Она любила kenzo

Эверстов Максим
Запах пряный, дурманящий. Ее взгляд искоса и кривая ухмылка. И слепящая, молочная белизна ее тела.
Мы гуляли везде. Весной и летом. Катались, купались, смеялись. Когда мы обнимались в городе, она стеснялась. Когда это происходило дома, то запускала пальцы в волосы и притягивала к себе.
Я увидел ее в деканате во времена беспечного хаоса, прекрасных ленивых будней и невероятных вечеринок – времена преподавания. Развалился в старом кресле и трепался ни о чем с девочками из деканата. На минуту закрыл глаза, погруженный в мысли. Кто-то открыл дверь и пробрался к столам. «Можно?» - голос приятно открытый, звенящий, как хрусталь. Пока я разлеплял глаза, как вий, она уже покинула кабинет, только хвостик засветился. Словно лиса пробежала между дверьми.
- Кто это? – спросил я, придав голосу безразличие.
Однако наших девочек не проведешь – они привыкли искать тайный интерес в глазах обеспокоенных студентов и нервных преподавателей.
- Это … . Она с … курса. Умничка, троек пока нет… Кажется, она свободна.
Когда в тебя стреляют такими фактами из пушки в упор, сложно сохранить невозмутимое лицо.
- Да я и не спрашивал… Просто впервые ее вижу.

С тех пор стал замечать ее в вузе. Было в ней что-то. Пару раз переглянулись. В третий раз она улыбнулась, щеки ее при этом округлились и зарумянились.
- Привет, - мой голос предательски дрожит.
- Привет.
Мне понравилось, что она не пыталась впихнуть «здравствуйте», а сразу поняла, что я молодой дурак. И смело смотрела на меня, чуть наклонив голову набок. У нее голубые джинсы, которые все подчеркивают. И кожаная куртка.
Я говорил о какой-то ерунде. Это я умею. Пока я говорю, я придумываю план. И еще я любуюсь. Я многое делаю, пока говорю. Иногда я придумываю рассказы, пока говорю. Или влюбляюсь.
Мы обсудили вуз (странное место), столовую (маленькая для такого вуза), музыку (Би-2, о да).
- Завтра у тебя пары есть после обеда?
Я знал, что у нее нет пар завтра после обеда.
- Нет, - говорит она, - а что?
В глазах – лукавый любопытный огонек, который она прячет за благоразумием. Пытается спрятать.
Кажется, тут я понял, что понеслось.
У нее была напевная фамилия, очаровательный хвостик каштановых волос, светлое милое лицо и футболка, обтягивающая крепкую грудь.
На улице разворачивала свою компанию весна, отвоевывая у хлада землю и воздух. А мы уже писали друг другу и днем, и ночью сообщения. Однажды позвонила мне, чтобы поговорить ни о чем, так я целую минуту метался по комнате, как петух на пожаре. Думал, как ответить и о чем говорить. До этого момента обычно я звонил первый.
Ее всегда сопровождал особенный запах. Это был не только запах духов, но и ее собственный запах. Этот запах сначала манил меня. Потом опьянял. В итоге сводил с ума и не позволял думать рационально.
Был вечер. Я пришел за ней в общагу, откуда она спускалась, наверное, час. Сердце под курткой предательски стучало сильнее, чем хотелось. Я ходил по двору, чтобы унять нервы. Какие-то студенты возвращались из магазина, их куртки иронично оттопыривались пивом.
Были мысли, что с ней неидеально, но хорошо. И что с ней нескучно. Даже час можно ждать, пока она выйдет, гадая, будет ли сегодня ее запах тянуться за ней, подобно мантии, или разливаться, как море, погребая под волнами меня.
Наконец, зацокали ее каблуки по разломанным ступенькам подъезда. Каблуки и узкая юбка. От юбки у меня свело скулы, но я не подал виду.
- Ты дура? – спросил я, едва мы обнялись и сделали пару шагов.
- Ты думаешь, каблуки не подойдут? – В глазах смех.
Она сразу понимала меня.
- Нам много ходить, ты устанешь.
- Но я не знала, куда мы пойдем… - Улыбается и прячет глаза. – Вдруг в клуб.
- А мы и в клуб пойдем. – Повел плечами. Чисто лев. – Но сначала – гулять. И тебе будет проще их переодеть или вообще идти в кедах.
Она удивленно распахнула глаза.
- Разве в клуб пустят в кедах?
Я смеюсь ее наивности.
- Со мной – пустят.
К кедам она надела джинсы, но футболка все также стягивала грудь так, что щемило в глазах. Я снова обнял ее. Крепче.
- Мы же здоровались, - говорит она со смешком, впрочем, не отстраняясь.
- Я готов здороваться с тобой все время. Не прощаться.
Она смущенно улыбается и на секунду отворачивается.
В тот день я был «как смерч, как ураган». Я шутил, был окружен верными друзьями, повсюду какие-то знакомые девушки звали меня танцевать, я отказывался. Я был галантен и дик, скромен и безумен. Я был на высоте
Когда я проводил ее обратно до общаги (она – красная от смеха и удовольствия, узнавшая много новых коктейлей, ошалевшая от моих друзей), было уже поздно (7 утра), я так устал, что заночевал на скамейке и проснулся от того, что мне под ребра совали дубинку. «Не бомж?» - спросил полицейский. «Нет». «Точно?». «Да, точно». Он кивнул и ушел.

