Хозяйство у Степана крепкое. Одна изба чего стоит: гриб-боровик. Под шифером,а стены! -что румяные корки хлеба: так и играют на солнце,так и золотятся. Про наличники и говорить нечего-произведения искусства. Ажур. А хлев,а клеть,а амбар,в хлеву-корова-ведерница,боров,овцы,куры.
Достаток делает Степана уверенным в себе,степенным,"старше возраста". Он по половицам ступает тяжело,они стонут,скрипят под его ногами. Подстать Степану и жена его,Марья-крупная,сильная женщина с резкими и все-таки красивыми чертами лица.
-И откуда столько красоты берется у баб,-думает Степан,-брови,как воронье крыло,а глаза...про глаза и говорить нечего-душу наизнанку выворачивают!
Свой день Степан начинает с разминки. Разминка для него-это недолгое обдумывание намеченных "на сегодня" дел.
-Каждый новый день должен быть как произведение искусства,сотворенное добрым мастером. Красивый должен быть день.
Прислушался к тишине зимнего утра. Ворочалась на печи бабка Ульяна,посапывала во сне жена Марья,потрескивали обои. А вот и новый звук.
-Ветер...окаянный,опять горы снега наметет,-встревожился Степан.
Сначала ветер налетел на стены рывками ,наскоками,как молоденький бычок,пробующий силы,потом задул с западной стороны ровно и беспрерывно. Это означало: Степану придется работать день,а то и ночь: он-бульдозерист.
-Чистит дороги надо? Надо. Молоко возить,хлеб,горючее, "Скорой" путь прокладывать...
Думы,одна,тревожнее другой. -Это что же такое получается,а? Выходит,день-то
поломан будет,как старая игрушка. Вот те раз! На раздумья.да на раскачивание времени уже не оставалось. Степан быстренько позавтракал,открыл двери и ухнул в
снежную сутемь. Ветер хлестнул его по щекам.
Смутно проглядывались очертания построек-хлева,амбары;ребристой полосой тянулся забор. Снегу намело много-на "легковушке" не проехать. До центральной усадьбы Степан добрался пешком.
-Целик,будь он неладен. Взмок. В конторе ему сказали:
-Ну,Степаша,давай.
Трактор завелся с трудом. Пришлось менять "сережки"-пластины . Если они не в порядке,то двигатель будет молчать.
-Так... Произведение искусства,говоришь... Денек-то ожидается вовсе некрасивый. А строить его все равно надо.
Пятидесятилетний Степан Чубриков когда-то,"целую вечность назад", закончил машинострительный техникум.
-В апельсинах мы разбираемся. Уж это точно,-сказал он сам себе.
Двигатель заработал. Засветились фары. Труд бульдозериста не был Чубрикову в тягость. Когда-то,тоже "целую вечность назад",его ломало,корежило,корчило на крайнем Севере,в Якутии,в местечке Эльдикам. Ему,восемнадцатилетнему мальчишке,только что кончившему учиться в техникуме,доверили бульдозер и семьдесят километров тракта от Магадана до моря Лаптевых. Семьдесят,еще семьдесят верст,заносимых снегом во время метелей. Следом,как гусята за гусыней,торопились грузовики с продовольствием,горючим...
Чубриков сказал себе,усмехаясь: -Мороз тоже за семьдесят.Дерево ломкое,как стекло. Один,с трактором ,как человек,вдоволь говори-не наговоришься. А тут вдруг гусеница,чтоб ей не ладно было,ослабла. Ну,взял я толстую сушину и заложил на пружину,чтобы сжать ее. А пружина- что твой удав,толстая. Ничего,попер трактор,как миленький. Значит,не обделен был мозгами,тот молокосос.
А теперь...Да что теперь? Вроде бы и наладилось,а все равно-одна нога хромает,другая заплетается. Сейчас на таком морозе не сдюжил бы. Глотку перехватывало-воздух разреженный. Да еще прижим-ветер между скалами. Едва дошлепаешь до очередной газоли. Газоль-горючее,которое разбрасыали в бочках вдоль тракта. Но даже оно,состоящее из автола,солярки и чего-то другого,замерзало на лютом Якутском морозе,и приходилось разогревать на кострах.
