Не спеши! Я тоже торопился..." или: "Я дома, а ты ещё в гостях..."
Церковь тогда не была модным местом, и мало кто заходил туда, кроме как по большим и незабытым праздникам, вроде Пасхи. Поэтому и в церкви было тихо, печально, старинно. Из окна падал луч света голубоватым столбом, и в нём плясали пылинки. Пахло ладаном, под иконами горели свечи. Молилась какая-нибудь старушка, что-то шептала, крестилась и кланялась.Иногда в распахнутую дверь влетал голубок или воробышек. Хорошо было в церкви, мирно, уютно. Блок вспоминался; "... и изливается душа, как в сельской церкви тёмной..."
А на рынке - всё наоборот: шумно, ярко, пестро! И всё съедобно.
У ленинградского поэта, Ирины Знаменской, есть стихи про пятигорский рынок; там, между прочим, такая строка: "искусство есть сродни искусству жить". На пятигорском рынке искусство это - есть и жить - цвело и благоухало. Какие дыни, арбузы! Какой виноград - всех мыслимых виноградных цветов и оттенков! Какие гранаты, яблоки, груши, сливы, айва! Жаркие помидоры, прохладные огурчики; а зелень - что за ароматы% петрушка, укропчик, кинза, базилик, цицматы... Лук, чеснок - и всё такое...
Молочные ряды - там молоко разливают в бидончики и бутылки, а оно пенится...
Там на ряженке такая румяная, поджаристая корочка; там кремовое домашнее масло, упругие круги сыра, белоснежные горки творога, кастрюли со сметанкой, в которой ложка не плавает, а лежит; подсолнечное масло - своё, самодельное, не магазинное - пахнет жаренными семечками, и так светится, как мёд... Да вот и мёд - густой, тягучий, и тёмный, и светлый - всякий...
На краю рынка сидят цыгане, загорелые, в частых морщинах и седоватых бородах. Перед ними на земле какие-то цепи, косы, ножи, топоры, молотки, ещё что-то такое железное... А вот и наши дамы с Гора Поста, со своими вязанными всё такое нарядное, пушистое, мягонькое, тёплое... А сырьё для этих изделий,шерсть, продают горянки в длинных платьях, с платками на голове... Словом, всего не перечислить, чем живёт пятигорский рынок.
А народу! И свои, и приезжие. Никто не сдерживает ни голоса, ни смеха. Шумно, жарко, пестро, бестолково: базар!
(Продолжение следует)