Мы часто ездили на природу. Друзья – как только она отворачивалась – показывали большой палец или кивали с лицом «ХЕЙ, ТЫ МОЛОДЕЦ, ПОЙМАЛ РЫБУ И ДЕРЖИ».

Однажды она чуть не утопила меня.
Я не думал, что под словами «я плохо плаваю» девушки понимают «Я не умею плавать ни капли». И когда мы всей толпой поехали на речку, все поплыли подальше. Ну, и мы. Первое время все бултыхались, игрались. Когда берег оказался дальше, чем она рассчитывала, я вдруг ощутил железную хватку на своем плече. «Я не чувствую дна». Она произнесла это таким голосом, что я испугался, но решил стабилизировать ситуацию и превратить все в шутку.
- Хватайся крепче, поплывем подальше.
Спустя пару минут безоблачного плаванья мое лицо стало погружаться в воду все больше.
- Не дави… (буль-буль) так. Работай ногами… (буль) помогай. Я не могу…
Мы тонули.
Я пытался всплыть и поднять ее. Просил не паниковать. Впустую. Она давила мне на голову, лишь бы подняться вверх самой. Стало страшно. Промелькнула мысль: «это будет очень тупо».
Из последних сил я поднялся над водой и крикнул: «Спасите!»
Несколько человек вытащили ее. Пытались протянуть руку мне, но я злобно отмахнулся и поплыл сам.
На берегу она только и сказала:
- Я не думала, что там так глубоко!
Вся ее косметика потекла, и я подумал, что мог умереть там.

Была осень. Шли заунывные дожди – опасные для одиночек.
Прошел еще один вечер, когда все было хорошо.
Мы стояли на крыльце моего подъезда, романтично обнимались. Она смотрела на дождь. Я пытался не думать о том, как же мне хорошо.
- Я не вижу нашего будущего. Нам нужно расстаться.
Пол подо мной провалился. Я падал в темноту, кружась, ощущая, как онемело все тело. Шум дождя заглох, весь мир потускнел, как будто собрали все краски и увезли из моей головы.
В таком состоянии я пробыл минуту. Казалось, час.
Она все это время стояла напротив.
- … ты был как смерч, как ураган. Я не понимала, как отношусь к тебе… - Она пыталась говорить мягко, но звучало как удары битой по голове.
Я осел вдоль стены подъезда.
- Тебя было слишком много. Ты был повсюду, закрутил, завертел мой мир. Я не успевала даже подумать. Вот я так и не поняла, как отношусь к тебе.
После этого мы зашли ко мне (я двигался, как в воде). На улице был дождь, она хотел переждать его и заказать такси.
Я сидел на диване, глядя в пустоту.
Конечно, никто и не думал о любви. Но это сообщение было как снег на голову. Как удар ножом в спину. Как 49 баллов по ЕГЭ.
Больно.
По телевизору шел футбол. Играла ее команда. Когда команда стала выигрывать, мы начали целоваться.
Этот мир очень странный.
Так страстно мы с ней еще не целовались.
Когда она уходила, она обронила:
- Это ничего не меняет.
Я кивнул. Когда тебя сбил грузовик, уже все равно, пинают твое тело или нет.
- Мы останемся друзьями?
Оказывается, не все равно.
Я истерически хохотнул, потом серьезно помотал головой и сказал:
- Нет, мы не останемся друзьями.

Конец лета. Задолго до рокового разговора под дождем.
- Блин, этот запах сводит меня с ума. – Я крепко обнимаю ее.
- Это «kenzo». Я поняла, что тебе нравится и теперь покупаю только его. – Она улыбается, а я пытаюсь убрать выражения лица влюбленного дебила.

Спустя годы я безошибочно узнаю «kenzo». Когда встретил ее на улице, я приобнял ее и сказал:
- От тебя больше не пахнет так.
- Да, я сменила духи.
Мы улыбнулись друг другу и разошлись. Ее ждал парень, меня шоколадный торт.