-Костер и все такое... Отогреешься,глядишь,и человеком становишься,-вспоминал Степан.
Пискнул сотовый телефон. Не сразу дошло до сознания- Чубрикову предстоит срочно свернуть с шоссе и расчистить поселковую дорогу,ведущую к маленькой деревне:там застряла в снегу машина "Скорой помощи",ехавшая по вызову фельдшера к женщине,у которой начались трудные роды.
Степан заорал по сотовому:
-Коня,коня запрягай!
Ответили-конь недавно сломал ногу. Единственный-на три деревни.
-Холеры!-заругался Чубриков.-Всех лошадей повывели! Хозяева фиговы! Чтоб им!!!
Раздумывать было некогда. Минута- и трактор нырнул в густую темень поскотины. Сразу нож бульдозера нащупал плотную массу лежалого снега. Лежалого и плотного,но
не настолько,чтобы выдержать на своем горбу тяжелую машину.
-Тут до крови сдирать надо,-зло сказал вслух бульдозерист.
Ложбину взял за несколько заходов:то шел вперед,то давал задний ход. Порой нож не брал снег,и Степан начинал крутить трактор,размельчая снег.
Размышлял вслух:
-Не мытьем,так катаньем. Ладно,кто кого... Вот так!
Мелькнули искорками мысли о жене.
-Марья моя так же-и с одной стороны подъедет ко мне,и с другой.
Не успею оглянуться,а она своего уже добилась. Уж эти бабы...
Показались два красных огонька застрявшей в снегу "Скорой помощи".
Степан осторожно подогнал трактор к машине. Из нее вышел водитель и махнул рукой в сторону деревни.
Она едва проглядывалась во мраке редкими неуверенными огоньками и темнотой изб.
-Давай трос и что там еще у тебя!-крикнул Чубриков шоферу.
Машину вызволили из снежной каши. Она,как некое живое существо,покорно потянулась вслед за бульдозером. Но вскоре остановилась.
-А,что тебя!-выругался Степан. Злость и тревога тяжелой волной захлестнули ему горло,перехватили так,что несколько мгновений нечем стало дышать. Вылез из кабины.
-Чего там у тебя?
Водитель "Скорой" снимал карбюратор.
Степан подбежал к нему,легонько отодвинул.
-Погоди.
Покопался в моторе. Блеснула догадка:
-Запасные свечи есть?
Водитель в сердцах ответил:
-Какие,к черту,свечи? Ты что,не знаешь,как нас снабжают?
-А на свои не мог купить?
-Сколько ж можно покупать?
Пришлось машину взять на прицеп. Вместе с Чубриковым "нервничал" и трактор: то нож бульдозера засадит слишком глубоко в толщу снега,то вовремя не осадит назад,чтобы с новой яростью броситься вперед.
-Спокойно,дурак-одергивал себя бульдозерист.- Там человек гибнет.
Или ты еще не понял это?
И вот она,деревня,показавшаяся ему неуютной,заброшенной и очень тихой-трактор умолк ,а люди говорили тихо.
Больную женщину осторожно вынесли на носилках.
В груди снова у Степана все вскипело от раздражения:
-Хоть одеялом прикройте ее,чтоб вам!
Прикрыли. Степан вгляделся в ее лицо,измученное болью.
-Молоденькая... Ей бы жить бы да жить.
Бровки-что ниточки,а глаза помощи просят. Кошку жалко,а тут-человек... а свечи-то копейки стоят.
Нечто,у государства не нашлось денег даже на них... Кошку, и ту жалко,а тут -человек.
Вечером ему сообщили:
-Малец родился . Степкой назвали. Степан довольно ухмыльнулся,потер жесткими пальцами обветренное лицо с глубоко посаженными карими глазами и непонятно для окружающих сказал:
-А день-то,вроде,ничего. Хороший день. Прям,произведение искусств. А?